— Это весьма щедро с вашей стороны, но боюсь, я должна отказаться.

— Отказаться? — растерянно моргает он. — Но как ты можешь отказаться?

— Нам есть куда пойти. На севере у нас есть родственники. Нас там ждут. Как только матери станет лучше, мы уедем. Меня тревожило лишь то, что мать заболела и отъезд пришлось отложить. А вовсе не то, что у нас нет денег.

С каждым произнесенным мною словом его брови поднимаются все выше и выше. В конце концов он от злости оскалился на меня.

— Ты никуда отсюда не уедешь, пока не рассчитаешься со мной. Шесть флоринов.

— Я… — но Анвин перебивает меня. Его голос жесток, а слова точны, как удары хлыста.

— Я… — передразнивает он меня. — Что ты, Эррин? Очередная отговорка? Очередная остротка?

— Я… — увы, слова разбежались от меня. Страх — впервые настоящий, неподдельный страх — сковал мне язык.

— Ну, давай, не стесняйся, выкладывай! — Анвин подается вперед, брызжа на меня слюной. — Помнится, утром ты была остра на язычок. И где он теперь? А? Никаких высокомерных фраз? Никаких презрительных словечек? Где мои денежки, Эррин?

— Здесь! — Я вновь вижу перед собой Сайласа. Он вышел из-за угла и протягивает Анвину руку. Тот поворачивается к нему. Я растерянно застываю на месте разинув рот. Он вернулся. Да, он вернулся. — Сколько тебе нужно?

— Я пришел сюда, чтобы взыскать с нее долг. Тебя это не касается, кто бы ты там ни был! — презрительно бросает Анвин. Я в немом ужасе смотрю на Сайласа.

Прежде чем я успеваю прийти в себя, как Сайлас уже стоит между мной и Анвином, готовый встать на мою защиту.

— Шесть флоринов, — говорит он. — Я не ослышался? Ну конечно! — Он улыбается Анвину широкой улыбкой, — я даже не подозревала, что он на такое способен, — и сует ему пригоршню монет. Анвину ничего другого не остается, как их принять. — Вот. Шесть флоринов до последнего гроша.

Все трое застыли в гробовом молчании. Мне кажется, никто из нас толком не верит в то, что произошло.

— Сними капюшон, — внезапно рявкает на Сайласа Анвин. — Кто ты такой? Покажи мне своё лицо.

— Если вы простите меня, я останусь в капюшоне, — спокойно отвечает Сайлас. — Несколько лет назад во время пожара я получил сильные ожоги, которые так и не зажили. Малоприятное зрелище, уж поверьте.

Я почувствовала, что Анвин ему не верит.

— Уверяю тебя, парень, я видел вещи и похуже, — говорит он и тянет руку, чтобы сорвать капюшон. Я испуганно втягиваю в себя воздух. Но Сайлас уже отступил назад.

— Не советую этого делать, — в голосе Сайласа слышалась угроза. Учтивые нотки тонут в зловещем рокоте.

— Где твои бумаги? — рявкает в ответ Анвин. — Откуда ты? Ты даже говоришь не как трегелланец. Что ты здесь делаешь? И какое имеешь отношение к ней?

— Он — друг нашей семьи, — говорю я.

— Родственник, — говорит Сайлас одновременно со мной.

Меня снова бросает в жар, но это сущие пустяки по сравнению с багровыми пятнами, что начинают расплываться по щекам Анвина, грозя захватить все его лицо.

— Да, я привыкла воспринимать его как родственника, — быстро нахожусь я. — Мы росли вместе. Именно к его семье на севере мы с матерью и собираемся. Он приехал сюда, чтобы помочь нам собрать вещи. Как только мать поправится, мы уедем все вместе. Верно я говорю? — Я всеми фибрами души надеюсь, что он подыграет мне в этом небольшом спектакле.

— Конечно верно, — Сайлас улыбается мне — хитрой, ленивой, широкой улыбкой, — и мне становится еще жарче. Просто удивительно, что мое тело еще не занялось пламенем. Сайлас берет мою руку в свою, затянутую в перчатку, и сердце, раз трепыхнувшись, замирает в груди. Он прикоснулся ко мне! Сам, по собственной воле!

— Я здесь для того, чтобы помочь моей дорогой кузине. Мы с ней старые друзья, — но я слышу его голос как будто издалека. В ушах звенит, во рту пересохло.

Анвин подозрительно щурится. Глаза его превращаются в узкие-узкие щелочки. Неужели он что-то видит? Он смотрит на Сайласа, затем на меня и медленно говорит:

— Понятно. — И вновь повторяет: — Понятно.

— Если у вас все… мистер Анвин, — говорит Сайлас, и я слышу в его голосе ехидные нотки. — Мы бы хотели заняться своими делами. Нам еще многое нужно сделать, — добавляет он, затаскивая меня внутрь хижины. Как только мы оказываемся внутри, он захлопывает дверь перед носом у Анвина.

Мое сердце бьется так сильно, как будто хочет выскочить из груди. Но как только дверь закрывается, Сайлас резко отпускает мою руку. Поспешность, с какой он это сделал, отзывается внутри меня острой болью. Чтобы скрыть обиду, я подхожу к окну и смотрю сквозь трещины в тонких роговых пластинах, заменяющих стекло, затем на Анвина, он с перекошенным от злости лицом по-прежнему таращится на дверь. Когда же я поворачиваюсь к Сайласу, тот стоит, в упор глядя на свою руку, хотя это лишь мое предположение, потому что лицо его, как всегда, скрыто капюшоном.

Конец ознакомительного фрагмента