Кэссиди отсалютовал полковнику, незаметно подмигнул капеллану и исчез за дверью. Полковник размышлял, барабаня пальцами по столу. Причер давился кашей и терзался сомнениями.

— Какие теплые взаимоотношения у вас в управлении, — пробормотал он, стараясь заполнить излишне затянувшуюся паузу. — Дружеские. Это хорошо.

— Не лукавьте, отче. Скажите уж прямо: неуставные отношения. Панибратские. Ничего удивительного. Давно воюем бок о бок, а ротации кадров нет. Тут хочешь-не хочешь, а подружишься. Даже с этим занудой Виллисом. Моралист несчастный. Сначала распустил своих гомосеков так, что дальше некуда, а теперь удивляется — чего это их обижают? А почему, спрашивается их не обижать? Когда тебя на «губу» волокут два здоровенных лба с дубинами, все нормально. Дело житейское… — полковник не удержался и хихикнул, здорово Причера смутив. — А вот когда эти самые лбы у тебя за спиной глазки друг другу строят… Тьфу!

— А что значит — нет ротации кадров? — поинтересовался капеллан, отодвигая поднос и наливая себе кофе. — Здесь же сплошные джунгли. Та еще мясорубка должна быть. Сам не угробишься, так съедят.

— Я про управление бригады. Пятый год ни одной царапины, — полковник не очень ловко перекрестился, видно было, что отвык. — Рядовой-то состав мрет, конечно. Лейтенанты иногда гибнут, священника потеряли… Кстати, вы не в курсе, что с ним конкретно?

— Служба поддержки такие случаи не афиширует. Умереть на боевом посту — сколько угодно, а с ума сойти — недостойно. Мне сказано было просто: тронулся мужик. А у тебя, мол, капитан, психика устойчивая, десантная, вот ты и дуй на Кляксу…

— Это все от запаха, — полковник отвернулся к маленькому грязноватому окошку, за которым смутно угадывалась неторопливая армейская жизнь, и тоскливо вздохнул. — Вас-то как, не коробит?

— Помнится, Кэссиди намекнул, что я однажды в дерьме чуть не утоп, — заметил Причер не без гордости.

— Да при чем тут дерьмо! — отмахнулся полковник. — Я про запах джунглей. Выйдете — принюхайтесь. Он тут повсюду. Будто крысу дохлую под фуражкой таскаешь. Запах гниения. Тяжелый, давящий, въедается во все. Запах смерти. Думаю, этот-то запашок вашего предшественника и доконал. И меня он рано или поздно доведет до психушки. А замены нет. Понимаете, Причер, нет замены! Вы говорите — где ротация кадров? А хрен ее знает, куда она подевалась. Чтобы прислали человеку замену, его нужно убить или свести с ума. Никто не хочет на Кляксу. Открещиваются любыми доступными способами. Противно им на Кляксе. Опасно тут для жизни, да еще и воняет. А знаете, когда вонять перестанет? Через месяц примерно, когда ветер переменится. С моря погонит галлюциногены, я отдам приказ ходить в намордниках. И еще недели две мы будем задыхаться в масках. Но от вонищи зато отдохнем. И когда снимем маски, поначалу нам этот запашок амброзией покажется. Только едва я вспоминаю, что вдыхать эту амброзию мне до самой пенсии… А именно восемьсот шестьдесят четыре дня… И терпеть, что мой личный состав потихоньку трогается, а я — вместе с ним. Вы знаете, что в джунглях уже видели чертей? Да-да, чертей. Зеленых таких, чешуйчатых… Тьфу! В препоганое местечко занесло вас, отче. Одно слово — биогенная аномалия.

— Мне выбирать не приходится, — вздохнул Причер. — Я ведь тоже в каком-то роде э-э… аномалия. Единственный одноногий в Военно-Космических. Пусть и не совсем настоящий, но все-таки кадровый офицер. Превеликим чудом в строй вернулся. Если бы не папа…

— Римский?! — изумился полковник. — Мой. [Типично русская игра слов, невозможная в американском языке, на котором говорят персонажи (их «pope» и наш «папа» не эквивалентны). // Великоречье — можно сказать, Поволжье, хотя это будет не совсем правильно. Потому что двести лет назад состоялось так называемое Пересечение миров, или Пересечение сфер, благодаря которому значительная часть земного мира начала XXI века «провалилась» в XIII век, но оказалась там не сама по себе (население), а вместе с ландшафтом — как природным, так и рукотворным, — городами, заводами и т. д. Река Волга слилась с рекой прошлого Итилем и образовала единую реку Великую — настолько мощную и протяженную, что местоположение, скажем, Астрахани сдвинулось почти до экватора, а Великая стала впадать не в Каспий, а в Южный океан. И так далее. Дурные же болота образовались в точках нестыковок двух миров, и именно оттуда Землю непрерывно заполняла всевозможная нечисть и нежить, с которой как раз успешно борется охотник Александр Волков. ]

— А-а… — полковник на миг задумался и тут же просиял. — Естественно! Конечно! Трехзвездный генерал от инфантерии М.Дж. Причер, сын адмирала Дж. М.Причера. Просто в голову не пришло, что вы из тех самых Причеров. Как же меня ваш папаша дрючил в Академии! Так он живой еще? Ой, простите, это я от удивления.

