Наталия Миронина

Волшебная сумка Гермионы

Глава 1

Кира замедлила шаг, а затем и вовсе остановилась перед витриной. Сумка была потрясающей! По прихоти оформителя замшевый аксессуар был небрежно брошен так, что чуть смялись бока, длинный ремешок превратился в запутанный клубок, а медная пряжка раскрылась. В этой небрежности не было нарочитости, она придавала сумке изысканность и грубоватый шик. Кира физически ощутила мягкость замши и прохладу металла. Ничем не украшенная, кроме этой самой пряжки и широких стежков, сумка была совершенно простой и фантастически шикарной.

Кира иногда бывала в этом переулке, но старалась не разглядывать витрины — в этих магазинах делать ей было нечего. Модели, выставленные здесь, ее не привлекали: все было маленьким, узким, и Кира думала, попроси она у продавца самый большой размер, одежда все равно будет мала. Она любила одежду удобную, просторную, без лишних деталей. Одним словом, эта улица дорогих бутиков не была предметом зависти и не разжигала неудовлетворенность. И вот только эта большая замшевая сумка поразила ее в самое сердце. Кира подошла вплотную к стеклу, пытаясь найти цену. «Понятно, — усмехнулась она, — не хотят пугать покупателей!»

«Покупатели» — симпатичные и яркие девушки — выскочили из стеклянных дверей, внезапно оглушив пустынный переулок смехом. Кира почему-то отпрянула от витрины, словно занималась чем-то предосудительным. Словно была голодной и подсматривала за обедающими. Одна из девушек оглянулась, встретилась с Кирой глазами и неожиданно сказала:

— У них сумасшедшие скидки!

— О! — только и вымолвила Кира.

— Да! И еще есть что выбрать! — прокричала девушка.

Она с подругами уже сидела в машине. Кира для вида еще покрутила головой, но, как только подруги отъехали, прибавила шаг. «Пора домой, дел полно…» — подумала Кира. Она сделала несколько шагов, застыла и решительно развернулась. Через минуту она стояла у прилавка:

— Покажите, пожалуйста сумку, ту, с витрины! — попросила продавщицу.

Та кивнула:

— Конечно, но имейте в виду, она — одна. Было всего четыре.

— У вас сейчас скидки? — осторожно спросила Кира.

— Да, до шестидесяти процентов. Не на все, но на многие предметы.

— А на эту сумку?

— Сорок.

— Хорошо, она мне очень понравилась, — улыбнулась Кира.

Она так до сих пор и не решилась спросить про цену. Понимая неразумность своего поведения, она не двигалась с места — ей во что бы то ни стало нужно взять в руки эту сумку.

— Вот, пожалуйста. Она большая, но легкая. Все внешние стежки выполнены вручную. Это обязательное условие при окончательной обработке. Компания старейшая, работает с начала девятнадцатого века. И этот тон замши считается фирменным.

Кира вертела в руках сумку — первое впечатление не было обманчивым, более того, вблизи на ощупь сумка была восхитительна — в ней были не только мягкость, легкость, она была совершенна в деталях, даже в самых мельчайших.

— Какая красота! — покачала головой Кира.

— И заметьте, удобная, прочная красота, — добавила продавщица.

Она давно уже разгадала Киру, поняла, что она вряд ли купит дорогую вещь. Что больше выдавало несостоятельность Киры — скованность, смущение, наличие в руках пакетов с бытовой химией или старый зонт, — было не важно. Продавщица профессиональным чутьем «считала» человека.

— Сумка сейчас стоит восемьдесят тысяч, это со скидкой, — произнесла она тихо и как бы по-дружески добавила: — Возможно, цена еще снизится.

— Да, это прекрасная вещь, — покачала головой Кира и вернула сумку, — спасибо. Я подумаю. Может быть…

— Конечно-конечно, — избавила ее от неловкой заминки продавщица, — когда покупаешь такую вещь, надо обязательно подумать.

Выйдя из магазина, Кира ощутила запах влаги. Она еле успела добежать до своей старенькой машинки, когда грянул гром и полил дождь. Оказавшись в замкнутом пространстве, вдохнув знакомый запах духов, мужниного одеколона, освежителя воздуха и почему-то укропа, Кира улыбнулась. Ей не суждено пока владеть сумкой, в которую она влюбилась с первого взгляда, но, что удивительно, жизнь от этого хуже не казалась. Наоборот, было чувство, что вот-вот случится что-то необыкновенное, хорошее. Словно прикосновение к красивому аксессуару было волшебством.

