Наш зав

Заведующий амбулаторной службой Виктор Александрович — человек с развитым чувством юмора. Умеет пошутить над коллегами, сохраняя невозмутимое выражение лица, и многие покупаются на его шутки.

Как-то, еще будучи участковым психиатром, сидел он на общедурдомском профсоюзном собрании аккурат позади шефа, Матвея Григорьевича, и вполголоса вещал развесившей уши коллеге из дневного стационара:

— Вот вы говорите, Татьяна Евгеньевна, психотерапевт, принципиально новая методика… А в чем ее принципиальная новизна? А я вам скажу. Они с больными на группу приносят два-три литра вина. Или, если особая дата, то пару-тройку бутылок коньяка. Очень способствует установлению доверительных отношений и раскрытию индивида в коллективе. Правда, пару раз перестарались, на песни похабные перешли, но ведь и метод новый, еще не отработанный. Думаю, за ним большое будущее.

Сидевший впереди Матвей Григорьевич весь обратился в слух, а по окончании собрания с суровым видом направился в сторону психотерапевта, откуда потом несколько минут раздавались голоса: укоризненный хриплый бас заведующего и тоненький возмущенно-оправдывающийся голосок Татьяны Евгеньевны.

Запомнилась и другая шутка. Работал у нас врачом Ефимыч. Очень колоритный доктор, невысокий, плотно сбитый, с карлсоновским брюшком, лысый и удивительно жизнерадостный. Были у него в жизни две страсти: выпивка и женщины. С женщинами, в силу семидесятилетнего возраста, было не все гладко; помнится, на каком-то корпоративе он получил отпор от возмущенной процедурной медсестры, которая заявила ему:

— Ефимыч! Да в твоем возрасте уже только давление может подыматься. Тебе уже на кладбище прогулы ставят, старый черт, а все туда же!

А вот со спиртным было полное взаимопонимание. Однажды после удавшихся выходных Ефимыч топал походкой тяжелобеременного пингвина в свой кабинет. Как раз мимо Виктора Александровича, который рассматривал кофемашину в буфете. Увидев Ефимыча, он оживился, поздоровался и, приобняв его за плечи, доверительно поведал:

— Ты в курсе, чем наш буфет промышляет? Нет? А ты внимательно погляди на их кофейный агрегат. Из двойного носика Маша кофе наливает. А из отдельного краника (тут он указал на носик для кипятка и пара) — самогон, очень, кстати, качественный. Девятнадцать пятьдесят за сто граммов.

Ефимыч честно держался полдня. Пил минералку, давился некрепким чаем. Но разве выдержит горящая душа, когда под боком такая роскошь! Маша сильно удивилась, когда пингвинчик, переваливаясь с боку на бок, притопал к ней и шепотом попросил «стаканчик того, за девятнадцать пятьдесят»…

Царь Олег. Очень приятно

Пациент, о котором пойдет речь, более десяти лет наблюдается в нашем диспансере у моего приятеля. Шизофрения, вторая группа инвалидности. Активное диспансерное наблюдение, как это предусмотрено для лиц, совершивших либо склонных совершить общественно опасное деяние. Впрочем, ничего подобного Олег себе не позволял, да и вряд ли позволит, но… Судите сами.

Манифест заболевания пришелся на конец восьмидесятых. Олег вдруг решил, что он завидный жених: как же, ему приводили свататься дочь самого Черненко, да вот Леонид Ильич Брежнев не позволил. Прямо так из могилы и заявил: не будет, мол, тебе, Олег, моего партийного благословения. Так и остался парень холостым. После расстройства предполагаемой свадьбы, а также эпизода с вымогательством у него денег (ну, вы помните те лихие годы, когда каждый третий вдруг возомнил себя крутым до неимоверности) пациент уехал в деревню и занялся пчеловодством. Вопреки ожиданиям, свежий воздух и пчелы не принесли покоя мятущейся душе, и вскоре заступивший на пост президента Борис Николаевич Ельцин получил пухлый конверт из одного поволжского села от пчеловода Олега. В письме Олег предупреждал президента о том, что силы зла во главе с Леонидом Якубовичем готовят насильственный захват власти и что он, Борис Николаевич, падет жертвой американского самолета-шпиона, с которого и будет произведено коварное покушение. Далее на листе формата А-4 шел подробный список лиц, которые также падут жертвами заговорщиков. К силам зла был причислен и Чубайс, обозначенный как снайпер из ДЗОТа, где окопался в качестве подтанцовки на случай, если самолет-шпион промажет.

