— Как бы то ни было, завтра твой последний день в школе. Потрясающе, верно?

— Да. Но я хочу все-таки найти это видео. Я покажу тебе его — и посмотрим, спятила я или нет.

— Конечно, спятила, — усмехнулся Маркус, прищурив глаза за солнечными очками. Он выехал на Шир Род, Кристина наконец поймала «Сафари», тут же зашла на сайт CNN, нажала на найденную раньше страничку с нужной новостью, а потом стала читать, для верности водя пальцем по экрану:

— Тут пишут: «Закари Джефкот, житель Пенсильвании, был арестован сегодня…»

— Ну вот, видишь — это не наш парень. Наш из Невады.

— Верно, но дай мне дочитать, — Кристина попыталась сосредоточиться на прыгающих строчках: —…был арестован сегодня по подозрению в убийстве Гейл Робинбрайт, тридцатиоднолетней медсестры из Западного Честера, Пенсильвания. Это убийство — третье в серии убийств медсестер, первые два произошли в Ньюпорт Ньюс, Вирджиния, и Бетезда, Мериленд. Линн Маклейн, медсестра в педиатрическом отделении, была найдена мертвой двенадцатого января, а Сьюзан Аллен-Боген, операционная медсестра, также была обнаружена мертвой тринадцатого апреля…

Маркус хмыкнул:

— Парень убивает медсестер? Что вообще происходит с людьми?! Медсестры же классные.

— Да, но тебе не кажется странным, что наш донор 3319 студент-медик, а жертвы — медсестры?

— Парень, которого арестовали, не студент-медик!

— Да, да, я знаю. — Кристина смутилась. Лицо у нее все еще горело, несмотря на работающий кондиционер. Она снова перевела взгляд на экран своего айфона. — Вот они пишут: «Убийца уже получил прозвище “Потрошитель медсестер”».

— Там написано что-нибудь о том, что он студент-медик?

— Нет, не написано. — Кристина пробежала глазами по последним двум строчкам заметки. — «Комиссар полиции выражает удовлетворение поимкой преступника и благодарит федеральные и местные службы безопасности за их самоотверженную работу». Хммм… Тут вообще ничего о нем не написано. Ну, что-то вроде того, какую школу он закончил и когда. Даже про его возраст.

— Так. Это не он. Если бы он был студентом-медиком — об этом бы точно написали. Это важная деталь.

— Ты прав, — согласилась Кристина, но сердце у нее в груди никак не успокаивалось. Она сдвинула курсор к краю страницы, туда, где была иконка видео. Стоп-кадр демонстрировал группу полицейских, и она нажала на кнопку «PLAY». На видео полицейские вели к машине светловолосого молодого человека — его пшеничные волосы подпрыгивали в такт шагам вверх-вниз, вверх-вниз. Лицо пленника разглядеть было нельзя, потому что полицейские загораживали его, а кроме того, мешал яркий солнечный свет, который лился в окно машины и заставлял экран мобильника отсвечивать. Кристина ткнула на паузу.

— Мы можем остановиться, чтобы я наконец посмотрела?

— А стоит ли? Мы будем дома через двадцать минут. — Маркус продолжал вести машину, выражение его глаз невозможно было угадать из-за солнечных очков.

— Но я не хочу ждать. Давай остановимся, это займет всего пару минут. Мы можем посмотреть вместе.

— Хорошо.

Маркус свернул на обочину и заехал немного в глубь леса, остановившись у высокого раскидистого дерева. Заглушив мотор, он наклонился к Кристине:

— Ну, покажи мне, что ты имеешь в виду.

— Спасибо.

Кристина нажала кнопку, и они оба просмотрели запись, на которой полицейские вели арестованного с заведенными назад руками к машине.

— Он не похож. Наш парень выше.

Кристина нажала на «STOP».

— Ты не можешь определить, высокий он или нет.

— Могу. Посмотри на него и сравни с полицейскими, которые его окружают.

— Но ты же не знаешь рост этих полицейских.

— Полицейские, судя по всему, все меньше шести футов ростом — и это реально. Они же не спецагенты — вот спецагенты обычно бывают выше. А потом — ты же знаешь, у меня же глаз-алмаз.

Кристина знала, что это правда. Всю жизнь играя в гольф, Маркус действительно выработал очень точный глазомер и обладал почти сверхъестественной способностью вычислять расстояния и пропорции, чего она была лишена совершенно.

— Кроме того, он выглядит еще и старше, чем наш донор. Нашему парню около двадцати пяти, я думаю, а этому парню можно дать все тридцать с хвостиком.

— А я вот не могу сказать, сколько лет этому парню на картинке. И потом — двадцать пять от тридцати отличается не особо. — Кристина впилась взглядом в изображение на экране.

— Да нет, отличается. Наш парень моложе. Он почти ребенок, студент. А этот арестованный уже не молод.