Если пройти вдоль реки, а потом подняться на пригорок, то первое, что вы увидите, будет невысокий кирпичный дом с коричневыми ставнями. Дом особой красотой не выделялся, но рядом с ним стоял дуб. Огромный и развесистый, он накрывал кроной дом, придавая картине значительность. Летом в окнах дома полоскались белые занавески, зимой — горели огни, привлекая теплом уюта. В этом доме и жила Кира Стрельцова. Когда-то на этом месте стоял дом ее бабушки. Из тех деревенских домов в три оконца и с полом вровень с землей. Когда бабушка умерла, а Кира вышла замуж, домик снесли и поставили вот этот новый — небольшой, но уютный. Пока дом строили, Кира была озабочена только одним — как бы не спилили или не повредили дуб. Ей казалось, что без дуба жизни в этом месте не будет. Муж сначала смеялся, потом сердился. Потом махнул рукой — дуб огородили штакетником на все время строительства. А потом, когда все закончилось, стало ясно: дуб — неотъемлемая часть дома, пейзажа и вообще жизни. Под дубом пили чай, нянчили дочку, ссорились — мирились, сидели вечерами, глядя на реку.

Не только дом по наследству достался Кире. От бабушки ей достались светлые волнистые волосы, большие серые глаза, широкие скулы и фигура не тоненькая, но крепкая, подтянутая. Родственники, кстати, очень удивлялись этому сходству с бабушкой — на отца и мать Кира вовсе не была похожа. Да и характером она была скорее в бабушку. Та в деревне слыла женщиной решительной, но абсолютно не скандальной, скорее тихой. Привычное деревенское занятие выяснять отношения через забор, припечатывая оппонента метким словцом, бабушку никогда не привлекало, она все делала спокойно.

Домой Кира добралась только к вечеру: пробки на летних московских дорогах были явлением привычным. Кира водила машину недавно, поэтому старалась быть аккуратной, всех пропускала, желтый сигнал светофора считала строго запрещающим. Муж частенько смеялся над тихоходностью жены и пытался доказать, что на автобусе было бы быстрее, но Кира получение водительских прав и покупку старенькой малолитражки считала важным личным завоеванием и на насмешки не обращала внимания. Только старалась обязательно поспеть к вечеру, к моменту, когда муж приедет ужинать.

Забрав дочку из садика, Кира купила хлеб и обязательный бублик для Лены.

— Мама, ты ведь никогда не забываешь про бублик? — Дочь уже вгрызлась в красно-коричневую корочку.

— Никогда не забываю, — согласилась Кира.

— И про сырки — тоже.

— Как можно забыть про сырки! — воскликнула Кира. Сырки в шоколаде — это было самое лучшее лакомство. Впрочем, Кира однажды обманула Лену.

— Это то же самое эскимо. Только вкуснее.

— Нет, вкуснее эскимо не бывает, — боднулась тогда головой Лена.

— А ты попробуй… — посоветовала Кира.

Так и осталось невыясненным — поверила ли дочь маме, но сырки, как и бублик, не переводились теперь в доме.

Кира никогда не читала книг по педагогике, не смотрела передач на эту тему и, что самое главное, не прислушивалась к рассуждениям окружающих. Она искренне полагала, что инстинкты нормальной матери не позволят причинить вред ребенку. А конкретные шаги, действия, методы вырабатываются в каждой семье свои, в зависимости от особенностей подрастающего человечка. Кире приходилось нелегко — Антонина Васильевна, ее мать, была педагогом. И набор штампов, при помощи которых должны были строиться отношения, культивировались ею со страшной силой. Но Кира спокойно и твердо отстаивала свою точку зрения.

— Мама, в тебе педагог борется с бабушкой. Педагог требует подчинения и репрессий, а бабушка допускает мягкость и вседозволенность. Отсюда и неровность в вашем общении, — как-то сказала Кира.

Кира не ссорилась с мамой, но дочку от себя старалась надолго не отпускать. Несмотря на занятость, она успевала заниматься с ней, играть и, самое главное, болтать обо всех смешных пустяках, которые так важны для детей.

Кира загнала машину во двор, но в дом они с Леной не спешили. И это тоже была их традиция — посидеть, посмотреть на реку, пошептаться о всяких смешных секретах. Кира не могла бы жить без этих минут. Она присела на старенькую лавочку у забора, взяла на колени дочку, обняла, вдохнув родной запах.

— Тебе не холодно? — спросила она Лену.

— Нет. Я тебя люблю, мам, — ответила та, удобней устраиваясь на коленях у Киры.

Река, косогор в цветах, небо в легких облаках — все пахло легко, радостно, словно бы кто-то окропил все душистым неизведанным одеколоном, а потом наслал прохладный ветерок. Кира смотрела на пейзаж, знакомый с малолетства, и ощущала совершенно непонятное счастье. И это не было счастье покоя и определенности. Это было счастье, от которого сильнее стучало сердце и мурашки бегали по спине. «Надо ужин приготовить. Картошку разогреть и мясо в духовку поставить… — думала Кира, а сама слушала разговор дочери и тут же мысленно восклицала: — Какая она маленькая и смешная! Но уже свои проблемы, такие женские, такие трогательные! Как же здорово у нас! И река, и лето! Ах да, и сумка — какая классная! Вот бы купить! Но ведь дорогая. Даже представить себе невозможно, какая дорогая!»