Также загадочный пчеловод пообещал мысленно передать президенту координаты открытого им богатого месторождения нефти и попросил ментально подготовиться к сеансу передачи (время такое-то, частота ментальной волны такая-то), дескать, мне деньги не нужны, а вам для блага отечества не помешают.

В администрации президента и прокуратуре, конечно, взяли на заметку кандидатуру Чубайса как латентного снайпера-маргинала, но гневно рыкнули в сторону психиатров: мол, мы тут со своими дураками не успеваем справляться, так еще и ваши в виде бонуса добрые вести приносят! Пришлось пчеловода, вернувшегося к тому моменту в город, госпитализировать. То ли что-то пошло не так с сеансом ментальной передачи координат, то ли обиделся Олег на политико-экономическую нечуткость Бориса Николаевича, только дарить месторождение он передумал. И на пятый день пребывания в отделении на обходе попросил заведующего дать ему в долг под расписку двести миллионов долларов на нефтеразработку. У доктора при себе таких денег не оказалось, и поиск нефти был отложен до выписки.

Владимир Владимирович, сменивший на посту уставшего Бориса Николаевича, тоже не остался без внимания и вскоре получил письмо с предложением сотрудничать в области нефтедобычи. Олег доверительно сообщил, что по сведениям, полученным из зуба, в который вмонтирован высокотехнологичный нанопередатчик, залежи нефти в районе Тольятти большие, ровно один биллион тонн. Владимиру Владимировичу с Олегом хватит. Реализовать добытое богатство он предложил через аукцион, но с одним условием: чтобы свою долю получили Юлия Панкратова, Сергей Лавров, Владимир Жириновский и любимый доктор — фамилия, инициалы. Себя же он скромно попросил назначить мэром любимого города. Также президент получил предупреждение о страшной организации врачей-убийц во главе с заведующим отделением, где лежал Олег: мол, враки это все, что там людей лечат, там под гипнозом всем несогласным с заговором Якубовича вырезают щитовидную железу. Начисто. И человек посредством такого тиреообрезания [От латинского названия этой железы — glandula thyr(e)oidea.] становится дебилом.

Не получив внятного ответа, Олег окончательно разуверился в том, что добро когда-нибудь победит разум, а потому предпринял радикальный шаг. Он заказал фирменный штамп в одной из городских фирм, и теперь рядом со своей красивой подписью в конце письма (президенту, конечно, танки клопов не давят!) ставит печать: «царь Олег». Просто и скромно.

К исполнению.

Кататония-йога

У методик, предполагающих суггестию (тот есть внушение), есть побочный эффект, существенно сужающий круг их использования в лечебных целях. Пациенты психотического профиля (шизофреники, органики с психотическими проявлениями и т. п.), а также некоторые из невротиков на гипнозе и глубокой медитации, что называется, плывут. Затруднюсь описать механизм повреждения, наносимого психике этих людей гипнозом; да и любой другой специалист, будучи лишен возможности откинуть крышку и предъявить тараканов к осмотру, будет вынужден с умным видом возводить изящные словесные замки. А что, барышням нравится. Но факт остается фактом: держите гипноз и глубокую медитацию подальше от психотика!

Чудеса обычно начинаются после визита в город гипнотерапевта-гастролера (своих, по большей части, успели предупредить) или, что хуже, адептов сахаджа-йоги. Слова плохого не скажу о самом течении, но оно все же для психически здоровых людей. При этом наших туда тянет как бульдозером. Как-то визит Шриматаджи [Шриматаджи, или Шри Матаджи — гуру из Индии, основательница сахаджи-йоги.] совпал с днем города. Гуляли мы с женой по парку и набрели на кружочек йогов. Далее была просто песня: «Здравствуйте! Как дела? Лекарства пьете? Ну, молодец. Здравствуйте! А вы почему на приеме давно не были? Ай-ай, безобразие, приходите, ждем. И вам доброго дня! Напомните мне, какого числа последний укольчик у вас был? Ага, значит, следующий через неделю, приходите…»

Вот яркий пример, даже два: Сергей и Алла. Милейшие люди, ценные работники (не пьют, не курят, слова плохого от них не услышишь), грамотные специалисты. Ровно до того момента, пока не посетят очередную пуджу. [Индуистский религиозный обряд с молитвами.] У Аллочки психика более тонкая и нежная, она впадает в состояние кататонического ступора прямо в ходе медитации. Все ей завидуют: как же, поглядите, какой продвинутый ученик — не успела мантру пропеть, а уже в самадхи! В полном. Да у нас таких йогов в иные месяцы по полпалаты на отделение набирается! Потом, когда понимают, что добром она из своего самадхи не выйдет, звонят адептам школы аминазина с галоперидолом — мол, пещер на всех не хватает, забирайте себе.

