Сейчас, когда мы пишем эту книгу, даже вполне лояльные республиканцы задаются вопросом, как Дональд Трамп вообще мог стать президентом и почему столько людей попалось на удочку откровенной дезинформации и теории заговора. Трамп — отъявленный лжец; он лжет даже тогда, когда все факты, опровергающие его слова, налицо. Но есть проблемы и посерьезнее: в мире, где скомпрометировано само понятие доверия, где уже не работают правительственные структуры, а компании, которые раньше гарантировали пожизненное трудоустройство, теперь переносят рабочие места за рубеж или отдают их роботам, ложь Трампа кажется пустяком по сравнению с систематическим обманом избирателей. Некогда надежные информационные агентства теперь вынуждены конкурировать с сомнительными интернет-источниками, причем и тех и других регулярно обвиняют в распространении «фейковых новостей». Запасы общественного доверия к официальным инстанциям истощаются, и без урегулирования этой ситуации наша демократия падет жертвой политиков и СМИ, которые говорят им ровно то, что те хотят услышать.
Доверие — в особенности к общественным институтам — ценнейший социальный ресурс, настоящая смазка человеческого взаимодействия. Когда этот механизм работает, мы принимаем его как должное — терпеливо ждем в очереди, соблюдаем правила дорожного движения, полагая, что и остальные делают то же самое. Доверие, которое стоит за нашим контактом с окружающими, даже не фиксируется в нашем сознании. Но когда доверия нет, мир в буквальном смысле начинает рушиться. Сегодня это особенно заметно на примере таких стран, как Венесуэла, где население утратило веру в правительство и выпускаемые им деньги, что привело к гиперинфляции, дефициту товаров, голоду, насилию, вооруженным протестам и полному социальному хаосу. Но похожие тенденции, хоть и завуалированные, можно наблюдать и в западном мире. В то время как правительства и центробанки пытаются привлечь инвестиции и создать рабочие места, печатая деньги или наделяя новыми привилегиями смежные структуры, граждане начинают выражать недоверие государству. В результате этих процессов США получили Дональда Трампа, а Великобритания — Brexit. Еще одним последствием стала экономическая дисфункция. Когда люди не доверяют экономической системе, они предпочитают не рисковать — то есть не тратить деньги. От этого страдает экономический рост и развитие.
Проблема доверия неразрывно связана с реестрами и ведением учетных записей. Чтобы понять эту связь, обратимся к малоизвестной истории одного монаха-францисканца. Будучи страстным любителем математики, он разработал систему, которая помогла Европе выйти из тьмы Средневековья в гораздо большей степени, чем банкиры Медичи, финансировавшие рост европейских держав. От этой истории можно протянуть нить к Lehman Brothers и рассмотреть, как более эффективные системы учета — такие как блокчейн — помогают обществу в кризисной ситуации.
Истина, доверие и реестры
Как так получилось, что компания заработала 4,2 миллиарда долларов в один год и обанкротилась на следующий? Дело не только в подтасовке отчетности, которой занимался банк Lehman Brothers, но и в злоупотреблении доверием акционеров, регуляторов и широкой общественности. Если говорить об отчетности, то руководство банка прибегло к бесчисленным уловкам, чтобы «навести красоту» в книгах и ведомостях — ключевых финансовых документах, на которые полагаются инвесторы и прочие заинтересованные лица, чтобы оценить возможные риски. Например, в конце квартала бухгалтеры Lehman Brothers убирали миллиарды долларов долга из балансового отчета и прятали их на временных счетах для сделок РЕПО (предназначенных для краткосрочных займов, а вовсе не для сокрытия долгов) [Подробнее о механизме использования «РЕПО 105 в деле Lehman Brothers см: Jacob Goldstein, “Repo 105: Lehman’s ‘Accounting Gimmick’ Explained,” NPR Planet Money, March 12, 2010, http://www.npr.org/sections/money/2010/03/repo_105_lehmans_accounting_gi.html.]. В результате отчеты показывали более низкий уровень финансовой зависимости, чем на самом деле. По окончании отчетного периода долги снова вписывали в книги. В сущности, банк вел два вида документации: одну для публики, а вторую — для внутреннего пользования. Большинство принимало публичную бухгалтерию (банковскую версию «правды») на веру. Мошенничество обнаружилось в сентябре 2008 года. Однако корень проблемы — в слепом доверии общественности к банку. И это проблема веры — в буквальном смысле слова, — насчитывающая уже много веков.
