— Вот только следующего раза не будет.

— Ты прав. Смерть помешает людям воспользоваться полученным уроком. Прошу вычеркнуть последнюю реплику из протокола. Пусть люди знают: трагедии, происходящие из-за торговых автоматов, суть не поучительные примеры, но естественный отбор в действии.

Круглолицый рассмеялся, потом взглянул куда-то мимо Джеймса:

— Слушай, там какая-то девчонка на тебя смотрит.

— Они всегда на меня смотрят, — ответил он, однако все равно развернулся и взглянул мимо меня на кого-то другого. Желтое сияние вспыхнуло ярче, сжалось, а потом выплеснулось в мою сторону. Но его глаза нашли не меня, а бледную черноволосую девицу, которая как привидение стояла под фонарем, нервно дергая лямку рюкзака.

Джеймс изменившимся голосом обратился к круглолицему:

— Слушай, ты иди, я тебя через минуту догоню. Мы с ней раньше учились вместе.

Избавившись от приятеля, Джеймс направился к девице. Вокруг нее вились тонкие ниточки оранжевого цвета, как паутина из тянучки. Пожалуй, она стала бы хорошей ученицей… но я люблю молодых симпатичных мужчин.

Джеймс храбро заговорил уверенным, шутливым тоном, хотя я уловила смятение, царившее в его мыслях.

— Привет, псих, как дела?

До противного хорошенькая девица (терпеть не могу привлекательных особ моего пола) улыбнулась в ответ, а потом горестно сморщилась. Гримаса ее не испортила — черт побери!

— Я шла к себе, а потом… Решила взглянуть, как этот фонтан смотрится с подсветкой.

Ну да, конечно. Пришла, чтобы увидеть его, просто не хочешь признаваться. Отлично. Прекрати кокетничать.

Джеймс чуть наклонил голову в мою сторону, как будто что-то услышал, и я отпрыгнула подальше. В ответ на мое резкое движение девица подняла глаза и, нахмурившись, будто заметила меня, посмотрела в мою сторону. Проклятие. Я нагнулась и притворилась, что завязываю шнурки, как обычная студентка, которую все видят. Она не опустила глаза вслед за мной — значит, все-таки не заметила. Наверное, у нее есть какие-то способности ко второму зрению. Неприятная особа.

— Ди, — позвал Джеймс. — Земля вызывает Ди. Планета Ди, прием! Хьюстон, у нас проблемы со связью. Ди, Ди, прием!

Ди перевела взгляд с меня на Джеймса и с усилием моргнула:

— Ах да, прости. Я не выспалась.

Чудесный голос; наверное, она неплохо поет. Я прекратила притворяться, что завязываю шнурки, и не спеша направилась к фонтану, чтобы укрыться в воде. За моей спиной Джеймс что-то сказал Ди, и она рассмеялась с ощутимым облегчением, как будто давно не слышала ничего смешного и теперь была рада узнать, что юмор до сих пор существует.

Я улеглась в фонтане — когда я невидима, я не мокну — и сквозь рябь посмотрела в темнеющее небо. В воде я чувствовала себя в безопасности, совершенно незаметной, полностью защищенной.

Ди и Джеймс подошли к краю фонтана с сатиром и стали прямо надо мной, рядом, но не касаясь друг друга, разделенные невидимым барьером, который возник между ними до моего появления. Джеймс все время шутил, одну за другой выдавал бессмысленные забавные фразы, смешил Ди, чтобы не нужно было разговаривать. Из его страданий вышла бы потрясающая песня. Нужно найти способ заставить его принять сделку.

Они смотрели на сатира, который улыбался им в ответ, вечно танцуя на крошечном дубовом листке посреди воды.

— Я слышала, как ты занимался, — сказала Ди.

— И была потрясена мощью моего таланта?

— Знаешь, по-моему, ты стал играть еще лучше. Я думала, что это невозможно.

— Вполне возможно. Мир — странное и удивительное место.

Из-под воды мне было проще читать мысли Джеймса. У него в голове возникал вопрос, обращенный к самому себе: «Как ты, держишься?»

— Ночи стали холоднее, — сказал он.

— У нас комната прямо ледяная! — с энтузиазмом подтвердила Ди, обрадованная возможностью говорить о пустяках. — Когда уже включат отопление?

