Хёнир был высок и пригож собою — ни дать ни взять король. Когда с ним был Мимир, Хёнир еще и говорил, как король, и принимал мудрые решения. Но когда Мимира рядом не было, Хёнир молчал. Вскоре ванам это надоело, и они отомстили — правда, не Хёниру, а Мимиру: отрубили ему голову и отослали Одину.

Один не разгневался на них. Он натер голову Мимира особыми травами, чтобы не дать ей сгнить, и пропел над нею чары и заклинания, ибо не желал, чтобы знания Мимира пропали втуне. Вскоре открыл Мимир глаза и заговорил с ним. И советы его были хороши — как всегда.

Один отнес голову Мимира назад, к источнику под мировым древом, и положил ее рядом с глазом — в воды познания прошлого и грядущего.

Рог Гьяллархорн Один отдал Хеймдаллю, стражу богов, и в тот день, когда вострубит он, пробудятся боги, где бы они ни были и как бы глубоко ни спали.

А вострубит Хеймдалль в рог лишь однажды — в самом конце времен, в Рагнарёк.

Сокровища богов

I

Женой Тора была прекрасная Сив, из асов. Тор любил ее — просто потому, что любил. А еще — за синие глаза и белую кожу, и алые губы, и улыбку. И за длинные-предлинные волосы цвета ячменного поля на излете лета.

Как-то раз Тор проснулся и стал глядеть на спящую рядом Сив. Через некоторое время он поскреб в бороде. Потом потыкал жену своей громадной ручищей.

— Что с тобой случилось? — спросил он еще немного погодя.

Она открыла глаза цвета летнего неба.

— Ты о чем? — поинтересовалась богиня, потом повертела головой, и на лице ее отразилось удивление.

Пальцы взлетели к голому розовому черепу и осторожно его потрогали. В ужасе устремила она взгляд на мужа.

— Мои волосы… — вот и все, что она сказала.

Тор кивнул.

— Они пропали, — сообщил он ей. — Он оставил тебя совершенно лысой.

— Он? — не поняла Сив.

Тор в ответ ничего не сказал, а лишь застегнул пояс силы, Мегингьёрд, удваивавший его и без того непомерную мощь.

— Локи, — обронил он, наконец. — Это дело рук Локи.

— Это еще почему? — осведомилась Сив, лихорадочно ощупывая голову, словно от порхания пальцев волосы могли вернуться сами собой.

— Потому что, — со знанием дела заявил Тор, — когда что-то идет не так, я первым делом думаю, что виноват Локи. Это экономит мне кучу времени.

Дверь Локи оказалась заперта, так что Тор просто снес ее и вломился внутрь, оставив за спиной кучу обломков. Он сгреб хозяина дома в охапку и задал ему очень простой вопрос.

— Зачем?

— Зачем что? — физиономия Локи являла картину чистейшей невинности.

— Волосы Сив. Золотые волосы моей жены, Сив. Они были такие красивые! Ты зачем их отрезал?

Сотня выражений некоторое время играла в пятнашки на лице Локи: хитрость и увертливость, язвительность и смятение… Тор как следует встряхнул Локи. Тот потупил взор и постарался остановиться на стыде.

— Ну, для смеха. Я был пьян.

Тор нахмурился.

— Волосы Сив были ее сокровищем. Люди станут думать, что ей обрили голову в наказание. Как будто она сделала такое, чего делать нельзя, и с тем, с кем нельзя.

— Ну… да, пожалуй, — согласился Локи. — Так они, весьма вероятно, и подумают. А учитывая, что я забрал волосы с корнями, она теперь до конца жизни проходит совершенно лы…

— А вот и нет, — сказал Тор, и лицо его, обращенное к Локи (которого он теперь держал высоко над головой), было подобно грому.

— Боюсь, что да. Конечно, всегда есть шляпы, косынки там всякие…

— Она не останется лысой до конца своих дней, — пояснил свою мысль Тор. — Потому что, Локи, сын Лаувейи, если ты сию же минуту не приставишь ей волосы обратно, я переломаю каждую косточку в твоем теле. Подчеркиваю, каждую. А если волосы после этого не будут нормально расти, я вернусь и переломаю их снова. И снова. Если я стану ломать их каждый день, то скоро достигну в этом подлинного мастерства, — заключил он уже немного веселее.

— Нет, — сказал Локи. — Я не смогу приставить ей волосы обратно. Это так не работает.

— Сегодня, — Тор решил думать вслух, — на все твои кости у меня уйдет где-то около часа. Но бьюсь об заклад, что при должном количестве тренировок я сумею сократить время до пятнадцати минут. Интересно будет проверить.

И он приступил к первой косточке.

— Карлики! — завизжал Локи.

— Прости, что?

— Карлики! Они могут сделать что угодно. Они сделают Сив новые золотые волосы, которые прирастут к голове и будут дальше расти нормально, сами по себе. Идеальные золотые волосы! Карлики такое точно могут. Вот клянусь, могут.

— Тогда, — рассудил Тор, — лучше тебе пойти и поговорить с ними немедленно.

