— К вам приедет… — Она резко умолкла и продолжила почти шепотом: — К вам приедет министр! Даже два министра! Такого еще не бывало, чтобы сразу двое! Может быть, даже трое!

— Правда? — сказал он. — И что за министры?

— Во-первых, министр юстиции, — сказала она. — Это в его юрисдикции, и в разговоре с заместителем министра я особо подчеркнула, каких выдающихся успехов вы добились с… вашими учениками! Это совершенно новый подход к работе в исправительных учреждениях! Ваш курс может стать образцом для подражания.

— Потрясающе, — сказал Феликс. — Браво! Министр юстиции! Это у нас Сэл О’Нелли? — Когда партия Сэла проиграла региональные выборы, он подался в политику федерального уровня — и не прогадал. С его опытом, связями и, как говорили, умением привлекать финансовые ресурсы он очень скоро вернул себе место в кабинете министров, причем на более высоком уровне. Теперь у него было свое мини-царство.

— Да, он, — сказала Эстель. — Сначала он был министром культуры, потом какое-то время работал в министерстве иностранных дел, а теперь стал министром юстиции; у них там постоянная ротация кадров. Он занимает жесткую позицию по отношению к преступности, но одно то, что он лично приедет, чтобы посмотреть ваших… ваше… то, что вы делаете, уже дает основания предположить, что он все-таки не такой косный, каким его полагают некоторые коллеги.

— В таком случае я надеюсь, ему понравится наше скромное представление, — сказал Феликс. — А кто второй? Второй министр. — Как будто он сам не знал: он наблюдал за восхождением Тони по политической лестнице. По примеру Сэла пронырливый Тони перебрался на уровень государственной политики, где нажива была пожирнее, а светские рауты респектабельнее.

— Как принято писать в пресс-релизах, это новое лицо в кабинете министров. Его только-только назначили, — сказала Эстель. — Он сам начинал в театральной среде. Вы должны его знать. Энтони Прайс. Кажется, вы в свое время работали с ним на Мейкшавегском фестивале? — Наверное, она прочитала статью о Тони в Википедии.

— А, этот Энтони Прайс! — сказал Феликс. — Да, когда-то мы с ним работали. Очень деятельный человек. Он был моим первым помощником, практически правой рукой. — Неужели она не слышала, как колотилось его сердце, как ревела кровь у него в ушах? Он не верил в свою удачу. Его враги, сразу оба! Приезжают во Флетчерскую колонию! Единственное место в мире, где, если все правильно рассчитать, у него может быть больше власти, чем у этих двоих. — Прямо воссоединение семьи! — добавил он.

— Да, — кивнула Эстель. — Сказать по правде, у некоторых есть сомнения, стоит ли продолжать программу. Бюджет урезают, и… Кое-кто из моих коллег, других советников… Они не видят особого смысла в программе, несмотря на поразительные результаты… Они считают, что тюрьмы нужны исключительно для того, чтобы… Но у меня есть личная заинтересованность, как вам известно. Это моя программа, мое детище. Я очень упорно ее отстаивала, и министры согласились хотя бы приехать и посмотреть. В конце концов, ваш Шекспировский курс на слуху, о нем отзываются весьма похвально. Как говорится, пчелки жужжат, мед течет.

— Пчелки жужжат, — повторил за ней Феликс. — «С пчелкой я росу впиваю, в чаще буквиц отдыхаю» [Песня Ариэля из пьесы Шекспира «Буря».]. Всяко лучше, чем разворошить осиное гнездо. — Шутка, понятная только ему самому. Теперь, когда стараниями Эстель у него появилась возможность разворошить осиное гнездо, он его разворошит. И вот тогда пожужжим.

Эстель рассмеялась:

— Согласна! Это большая удача, что они приезжают, чтобы лично увидеть, каких потрясающих результатов… Я сказала заместителям министров, что это прекрасный пример дисциплинарного воздействия через культурное образование: искусство как терапевтический и обучающий инструмент. Такой нестандартный, творческий подход! Как я понимаю, они хотят для начала ознакомиться с вашим методом лично, а потом уже думать, как его развивать. Оба министра. И они требуют фотосессию, — добавила она. — Со всеми участниками… Даже с… с…

— С актерами, — подсказал Феликс. Он не желал называть их заключенными, не желал называть их арестантами. Пока они занимались на его театральном курсе, они были актерами, и только актерами. Конечно, подумал он: министры требуют фотосессию. Главная цель любого министерского визита.

— Да. С актерами, — улыбнулась Эстель. — Они хотят сфотографироваться со всеми.

— Они знают, что я режиссер? — спросил он. Это было очень важно. — В смысле, я? Мое настоящее имя?

— Они знают лишь то, что указано в описании курса. Там вы мистер Герц. Я обещала, что буду хранить наш маленький секрет, и я держу слово. — Она подмигнула ему.

— Я очень вам благодарен, — сказал Феликс. — Я знаю, что могу на вас положиться. Пусть основное внимание будет направлено на актеров. Когда они приезжают? Министры? — спросил он.

— В самом конце курса. В тот день, когда вы показываете ваш фильм по внутреннему телевидению. В этом году — тринадцатого марта, если я не ошибаюсь. Я подумала, так будет лучше: они увидят готовый результат. Встретятся с заклю… с актерами. Почти как настоящая премьера… с высокопоставленными гостями… — У нее раскраснелись щеки. Она пребывала в радостном возбуждении, довольная собственным достижением, и явно хотела, чтобы Феликс его оценил. И он оценил:

— Вы настоящая звезда. Даже не знаю, как мне вас благодарить.

Эстель улыбнулась.

— Не надо благодарить, — сказала она. — Я рада внести свой посильный вклад в такое хорошее дело. Все, что в моих силах… чтобы способствовать… Вы знаете, что меня ничто не остановит, если нужно поддержать программу. — Она наклонилась вперед, почти прикоснулась к его руке, но передумала. — Что вы ставите в этом году? — спросила она. — Если я ничего не путаю, вы собирались взять «Генриха Пятого»? С длинными луками и… Его речь перед битвой… такая волнующая…

Конец ознакомительного фрагмента