Сергей обычно держится дольше. Мужик все-таки, либо психика крепче, либо воображение победнее, но одну-две пуджи честно отхаживает. Его накрывает потом, причем внезапно. Был случай, когда позвонили с проходной ВАЗа, где-то уже к ночи ближе, и попросили забрать свой статуй лебастровый. Потом выяснилось, что Сережа утром пошел на работу, да немного не дошел. Застыл изваянием перед проходной. Спешащий на работу люд подвинул его в сторонку, чтобы проходу не мешал. Вот он и не мешал, пока очередная смена вохровцев не поинтересовалась, а что это за новая деталь интерьера тут объявилась? И ведь ничто никого ничему не учит. Приедут сахаджа-йоги снова и вновь обеспечат нас работой. Опять же, глядишь, кого новенького среди адептов накроет.

Ван Хельсинг

Всякая ситуация имеет столько версий и трактовок, сколько человек ее наблюдают. Не считая реального положения дел. Вот, скажем, один случай: пациент с шизофренией, наблюдается много лет, имеет вторую группу инвалидности, периодически лечится в связи с обострением параноидной симптоматики. Так видим ситуацию мы, психиатры. Реальность Александра много более драматична и расцвечена в мрачновато-готические тона.

Дело в том, что вокруг Александра наряду с обычными гражданами живут вампиры и оборотни. Здороваются с ним каждый день, делают вид, что ходят на работу, в школу или институт, ловко маскируя свою темную сущность за обликом законопослушного электората. Следы своих ужасных деяний они тщательно маскируют, лишь иногда мелькнет кровавое пятно в углу рта или на одежде да повеет мертвечиной. Еще собаки спасают. Они чуют, кто есть кто. У Александра их четыре, они — надежные помощники в его священной миссии. Если б не он, вымер бы Тольятти. И покупала бы страна «Жигули» вампирской сборки. Никому нельзя верить. Даже родственникам. Вон, младшего брата уже вампиром сделали. Иначе с чего бы ему бояться священного электрошокера! Ну, ничего, арсенал у Александра большой, на всех хватит. На днях опять братец-вампиреныш приходил, уговаривал идти сдаваться докторам. Размечтался! Да там вампир на оборотне и Франкенштейном погоняет! Вон, лет пять назад электрошоком мозги поджарили, так года три вампира от обычного человека отличить не мог, все вокруг казались добропорядочными горожанами, а так ведь не бывает! Не может такого быть, чтобы все скоропостижно исчезли. В общем, спустил на брата собак. В обоих смыслах.

Нечасто госпитализация одного человека собирает вместе столько людей разных специальностей. МЧС, сотрудники ЖЭКа, милиция, отряд по отлову бродячих собак и, естественно, спецбригада. И толпа соседей в качестве массовки. Наверное, замок средневекового феодала средней руки во время осады собирал толпу заметно скромнее. Вскрыв дверь (МЧС), осаждающие столкнулись с яростным сопротивлением со стороны собачьего авангарда, которое было сломлено залпом из ружей с транквилизаторами (отряд по отлову собак). Вперед пошла группа захвата (спецбригада в лице двух санитаров); милиция в виде наблюдателей за законностью происходящего скромно стояла на пороге. Наконец упакованного в кокон вязок Александра повели в санитарку. Финалом этой драме послужили два рюкзака с арсеналом, которые вынес и положил к ногам служителей Фемиды брат (который вампир). В рюкзаках лежали электрошокеры, баллончики с газом и газовые пистолеты, вызвавшие заметное оживление в рядах милиционеров, и много-много деревянных колышков. Скорее всего, осиновых.

Не пей, зомбеночком будешь!

