— Редфорт, сколько раз я говорил тебе насчет этой футболки?

— Извините, сержант Купер. Я не считала, однако, если вам так важно, я могу примерно прикинуть.

Сержант Купер стремился не упустить ни единого шанса поставить Руби на место. У него было совершенно ошибочное мнение, что этот жесткий подход способен внушить девушке-подростку уважение.

В этом он сильно заблуждался.

Однажды Руби особенно плохо справилась с тренировкой про фридайвингу; фридайвинг — это умение плавать под водой без дыхательных аппаратов. Родители Руби были большими поклонниками фридайвинга; ее отец, Брент, во время обучения в Университете Стэнтона получал стипендию за фридайвинг.

И вообще, родители Руби познакомились благодаря фридайвингу. Брент работал на известного итальянского специалиста по биологии моря, ныряя без акваланга с его яхты, дрейфующей у побережья Италии. Сабина в одиночку совершала парусную прогулку по Средиземному морю и наткнулась на Брента под водой. Она тоже хорошо умела задерживать дыхание — на чемпионском уровне.

В результате Руби очень многое знала о погружении с задержкой дыхания, однако на практике никак не могла убедить себя не дышать дольше, чем это казалось ей разумным. Это противоречило всем естественным законам и здравому смыслу. Погружаться на 50 метров без источника кислорода? Нет, спасибо. Это кошмар клаустрофоба. Тренировки по фридайвингу требовали долгой, тщательной подготовки — нескольких лет подготовки, если быть точнее. Это было трудное и опасное для освоения мастерство, и Руби не собиралась рисковать жизнью ради того, что казалось ей настолько неправильным. Нырять на большую глубину с аквалангом — нет проблем. Погружаться под воду с дыхательной трубкой и в ластах — легко. Но просить ее задержать дыхание более чем на одну минуту и одну секунду? Она ни за что этого не сделает. У нее не настолько вместительные легкие, и это, в сочетании с темнотой на большой глубине, вызывало у нее клаустрофобию.

В четверг она вынырнула как раз тогда, когда мимо проходил сержант Купер. И это случайная встреча оказалась отнюдь не счастливой.

КУПЕР: Ну-ну, поглядите-ка, кто это у нас? Да это же агент Редфорт выныривает за очередной порцией воздуха!

РЕДФОРТ: Черт побери, мне надо было оставаться под водой на несколько минут дольше!

КУПЕР: Я сомневаюсь, что ты на это способна, Редфорт. Я слыхал, что тебе не удается продержаться больше минуты — рекордом это не назовешь.

РЕДФОРТ: Если бы. я знала, что в следующий раз, выныривая, чтобы вздохнуть, я встречусь лицом к лицу с гигантским морским огурцом, я могла бы приложить побольше усилий к задержке дыхания.

КУПЕР: Ты вообще не способна прилагать усилия к чему-либо, Редфорт. Вот Брэдли Бейкер — тот умел задерживать дыхание. Я слышал, он сидел под водой по семь минут. Годы и годы упорного труда и тренировок.

РЕДФОРТ: Ничего себе! А вы при этом что, стояли на берегу с полотенчиком?

КУПЕР: Для меня было бы честью подавать этому парню полотенце. Возьми на заметку: Бейкер тоже пришел на службу в «Спектр» совсем ребенком — младше тебя, но и умнее тебя тоже.

РЕДФОРТ: Ну и что? Вы этим хотели меня оскорбить? Ха!

Но, конечно же, это ее оскорбило. Этот злосчастный Брэдли Бейкер отравлял ей жизнь. Конечно же, он давно вырос, стал самым разносторонним агентом, какого когда-либо обучали в «Спектре», все любили и уважали его — еще бы, самый юный и талантливый из агентов «Спектра», — и все словно задались целью не дать Руби забыть об этом. Хуже того, Брэдли Бейкер трагически погиб в авиакатастрофе во время одного из заданий, то есть умер смертью героя. Если призрак Брэдли Бейкера и не преследовал Руби, то его легендарный статус успешно справлялся с этой задачей.

Конечно, разговор с сержантом Купером в таком тоне никому не сошел бы с рук, и в следующие три дня Руби пришлось мыть все сортиры в лагере. Кип Холбрук, который, несмотря на все их словесные стычки, был на самом деле славным парнем, оказался настолько добр, что взялся помогать Руби с этим. Хотя он не мог бы сказать, почему именно ему так нравилась эта девушка из Твинфорда.

— Можно дать тебе совет, Редфорт? — спросил он на третий день уборки туалетов. — Тебе, пожалуй, следует научиться держать язык на привязи. А то он постоянно вовлекает тебя во всякие грязные ситуации.

— Я не могу не высказывать то, что думаю, — отозвалась Руби. — Я такая, какая есть.

— Тогда купи себе хорошие резиновые перчатки, потому что, похоже, тебе еще много лет предстоит драить сортиры, — хмыкнул Холбрук.

После двух недель того, что она считала дурным нравом сержанта-инструктора Купера, Руби не была особо огорчена, когда в один прекрасный день, бороздя прозрачные воды океана, она увидела знак.