Двойная бухгалтерия распространилась в Европе к концу XV столетия [См.: Mary Poovey, A History of the Modern Fact (University of Chicago Press, 1998).]. Большинство историков сходятся во мнении, что она подготовила почву для расцвета Ренессанса и зарождения современного капитализма. Что менее понятно, так это почему так получилось. Как нечто столь обыденное и скучное, как бухгалтерская книга, могло произвести культурную революцию в Европе?
За прошедшие почти семь столетий мы стали отождествлять (в коллективном бессознательном) финансовые отчеты с самой истиной. Например, если мы сомневаемся в благонадежности соискателя, то первым делом заглядываем в выписку с его счета — в персональный баланс. Когда компания хочет привлечь капитал из широких источников, она должна предоставить потенциальным инвесторам доступ к своей отчетности. Чтобы удержаться на рынке, ей нужны бухгалтеры, которые будут регулярно заверять эту отчетность. Прозрачная, тщательно заполненная документация — это святыня бизнеса.
Восхождение конторской книги до статуса носителя истины заняло несколько веков и началось с откровенной враждебности, выказываемой европейскими христианами ростовщикам до появления системы двойной записи. В древних цивилизациях к займам относились вполне уважительно. Общий тон задали вавилоняне: в Кодексе Хаммурапи прописаны правила выдачи и возврата ссуд, а также меры, которые полагалось применять к должникам. Однако в иудеохристианской традиции ростовщичество объявлялось грехом. «Не отдавай в рост брату твоему ни серебра, ни хлеба, ни чего-либо другого, что можно отдавать в рост» (Второзаконие 23:19–20), — гласит Священное Писание. «Взятки берут у тебя, чтобы проливать кровь; ты берешь рост и лихву и насилием вымогаешь корысть у ближнего твоего, а Меня забыл, говорит Господь Бог», — сказано в книге Иезекииля. Благодаря распространению христианской религии неприятие ростовщичества вплелось в ткань европейской культуры на добрую тысячу лет, что совпало с «Темными веками» — периодом, когда Европа утратила не только величие Древней Греции и Рима, но и растеряла почти все познания в математике. Наукой счисления в те времена пользовались разве что монахи, которым нужно было как-то определять точную дату Пасхи.
Только в XII веке, с началом Крестовых походов и торговли со странами Востока, европейцы познакомились с математическими системами, разработанными в арабском мире и Азии [См.: Mary Poovey, A History of the Modern Fact (University of Chicago Press, 1998).]. В XIII столетии итальянский купец по прозвищу Фибоначчи посетил Египет, Сирию, Грецию и Сицилию, где собрал множество трудов по математике. Его Liber Abaci («Книга абака») — полный сборник арифметических и алгебраических сведений того времени — содержит и задачи на коммерческую арифметику [См.: L. E. Sigler, Fibonacci’s Liber Abaci: A Translation into Modern English of Leonardo Pisano’s Book of Calculation (Springer, 2003).]. Фибоначчи показал, как применить новую науку, например, к обмену валют и подсчету прибыли. До Фибоначчи европейские купцы просто не умели высчитывать то, что нам кажется элементарным; он научил их составлять пропорции, объяснил, как, скажем, разделить тюк сена на равные доли и назначить за каждую справедливую цену. Фибоначчи научил их делить прибыль от сделки. Математика дала купцам точный инструмент для ведения дел, каким они не располагали ранее.
Конец ознакомительного фрагмента