— Ну пожалуй, хорошо, что до сих пор не включили — с отоплением днем в комнатах было бы как в духовке.

— Верно. Дни еще жаркие. Наверное, все из-за гор.

Я заметила, как Джеймс подбирает слова, чтобы сказать первую искреннюю фразу за весь разговор.

— Горы прекрасны, правда? Когда я смотрю на них, мне почему-то становится грустно.

Ди не ответила. Как будто если он не шутит, то и слушать не обязательно.

— Странный фонтан, — сказала она, опустив руку в воду рядом с моими ногами, — почему он смеется?

Джеймс потянулся и похлопал сатира по заднице:

— Потому что голый.

— Хорошо, что он стоит перед вашим корпусом. Он ужасен.

— Если хочешь, я его изуродую в твою честь, — предложил Джеймс.

Ди рассмеялась, Сквозь ее смех я почти слышала, как она поет.

— Ладно, мне пора. Не стоит зря попадаться на глаза той безумной училке.

Джеймс потянулся к ней, словно хотел взять ее за руку, или забрать рюкзак, или просто прикоснуться, и сказал:

— Я тебя провожу.

— Не нужно. Я пробегусь. Увидимся завтра?

Его плечи устало поникли, он сунул руку в карман и подтвердил:

— Конечно.

Ди улыбнулась и побежала к женскому общежитию, рюкзак подпрыгивал за ее спиной. Джеймс еще долго стоял у фонтана, полузакрыв глаза, такой же неподвижный, как изваяние сатира. Его короткие темно-рыжие волосы в закатном солнце выглядели еще рыжее. Я лежала в воде и ждала.

Тянулись минуты, за деревьями медленно догорало солнце, а я смотрела на золотое сияние внутри Джеймса, обещавшее творческое величие. Почему он отказался? И неужели я не могу выбросить его из головы только потому, что он сказал «нет»? Я в состоянии дать ему невозможное. Он в состоянии согреть меня, разбудить, оживить.

Я знаю, что делать. Я навею ему сон. Покажу ему малую часть того, на что я способна, и в следующую встречу он не сможет отказаться.

Джеймс вздрогнул и склонил голову, прислушиваясь, как тогда, когда он ощутил мое присутствие, только в этот раз он почувствовал кого-то еще.

Король Терновника. Среди холмов разливалась музыка, сопровождавшая его путь. Звук был еле слышен; я моргнула и обнаружила, что Джеймс исчез. Я выбралась из воды, распространяя вокруг медленные волны, и увидела, как смутная фигура в темноте — Джеймс — бежит со всех ног, как будто от скорости зависит его жизнь. Бежит навстречу оленерогому королю и неторопливой песне мертвых. Кто так бежит навстречу смерти?


Джеймс давно вернулся в свою комнату, когда я тоже направилась в холмы. Только меня интересовала не музыка короля. Меня тянуло к музыке фей — похоже, они устроили где-то здесь танцы.

Я никогда не любила танцевать. За всю историю мира не было ничего более чуждого мне, чем пляски фей внутри ведьминых колец. Сегодняшние танцы на самом большом холме за школой — не исключение, но их здесь было раз в десять больше, чем я когда-либо видела. Кроме меня, никто из фей не в состоянии прикасаться к железу и даже находиться рядом с ним, поэтому они прячутся под холмами и в глуши. Как бы нас ни соблазняла музыка Торнкинг-Эш, невидимое железо в остове школы и блестящие машины на парковках отгоняют всех представителей волшебного народа.

На холме танцевали сотни фей всех видов: высокие прекрасные придворные эльфы, завсегдатаи подобных празднеств, и маленькие уродливые домовые, которых редко встретишь в кругу, потому что они редко соглашаются бросить жилища и работу ради танцев. Они танцевали по двое и трое, прикасались к волосам друг друга, двигались в унисон, и все танцоры были прекрасны.

Остановившись поодаль в сухой высокой траве, я провела ладонями по высохшим верхушкам-колоскам и вздохнула. Немного мне радости от этой встречи. Я надеялась, что буду в Торнкинг-Эш одна.

Непреодолимая сила музыки звала меня, и чем дольше я стояла, слушая пульсацию ритма, тем сильнее было желание пойти и утонуть в нем.