— Но мы же не знаем, когда именно наш донор поступил в медицинский колледж. Мы знаем только то, что его приняли, — Кристина показала на видео. — Подумай об этом. Он устал — но он не старый. Он, наверное, пытался убежать от полиции.

— Об этом ничего не сказано.

— Но я думаю, так и было.

Кристина снова нажала на кнопку, видео продолжилось. Полицейские немного расступились, и арестованного можно было разглядеть получше. Он был одет в изодранную куртку поверх белой футболки, но лицо его все еще нельзя было рассмотреть, потому что голова у него была опущена. Его светлые волосы на ярком солнечном свету отливали более темным карамельным оттенком. Кристина снова нажала паузу.

— Но волосы у него точно как у нашего донора, ты видишь?

— Я не знаю. Я не помню.

— Зато я помню.

Кристина внимательно изучала волосы мужчины, думая, что запомнила этот оттенок волос их донора как раз потому, что именно такого она хотела добиться на своих волосах и пыталась описать его своему парикмахеру. Она осветляла волосы уже давно и все время находила все новые оттенки блонда в модных журналах, так что в светлых волосах она разбиралась отлично.

— У него теплый оттенок цвета волос. Не пепельный, как у тебя, теплый золотой, как карамель, а не как холодный скандинавский…

Маркус закатил глаза:

— Ты пытаешься сама себя свести с ума?

— Давай дальше смотреть. — Кристина нажала кнопку. На экране арестованный наконец поднял лицо, отбросив волосы назад. Она вспомнила, как отметила, какие красивые волосы у их донора на фото — она даже обсудила это с Лорен. «Идеальные волосы» — так сказала Лорен, разглядывая фото в телефоне Кристины. Она еще спросила тогда:

— За них не нужно доплачивать?

— В его профиле говорится, что у него мягкие волосы.

— Да уж, волосы мягкие, точно. И сам он такой весь мягенький. Прямо так бы и съела его.

— Пожалуйста, не нужно вожделеть моего донора.

Такой вот у них тогда был диалог.

Кристина постаралась выкинуть из головы воспоминание о нем, и они с Маркусом стали смотреть видео дальше в молчании. На следующих кадрах пленник как раз подходил к полицейскому джипу и садился в машину. Маркус сопел у нее за спиной, и она понимала по этому посапыванию, что на самом деле он тоже довольно сильно напряжен. Она задержала дыхание в ожидании момента, когда арестованный поднимает голову и смотрит в камеру перед тем, как его усаживают в машину.

— Вот! — воскликнула Кристина, испытывая то же самое, что и в учительской: узнавание, словно вспышка. Она нажала паузу, остановив изображение — пленник смотрел в камеру. Глаза у него были круглые и голубые. И взгляд — тот же самый взгляд: умный и любопытный, как будто ему было интересно все, что происходит вокруг. Именно это она подумала тогда, когда впервые увидела его фото в сети. Она всегда была наблюдательна — и знала это. Это фото… оно теперь останется у нее в памяти навсегда.

— Клянусь, это…

— Не он, — перебил Маркус категорично. — Это точно не он.

— Но почему ты так уверен? Мне кажется, я его узнаю. Мне кажется, это он. Он очень похож!

— Нет, не похож, — нахмурился Маркус.

— Но в чем же разница?! — Кристина смотрела на него с мольбой, в горле у нее стоял ком, она так хотела, чтобы он сказал слова, которые убедят ее. Пусть он убедит ее! Она не хотела быть правой. Она очень хотела ошибиться.

— У нашего парня более широкое лицо, вот тут, где скулы, — Маркус провел пальцем по изображению на экране, под глазами пленника. — Я помню, что думал об этом, когда разглядывал его фото. У моего отца широкие скулы, у меня широкие скулы — скулы Нилссонов. Помнишь, когда мы с тобой познакомились — ты что-то даже сказала о моих скулах? И я даже подумал тогда — почему эту женщину так волнуют чьи-то скулы?

— При чем тут это?

— Я же говорю — посмотри на скулы этого парня на видео. Они совсем не такие, как у моего отца. Мой отец — ширококостный швед, и у меня его скулы. И что мне понравилось в нашем доноре — это как раз то, что у него тоже были широкие скулы. У него явно в роду были шведы — это видно. Можешь сама убедиться, — Маркус махнул в сторону видео на экране. — Так что это не наш парень.

— Но глаза? — Кристина не отступала, ее не слишком убедили доводы Маркуса. — Они большие и круглые, как у нашего донора.

— Да куча людей имеет большие и круглые глаза. Я, например.

— Но разве ты не видишь, что они точно такие же, как у нашего донора на фото?

— Нет, совсем нет. — Маркус коснулся экрана ее телефона указательным пальцем, и пленник на видео исчез в полицейской машине. — Ну что, теперь мы можем наконец ехать домой?