— Чем могу быть полезен? — спросил я, отпивая воду из кружки.

Питер снял очки в роговой оправе и задумчиво покрутил их за дужку.

— Мне стало известно, что наш выдающийся выпускник собирается передать свои бумаги университетскому архиву, сопроводив их внушительной суммой денег. Я также узнал, что он уже обсудил это с вами.

— Да и да, — кивнул я. Разговоры с Питером вызывали у меня желание отвечать как можно более кратко, словно я был героем одного из детективов Дэшилла Хэммета [Американский писатель и критик, автор ставших классикой детективных романов, повестей и рассказов. Один из основателей жанра «крутого детектива». — Здесь и далее примечания переводчика.]. — Мне следовало сразу пойти к вам. Но я заработался и обо всем забыл.

— Ничего страшного, — Питер отмахнулся от моих оправданий. — Годфри Прист, несомненно, считает, что оказывает университету большую честь, — губы Вандеркеллера презрительно скривились. — Будь это в моей власти, я бы ответил ему, что наш архив — не место для работ человека, который предал свой талант ради строчки в списке бестселлеров.

Я и не подозревал, что Питер придерживается столь низкого мнения о Годфри и его книгах. Вандеркеллер никогда не казался мне литературным снобом. Он не чурался беллетристики, и некоторые авторы детективов, вроде Кэролин Хайнс и Чарлин Харрис, числились среди его любимчиков. Они обе выступали в нашем университете, и Питер не скрывал радости по поводу их приезда.

Откуда же столько презрения к Годфри Присту?

— Боюсь, ректору это не понравится, — заметил я.

— Не понравится, — со вздохом согласился Питер. — К моему огромному сожалению. Афинский университет всегда гордился своим литературным наследием, — директор печально улыбнулся. — А теперь мы должны безропотно принимать в архив труды какого-то графомана. Это многое говорит о ценностях нынешней администрации.

— Все не так плохо, — попытался подбодрить его я. — Храним же мы работы сумасшедшего доктора, который в пятидесятых возомнил себя вторым Уолтом Уитменом.

Если быть совсем точным, в архивах упокоились сто двадцать три написанных от руки и лично переплетенных тома поэзии столь посредственной, что композиции современных рэперов по сравнению с ней звучали, как сонеты Шекспира. Увы, вместе со своим «наследием» автор оставил университету три четверти миллиона долларов, так что отказать ему мы не смогли.

Питер пропустил мои слова мимо ушей.

— Наверное, мне стоит поблагодарить вас за то, что подтвердили эти ужасные новости. И я благодарю. Знаю, что могу полностью положиться на вас в этом вопросе, Чарльз.

— Конечно, Питер, — степенно кивнул я, стараясь соответствовать торжественности момента. За три года Вандеркеллер ни разу не назвал меня Чарли. Я поднялся. — Это все?

Глава библиотеки кивнул.

— Полагаю, мы еще встретимся сегодня на нелепом празднике, который устроил ректор?

— Да, я там буду.

Питер снова кивнул и занялся бумагами, которые лежали на столе. Я покинул кабинет, постаравшись как можно тише прикрыть за собой дверь. Когда обернулся, то увидел на столе у Мельбы Дизеля. Кажется, они были увлечены беседой.

— Дизелю стало скучно одному, — объяснила появление кота Мельба, глядя на меня поверх ушастой головы мейн-куна.

— Дизель, слезь со стола! — прикрикнул я. — Ты же знаешь, так делать нельзя.

Кот ворчливо мурлыкнул себе под нос, но спрыгнул и направился к двери. На пороге он остановился и начал вылизываться, как ни в чем не бывало.

— Он тебя искал, — сказала Мельба.

— Не любит долго сидеть один.

— Питер вызвал тебя из-за Годфри Приста? — поинтересовалась Мельба. Если еще утром при упоминании знаменитого писателя ее голос едва не дрожал от волнения, то теперь отдавал ледяным холодом.

— Да. Кажется, мне стоило прийти к нему еще утром, сразу после разговора с Годфри.

Теперь я в самом деле чувствовал себя виноватым.

— Он просто не любит узнавать все последним, — Мельба заговорщически покосилась на дверь Вандеркеллера. — Например, о том, что у его жены роман с Годфри.