Мне были неинтересны танцоры, странные фигуры, которые они составляли своими телами, чувственные прикосновения кожи к коже. Я направилась к музыкантам. Прекрасный гибкий мальчик из рода фей задавал гипнотическое, первобытное сердцебиение танца, обняв стоящий на его коленях барабан. Рядом с ним скрипач выводил навязчивую, жалобную мелодию, другой эльф с тамбурином создавал идеальный контрапункт резкому ритму, а флейтист с пугающей, отчаянной настойчивостью зазывал всех на танец. Барабанщик был лучше всех — он заставлял свой инструмент звучать как вода, капающая в ведро, как шаги великана, как дробь дождя по крыше. Заставлял забыться.

— Потанцуем, красотка? — Большеногий тролль с лицом, как лопата, схватил меня за руку, но тут же отпустил.

Я усмехнулась:

— Я так и думала, что тебе не это нужно.

Тролль потянулся к стоящему рядом другому троллю и медленно проговорил:

— Ош-лианнан сида.

Вот так меня и объявили. Слова пробежали по толпе, вкрадчивые, как быстрый первобытный ритм, и, пробираясь сквозь толпу, я ощущала на себе взгляды. Я не просто фея-одиночка, я — лианнан сида. Низшая из низших. Почти человек.

— Я и не знала, что у тебя есть талант к танцам, — проходя мимо в танце, пропела фея.

Она и ее приятели ростом едва доходили мне до бедра, их смех больно жалил. Я наблюдала, как они кружатся, безошибочно попадая ногами в барабанный ритм, и заметила кончик хвоста, выглядывающий из-под воздушного зеленого платья.

Я презрительно усмехнулась:

— А я не знала, что ты умеешь говорить. Обезьянам вроде не положено.

Она, нахмурившись, одернула платье и увлекла остальных в сторону. Я состроила им вслед гримасу и стала протискиваться дальше. Я не знала что ищу; может быть, я просто ждала момента, когда музыка наконец окутает меня своими чарами и погрузит в забытье.

Пока я шла, кто-то схватил меня за задницу. Я резко обернулась и увидела шеренгу ухмыляющихся лиц.

— Отвалите, — сказала я, вызвав ответный смех.

— Мы хотим развлечься, шлюшка, — сказал один из них, сопроводив слова грубым жестом. — Поможешь?

Сегодня нет смысла лезть в драку. Я плюнула в их сторону и развернулась, чтобы уйти.

Барабан умолял мои ноги пуститься в пляс, однако я не слушала. Музыка была великолепна, и в любую другую ночь я бы ей поддалась, но сегодня я думала только о Джеймсе и его волынке, о том, что он мог бы сделать с мелодией, которую сейчас играли музыканты. Зачем я пришла? Я стояла как неподвижный остров в бурном море танцоров. Они кружились, раскачивались под музыку и, не стесняясь, разглядывали меня. Вокруг звенел смех.

— Ты потерялась, калъин?

Признаюсь, благожелательность голоса и безобидное обращение — просто «девушка» по-ирландски — меня потрясли. Я обернулась и увидела улыбающегося мужчину в придворном камзоле, наглухо застегнутом на пуговки в виде маленьких раковин.

Человек. Он слегка светился золотым, и я ощутила легкий голод. Привлекательный, с озорными глазами и носом с горбинкой, но не настолько красивый, чтобы быть подменышем, которого младенцем украли феи. Спорю на свои локоны, что это — новый консорт Королевы. О нем слышала даже я, отщепенка в мире фей.

Я настороженно взглянула на него и высокомерно ответила:

— Тебе кажется, что я потерялась, человек?

Он прошелся глазами по моей джинсовой юбке с неровно оборванным подолом, свободной блузе с низким вырезом и обуви на высоченной платформе. Его лицо чуть скривилось, — будто он съел лимон и обнаружил, что эта кислятина на вкус почти ничего.

— Трудно себе такое представить.

Я улыбнулась.

— У тебя совершенно порочная улыбка, — заметил он.

— А я порочна. Ты разве не знаешь?

Его прищуренные от улыбки глаза, сузившись еще сильнее, вновь обратились к моему лицу, а голос стал веселым и игривым.