Надо сказать, это был знак только для Руби — для простого смертного он выглядел как лежащий на блюде пончик, усыпанный шоколадными цифрами. Эти цифры девушка сразу опознала, даже не располагая их в нужном порядке: вместе эти цифры образовывали некий давно знакомый номер. Без колебаний она сунула пончик в рот и спешно направилась к телефонным будкам возле столовой.

В одной из будок на телефонном аппарате стоял полупустой стакан молочного коктейля, а рядом с ним лежала стопка монет. Руби взяла трубку и набрала номер. Ответ пришел с третьего гудка.

— «Двойной пончик», Марла слушает.

— Привет, Марла, это Руби.

— Погоди, я его позову, он сейчас здесь.

Спустя одну минуту двадцать секунд в трубке раздался мужской голос.

— Алло?

— Что так долго? — спросила Руби.

— Детка, неужели человек не может пообедать своими любимыми пончиками без того, чтобы до него кто-нибудь докопался?

— Мне кажется, ты хотел, чтобы я с тобой связалась, — сказала Руби.

— Рад, что ты не разучилась понимать знаки, — ответил он. — Ну, как планктон?

— О, планктон в полном порядке, но у меня проблема с морскими огурцами.

— Сержант Купер?

— Угу.

— Полагаю, он не в восторге от тебя.

— Я от него тоже.

— Что ж, Редфорт, тебе повезло. Школа дайвинга прощается с тобой, а Твинфордская средняя школа хочет видеть тебя в понедельник ровно в восемь утра. Так что снимай ласты. Тебе предстоит сесть на самолет до Твинфорда через… ага, семнадцать минут.

Руби Редфорт улыбнулась, но прежде чем повесить трубку, спросила:

— Слушай, Хитч, а почему ты просто не оставил сообщение у координатора лагеря, как нормальный человек? Можно подумать, тебе есть что скрывать — все знают, что ты мой приятель.

— Детка, ты можешь обманывать себя, считая, что у тебя есть приятели, но тебе еще работать и работать, прежде чем ты сможешь обмануть меня, ЛБ или еще кого-нибудь в «Спектре».

— Ладно-ладно, я просто шучу. Я не забыла, что ты агент номер один в «Спектре» — я просто спрашиваю. Зачем такая секретность?

— Просто чтобы держать тебя в форме, детка. Не хочу, чтобы ты размякла.

Руби улыбнулась. О да, несомненно, это Хитч — сплошная головная боль.

Глава 4

Повторяющийся сон

Сон начался как обычно: Руби в одиночку плыла по бездонному океану, и бесплотный голос шептал ей что-то, почти пел. Она могла обернуться в любую сторону, но никогда не видела «это», пока не становилось слишком поздно.

Неожиданно она почувствовала, как что-то схватило ее за ногу, увлекая все ниже, ниже, ниже в густо-синие глубины. И маленький человечек, появившийся в воде. И все это время зов не смолкал, как будто кто-то нашептывал океану странную песню.

Видение было настолько реальным, что, просыпаясь, Руби ощущала, будто это случилось на самом деле. Шепот был знакомым, и ей верилось, что она раньше уже слышала его — давным-давно, может быть, в прошлой жизни.

Руби села в постели. Все ее тело было покрыто холодным, прямо ледяным потом, в голове стучало. Она вытянула руку и пошарила в темноте в поисках фонарика. Но почему-то его луч сделал окружающий мир еще более страшным и темным. Девушка нащупала выключатель прикроватной лампы.

Щелк.

Свет залил комнату, и Руби снова смогла дышать. Обведя помещение прищуренным взглядом отнюдь не идеально видящих глаз, она удостоверилась: вот комикс, над которым она работала, разложенный на столе; вот книжные полки от пола до потолка, заставленные сотнями книг — художественной и научной литературой, графическими ромашками, сборниками шифров и загадок. Проигрыватель, записи, коллекция телефонов необычного дизайна — от белки во фраке до спиральной раковины моллюска, — все это беспорядочно разложено на полках и прочей мебели. На полу кучей свалена одежда. Руби определенно находилась в своей комнате, а не погружалась все дальше и дальше в темно-синюю толщу океанских вод.

Руби откинулась на подушку, испустила глубокий вздох и снова уплыла в дремоту — на этот раз без сновидений; очки каким-то чудом ухитрялись не свалиться с кончика ее носа. От этой дремоты она очнулась, когда подсознание уловило громкие крики, доносящиеся с заднего двора.

Руби выбралась из постели, споткнулась о перепутанную груду снятой вечером одежды и проковыляла к окну. Она увидела стаю чаек, летающих вокруг дома, воздух был буквально наполнен взмахами крыльев; намереваясь сесть на землю, чайки вытягивали ноги, до того поджатые к животу. Когда эти довольно-таки крупные птицы закладывали виражи и пике, их серые и белые перья едва не касались оконного стекла, и Руби инстинктивно сделала шаг назад.