И уронил Локи оттуда, где его держал (а это очень высоко над головой), прямо на пол.

Локи кое-как поднялся на ноги и поспешил прочь, пока Тор не принялся за остальные кости.

Натянув сапоги, что носили его по небу, он поспешил в Свартальвхейм, где карлики держали свои мастерские. Самые искусные мастера из всех — это трое карликов, которых знали как сыновей Ивальди. Локи сразу подумал именно о них и отправился прямиком в их подземную кузню.

— Привет, сыновья Ивальди, — с порога заявил он. — Я тут поспрашивал, и люди говорят, что некто Брокк и брат его Эйтри — величайшие мастера, каких только видывал свет.

— Нет, — возразил ему кто-то из сыновей Ивальди. — Это на самом деле мы. Мы — величайшие на свете мастера.

— Уверен, Брокк и Эйтри умеют делать сокровища не хуже ваших.

— Вранье! — отрезал самый высокий из сыновей. — Я бы не доверил этим криволапым ничтожествам и коня подковать.

Самый маленький — и самый мудрый — из сыновей просто пожал плечами.

— Что бы они там ни делали, мы сумеем лучше.

— Я слыхал, они бросили вам вызов, — небрежно заметил Локи. — Три сокровища. Боги-асы рассудят, кто изготовил лучшее. Да, кстати… одним из сокровищ должны быть волосы. Золотые, саморастущие, идеальные волосы.

— Это мы можем, — кивнул один из сыновей Ивальди — какой, непонятно. Даже Локи едва мог отличить их друг от друга.

После этого бог отправился на другую сторону горы — к карлику по имени Брокк, который держал там мастерскую вместе со своим братом Эйтри.

— Сыновья Ивальди делают три сокровища в дар богам Асгарда, — сообщил он. — Боги будут оценивать их. Сыновья Ивальди пожелали, чтобы я донес до вас следующее: они совершенно уверены, что вы с Эйтри не сумеете сравняться с ними в мастерстве. Да, и кстати, они назвали вас криволапыми ничтожествами.

Брокк, однако, был не дурак.

— Все это крайне подозрительно пахнет, Локи, — поделился он с богом своими сомнениями. — Ты уверен, что это не твоих рук дело? Посеять распрю между нами с Эйтри, с одной стороны, и мальчиками Ивальди — с другой… Затея как раз в твоем духе. Скажешь, нет?

Локи состроил свою самую бесхитростную рожу — то есть, исключительно бесхитростную.

— Я тут совершенно ни при чем, — заявил он со всем простодушием, на какое только был способен. — Просто решил, что вам нужно знать.

— И никакого личного интереса у тебя в этом, конечно, нет? — осведомился Брокк.

— Никакого. Откуда?

Брокк покивал и пристально поглядел на Локи. Брат его, Эйтри, слыл величайшим кузнецом, зато Брокк был и умнее, и решительнее.

— Ну, раз так, мы будем только счастливы проверить мастерство сыновей Ивальди, и пусть боги нас рассудят. Я-то знаю, что Эйтри кует вещи получше и куда изысканней, чем парнишки Ивальди. Но давай добавим сюда и личного интереса, а, Локи?

— Что это у тебя на уме?

— Твоя голова, — пояснил Брокк. — Если мы выиграем состязание, мы заберем твою голову, лады? В этой твоей черепушке столько всего разного творится — думаю, Эйтри сварганит из нее превосходный прибор. Что-то вроде думающей машинки. Ну, или чернильницы на худой конец.

Локи продолжал улыбаться, но внутри весь насупился. А ведь день так хорошо начинался! Хотя… нужно будет просто проследить, чтобы Эйтри и Брокк проиграли состязание. Боги так и так получат от карликов шесть драгоценных вещиц, а Сив — свои золотые волосы. Конечно же, ему такое по плечу. Локи он, в конце концов, или кто?

— Ну, разумеется, — сказал он. — Моя голова? Да нет проблем.

А на другой стороне горы сыновья Ивальди уже ковали свои сокровища. О них Локи совершенно не беспокоился. Но ему непременно надо было сделать так, чтобы Брокк и Эйтри не выиграли — ни при каких условиях.

Тем временем эти двое отправились к себе в кузню. Там было темно, лишь угли рдяно пылали в горне. Эйтри взял с полки свиную шкуру и кинул в горн.

— Вот для чего-то подобного я эту кожу и берег, — сказал он брату.

Брокк в ответ просто кивнул.

— Значит так… — распорядился Эйтри. — Ты становись на мехи. Стой и качай. Мне нужно много жара, долго и ровно, иначе ничего не получится. Давай-давай…

Брокк принялся качать мехи, нагнетая воздуха во чрево горна и раздувая в нем жар. Ему это было не впервой. Но Эйтри придирчиво наблюдал, пока не убедился, что все идет так, как надо.

И только он собрался выйти из кузни, чтобы поработать над своим творением снаружи, только он отворил дверь, как внутрь ворвалось здоровенное черное насекомое — не овод и даже не слепень, а что-то еще покрупнее, — и принялось зловредно носиться по комнате кругами.