— Что я должен знать, человек?

Я рассмеялась над его ошибкой. Понятно, почему он ко мне обратился: решил, что мы — одной расы. Неужели я так плохо выгляжу?

— Не буду тебя разочаровывать. Ты скоро и сам все поймешь, а мне, честно говоря, нравится держать тебя в неведении.

— Здесь все говорят честно, — возразил консорт.

Я снова улыбнулась.

— Наши разговоры постоянно возвращаются к началу, — сказал он и протянул руку. — Потанцуем? Всего разок.

Не люблю танцевать с феями, но он — человек. Я сверкнула зубами.

— В этом кругу нельзя станцевать один танец.

— Верно. Тогда мы будем танцевать, пока ты не скажешь «стоп». Идет?

Я поколебалась. Танцевать с консортом Элеонор, не спросив разрешения, не слишком разумно. Тем интереснее.

— А где же наша дорогая Королева?

— Занята другими делами.

Мне показалось, что на полсекунды на его лице промелькнуло облегчение. Он не опустил руку, и я вложила свои пальцы в его ладонь.

Мы закружились и влились в толпу. В мире царила ночь, однако на этом холме, залитом светом волшебных шаров и висящей в воздухе магической пыли, темноты не было и близко.

На нас косились, пока мы танцевали, крепко держась за руки; долетали обрывки фраз:

— ..лианнан сида…

— …если Королева узнает…

— …почему она танцует с…

— …он станет королем еще до…

Я крепче сжала пальцы консорта:

— Ты здесь потому, что скоро станешь королем.

Его глаза сияли. Как все люди, начав танцевать, он быстро пьянел от музыки.

— Это ни для кого не секрет.

Я чуть было не выпалила, что понятия об этом не имела, — впрочем, кому охота выглядеть идиотом?

— Ты — всего лишь человек.

— Но я могу танцевать, — возразил он.

И правда. Для человека он танцевал совсем неплохо. Барабанный ритм раскачивал его тело, ноги выписывали сложные фигуры на утоптанной траве.

— А потом, когда я стану королем, у меня будет и магия.

Он закружил меня.

— С чего ты взял, человек?

— Королева пообещала мне, и я ей верю — она не лжет. — Консорт неистово расхохотался, и я поняла, что он растворился в музыке, захвачен танцем и уязвим для нас. — Она очень красивая. Ее красота ранит меня, кальин.

Это как раз неудивительно. Красота Королевы ранила всех, кто ее видел.

— Магия не берется ниоткуда, человек.

Он вновь рассмеялся, как будто я сказала что-то забавное.

— Конечно! Магия переходит из тела в тело, правильно? Значит, она придет от кого-то другого.

Я всегда думала, что я — недоброе создание, но даже мне его слова показались зловещими.

— От кого-то другого? Интересно, откуда возьмется этот «кто-то»? И что от него потом останется?

— Королева очень хитроумна.

Я вспомнила, как она интриговала, чтобы обеспечить себе корону.

— О да, она весьма хитроумна. Только боюсь, кто-то пострадает.

На лице консорта отразилось недоверие.

— Моя Королева не жестока.

Я посмотрела на него. Ударился в детстве головой?.. Но он не отказывался от своих слов, поэтому я просто сказала:

— Не все те, кто находит магию, способны ее удержать.

— Скоро Хеллоуин, муза. День мертвых. В этот день магия более изменчива. Королева не даст мне непосильную ношу. Она знает мои слабости. Я не боюсь, я скоро буду одним из вас.

— Стоп, — прорычала я так резко, что он дернул меня за руку, почти вывихнув мне плечо. — По-моему, ты не понимаешь что говоришь.

Он отпустил меня и встал рядом. Вокруг нас танцующие развернулись, чтобы посмотреть, по толпе покатился шепот и бормотание.

— На твоем месте я бы не стала так быстро отказываться от человечности. Сначала хорошенько разберись, что значит принадлежать к народу фей.

Можно было не сотрясать воздух: он просто непонимающе смотрел на меня.