— Что? — Я шагнул к столу. — Когда это случилось?

— Лет десять назад, — прошептала Мельба. — Вскоре после этого Питер переехал в Афины.

— Он ведь работал в каком-то калифорнийском университете?

— Рядом с Лос-Анджелесом, — кивнула она. — И угадай, с кем там подружилась миссис Вандеркеллер?

— С Годфри. Как они познакомились?

— Судя по всему, она собиралась делать карьеру сценариста в Голливуде, — Мельба презрительно сморщила нос. — Я слышала, что она вечно таскала Питера по всяким тусовкам, куда умудрялась добывать приглашения. На одной из них и встретила Годфри. Внешностью ее природа не обделила, так что…

— Она ушла от Питера к Годфри? — Пока история звучала, как сюжет мыльной оперы.

— Именно. Развелась и вышла за Приста. Она была его второй женой, — Мельба на секунду задумалась. — Да, второй. Первой была третьесортная актриса, снимавшаяся в порнофильмах. Ну, по крайней мере, я так слышала.

Она раскраснелась, глаза ее сверкали. Очевидно, моей подруге очень нравилось сплетничать про Годфри.

— Но как Питер оказался в Афинах? Неужели не знал, что Прист родом отсюда?

— Увы, ему просто не повезло, — искренне вздохнула Мельба. — Бедняга пытался убраться подальше от Калифорнии. Только переехав к нам, выяснил, что Годфри здесь родился и учился.

Этот человек определенно проклят. Мне вдруг стало жаль Питера. Неудивительно, что он так отзывался о Годфри и его творчестве.

— Остался в Афинах хоть кто-то, кому Годфри не успел насолить? — криво усмехнулся я.

— Я уже начинаю в этом сомневаться, — призналась Мельба, и тут ее отвлек сигнал вызова. — Пойду узнаю, что он хочет, — проворчала она. — Увидимся вечером.

— Пока, — сказал я, направляясь к двери. — Пойдем, Дизель. Давай поскорее закончим с делами — и домой.

Дизель поскакал по лестнице впереди меня. Слово «домой» было ему хорошо знакомо.

Я описал для каталога еще несколько изданий, а когда посмотрел на часы, с удивлением обнаружил, что на них уже 17:37.

— Нам определенно пора, — пробормотал я.

Дизель с готовностью соскочил с лежанки. Пока я закрывал дверь архива, он настойчиво тянул меня к лестнице. Видимо, считал, что мы сегодня слишком задержались на работе.

Вернувшись домой, я первым делом отстегнул поводок, и кот рванул к мискам с едой и водой. Я же поспешил наверх, чтобы принять душ. На лестничной площадке остановился и прислушался к звукам, доносившимся с третьего этажа, где была комната Джастина.

— Джастин, ты дома?

Подождав немного, снова позвал паренька, но мне опять никто не ответил. Наверное, он все еще был с Годфри. Но прием у ректора начинался в семь. Неужели Годфри решил взять сына с собой? Я поднялся, легонько постучал в дверь Джастина. Молчание было мне ответом.

Я потоптался в коридоре и взялся за ручку. Дверь оказалась не заперта. В обычных обстоятельствах никогда не захожу в комнаты квартирантов в их отсутствие, но сейчас меня не покидало смутное ощущение, что Джастин попал в беду.

Комната была пуста, кровать неубрана.

Я закрыл дверь и начал медленно спускаться по ступенькам, убеждая себя, что волноваться не о чем. Джастин просто задержался, тем более что сегодня у него имелась на то масса причин.

Выйдя из душа двадцать минут спустя с полотенцем на голове, обнаружил Дизеля у себя на кровати. Кот сидел, склонив голову набок, словно хотел о чем-то меня спросить.

— Да, я собираюсь уйти, и да, ты пойдешь со мной, — сказал я и нахмурился, сообразив вдруг, что слишком часто болтаю с Дизелем. Некоторые люди нашли бы это странным, но мне, строго говоря, было все равно. Дизель — отличный собеседник, а большего мне и не требовалось.

Я уже завязывал галстук, когда зазвонил телефон. Я подумал, что это мой сын Шон — иногда он звонил в это время.

— Да?

Взволнованный голос Мельбы заставил меня отодвинуть трубку подальше от уха.

— Ты не поверишь! Торжественный прием отменили!