Этот случай произошел, когда я учился в Самарском меде. Как-то теплым летним вечером, уже ближе к сумеркам, шел я по улице Лунной в сторону ее пересечения с Партизанской. Дорога пролегала мимо кладбища, наводя невольно на размышления о вечном и о бренности бытия. Ну, еще пара-тройка ужастиков до кучи на ум взбрела. Так я шел себе и шел, пока мой взгляд не упал на милицейский «уазик», остановившийся на кладбищенской аллейке близ одной из могил. Ну, думаю, чью-то память почтить приехали, топаю себе дальше. Потом ощущаю некую неправильность умозаключения и пытаюсь понять — что не так? А, вот оно: навещать усопших как-то больше днем принято. Становится страх как любопытно, иду тихо, аки тать в нощи. Из машины выходят два милиционера, открывают заднюю дверцу фургона и извлекают из недр своего джипа вусмерть пьянющее тело. Тело сопит, храпит и на перемену своего положения совсем не реагирует.

— Как ты нас уже достал, Колян, — изрекает один товарищ в погонах.

— Ты тут бухаешь, а мы тебя до вытрезвителя катай три-четыре раза в неделю, — подхватывает второй.

— Короче, полежи-ка здесь, оклемайся, подумай о жизни и смерти.

С этими словами они возложили тело на могильный холмик (тело тут же уютно свернулось клубочком и захрапело), сели в «уазик» и уехали.

Но пасаран!

Пациент моей жены, Виталий, уже фигурировал в рассказе о всеобщей грамотности. Эта история тоже о нем. Описанные в ней события происходили, когда Автозаводский филиал психдиспансера еще находился на почетном расстоянии от головного учреждения, посему, помимо приятственной удаленности от высокого и грозного начальства, у врачей имелся еще один (менее приятный) бонус в виде долгого отсутствия спецбригады в случае острой необходимости.

Таковая как раз настала, когда однажды Виталий пришел на прием, двигаясь как на шарнирах, весь до крайности тревожный и подозрительный. Войдя в кабинет, он тут же заметался по небольшому, в общем-то, пространству, присматриваясь, прислушиваясь и даже принюхиваясь. Наученная богатым на происшествия опытом работы медсестра, перехватив взгляд доктора, тут же ретировалась из помещения, чтобы набрать заветный номер с мальчиками по вызову. Больной, суетливо нарезав круг по кабинету, запер дверь, и доктору стало слегка не по себе.

— Я вас спасу, Оксана Владимировна! — отважно произнес Виталик.

— От чего, горе мое? — поинтересовалась Оксана Владимировна.

Выяснилось, что, еще работая в милиции до своего первого обострения, пациент услышал сентенцию, что, мол, из органов просто так не уходят. Запала она в его мятущуюся душу, а в какой-то момент заняла свое место в его бредовой системе. Да не просто заняла, а послужила запальным шнуром к нынешнему обострению. Виталию стало казаться, будто вокруг него плетется паутина заговора, да не простого, а ментовского. Будто хотят его, болезного, под белы рученьки взять да на Колыму упрятать без права переписки. А там глядишь, и спишут втихую: был человек — и нету. А чтобы точно никто о нем не вспоминал, и любимого доктора заберут. Много нынче слухов про врачей-убийц, припаять можно что угодно, лишь бы про него, дорогого товарища Виталика, бывшего сотрудника сами знаете каких органов, никто не вспоминал и лишних вопросов не задавал. Вот и пришел он, стало быть, с важной спасательно-оборонительной миссией.

— Я тут оборону пока займу, Оксана Владимировна. У меня, что называется, мышь не проскочит. А то вон чего удумали! — Тут он выглянул в окно. — Ага, голубчики, спалились, думали, я не пойму! Один на углу стоит с коляской, ребенком, гад, прикрывается. Вон еще одна под беременную косит, а третий под старичка загримировался. А попробуй проверь, что у него в авоське да у первого в коляске — весь суперновый арсенал, поди, притащили. Сейчас и другие подтянутся. Только вы не бойтесь, Оксана Владимировна, вот вам четки, — он протянул пригоршню крупных бусин на ниточке, — вы помедитируйте, успокойтесь.

Следующие два часа прошли в медитации, написании амбулаторных карт и заполнении посыльных листов для очередной МСЭК (надо же рационально использовать время, пока есть возможность!), а также во взаимных уверениях друг друга в том, что все будет хорошо. Когда спецбригада пинком выбила дверь, Виталий храбро, с криком: «Мочи поганых! Эх, кто ж вас всех-то хоронить будет?!» — бросился на защиту доктора. Несколько минут поваляв друг друга по кабинету, стороны пришли к выводу, что поездка до дурдома таки состоится, и повязанный, но не сломленный пациент гордо покинул кабинет, шепнув врачу: «Вы не тревожьтесь, я все возьму на себя!» Четки жена вернула Виталику после выписки, поблагодарив его за столь трогательную о себе заботу.