Консорт остался в центре круга. Я еще не успела раствориться в воздухе, когда высокая рыжая фея схватила его за руку, а к моменту, когда я окончательно оставила физическую оболочку, взлетая на человеческих мыслях и мечтах, он снова танцевал. Сверху я не могла отличить его от остальных фей — и не могла понять, что за чувства раздирают меня изнутри. Я улетала прочь, радуясь своему избавлению. У меня есть дело: я еще должна навеять сновидение.


от: ди

кому: джеймсу

текст сообщения:

во время выступл-я ансамблей опять видела фей. Они

пришли на звук и танцевали на свободных стульях, больше

никто их не видел и я прикинулась что тоже не заметила.

они прекрасны, у них под кожей музыка.

отправить сообщение? да/нет

нет

сообщение не отправлено.

сохранить сообщение? да/нет

да

сообщение будет храниться 30 дней.

Джеймс

Мне снилась музыка.

Пьянящая, заразительная мелодия, пришедшая из неведомой прекрасной и недостижимой дали.

Я мечтал об этой серой песне желания. Она — явь, сны такими быть не могут.

Я знал, что эта до боли прекрасная песня — дело рук Нуалы.

Я проснулся.


Во рту вкус полевых цветов, капель дождя на дубовых листьях, ползущего в сумерках дыма костров. Я — тоска, задыхающееся желание, любовь к недостижимому. Болезненно огромная песня завладела моим телом, придавила меня, не давая вздохнуть, наливая кончики пальцев чудесной тяжестью. Если не торопиться, то у меня есть шанс высвободиться из-под власти золотых волн звука, но хочу ли я свободы?

Запах кожи Ди.

— Эй, Джеймс, проснись! — Голос Пола столкнул тяжесть песни, освобождая мои легкие. — Без двадцати восемь!

Я глубоко вдохнул обнадеживающе нормальные запахи нашей комнаты: не вполне свежее белье, залежалые чипсы, старое дерево полов. Замечательные человеческие запахи. Я ухватился за ощущение человечности, как за спасательный круг в песенном море. Слова Пола не имели никакого значения.

— Без девятнадцати, — сказал Пол.

Вслед за словами послышался звук застегивающейся «молнии». Наверное, рюкзак. Еще один шажок к пробуждению. Я едва сдерживал разочарование.

— Ты проснулся?

Я проснулся. Просто на это потребовалось много времени. Я попробовал подать голос и с удивлением обнаружил, что он меня слушается:

— Без двадцати? Быть такого не может! А как же будильник?

— Прозвонил пятнадцать минут назад. И потом еще раз прозвонил. Ты даже не шелохнулся.

— Это потому что я умер, — ответил я и сел в кровати. Простыни промокли от пота и адски воняли. — Мертвые не шевелятся. Ты уверен, что будильник звонил?

Пол уже оделся и даже успел пригладить волосы водой на манер итальянского гангстера.

— Ну я-то проснулся. — Он посмотрел на меня круглыми глазами за стеклами очков. — Ты заболел?

— Я болен на всю голову, дружище.

Я вылез из кровати. Ощущение было такое, будто выпутываешься из паутины сновидений. Окончательно проснувшись, я смятенно подумал, что моя постель пахнет дыханием Нуалы — осенью, дождем и пустотой. А может, так пахла моя кожа. Не очень-то приятная мысль.

— Увы, в общепринятом смысле слова я здоров. Как думаешь, меня пустят на занятия в таком виде? — Я взмахнул рукой, указывая на трусы и футболку.

— Вряд ли. Даже мне на тебя смотреть противно. Ты завтракать идешь? Поторопись.

Пол стоял у двери, явно не желая уходить без меня. Я выкопал сравнительно чистую пару брюк из кучи на полу, натянул что-то сверху и равномерно взъерошил волосы.

— Иду. Чтоб ты знал, дорогой Пол, завтрак — самый важный прием пищи. Ни за что не пропущу. Интересно, народ вспомнит, что я вчера был в этих же брюках? — Пол мудро счел вопрос риторическим и не стал отвечать. — Я готов. Пойдем… Нет, стой.

Я залез под кровать и вытащил оттуда сумку. Копаясь в вещах на дне, я чувствовал себя так, будто отвечаю на вопрос контрольной.

«Задание 1. Какой предмет из сумки Джеймса поможет ему защититься от сверхъестественной опасности в виде привлекательной девушки?