— Ничего. Живой. И по-прежнему зверствует у себя на кафедре. Это меня и спасло — его же по старой памяти весь Генштаб боится.

— Я их понимаю. Ну ладно, Причер. Шутки в сторону, веселье по боку. Как у вас с подвижностью?

— Так себе… — признался капитан.

— А именно?

— Ну… Километров двадцать с полной выкладкой еще пробегу, а потом либо останавливаться и полчаса на замену демпфера в протезе, либо… Ну, будет очень больно тому, что осталось от ноги. Демпфер запасной у меня конечно есть. И еще — ногами драться неудобно, равновесие не то и удар слабоват. У меня как назло толчковая правая.

— Я же просил: шутки в сторону. Двадцать километров с полной выкладкой и без протеза не всякий одолеет. То есть подвижность вполне уставная. Это хорошо. С особенностями боевых действий на Кляксе ознакомлены? Воздух, почва, тэ-тэ-ха [ТТХ: тактико-технические характеристики.] местной фауны и все такое?

— Никак нет, — честно признался капитан. — Виноват.

— Стыдно, — заметил полковник.

— Виноват, — повторил капитан с очень искренним смущением в голосе.

— Завтра у нас что? — задумался полковник. — А, воскресенье. Надеюсь, завтра мы послушаем капеллана Причера?

— Разумеется! Естественно!

— Между прочим, на органе у нас играет не кто иной как майор Кэссиди. Не пожалеете. Исполняет несколько топорно, зато от души.

— Знаю. Это я его учил, — гордо заметил Причер.

— Не удивлен. Итак, поскольку завтра воскресенье, то я оставлю капеллана в покое. А вот в понедельник к двенадцати-ноль капитан… Заметьте, не капеллан, а капитан Причер, явится ко мне сдавать зачет по особенностям тактической разведки в местных джунглях. И не дай Бог, — полковник угрожающе потряс указательным пальцем, — капитан Причер забудет, на сколько метров с сантиметрами плюется чешуйчатый псевдозавр при температуре воздуха сто и болотной воды девяносто три. [Градусы Фаренгейта. Примерно 38 и 34 по Цельсию соответственно.] Ага?

«Ой, худо мне придется», — подумал Причер, а вслух бодро рявкнул:

— Есть явиться на зачет в двенадцать-ноль понедельника, господин полковник, сэр!

— Между нами, капитан. Только не подумайте, что я выдумал этот зачет, потому что мне вожжа под хвост попала. Или, допустим, меня очень волнует реакция генерала М.Дж. Причера, если он увидит вас уже без обеих ног… Ерунда. Просто когда в очередной раз попрёт… Разведке туго приходится без тактического координатора, Причер. Иногда из-за его отсутствия гибнут хорошие парни. А в штате таковой не обозначен. Так что на зачете я вам ни малейшей оплошности не спущу. Облажаетесь — милости просим в священники. В попы армейские обыкновенные. Проявите знание предмета — станете у нас местным рыцарем-храмовником. Интересует?

— Я прямо не знаю, как и благодарить вас, сэр. Такое доверие… Постараюсь оправдать, сэр, — бормотал Причер, донельзя смущенный. Нынче утром его смущали все, кому не лень. — Простите, а что значит — «когда попрёт», сэр?

— Когда попрёт? Не хочу портить вам удовольствие — сами увидите. Это будет очень хорошо видно, Причер. Это невозможно не заметить — когда оно попрёт. Честное слово, мало вам не покажется. И вообще, допивайте свой кофе и отправляйтесь принимать храм. Надеюсь, там все на месте. Если что, вызывайте тыл — помогут… — полковник, кряхтя, поднялся из-за стола, и Причер, который поспешно вскочил, увидел у него на левом бедре кобуру с тяжеленным штурмовым бластером. Тут до капеллана дошло: такие же мощные агрегаты были у всех майоров. За завтраком. В столовой. У всех. Причер это заметил еще когда начальники служб выходили на улицу, но, видимо, пять лет с белым воротничком притупили его чувство опасности. А вот теперь капеллану стало малость не по себе.

«Будем надеяться, что „оно“ не попрёт сегодня, — подумал Причер. — Кажется, сегодня я еще не совсем готов к тому, чтобы пёрло и лезло. Интересно, а я вообще готов? Принципиально? В паладины, в крестоносцы, чтобы в одной руке Книга, а в другой меч… Мне это надо?»

И вдруг с легким благоговейным ужасом почувствовал — не надо. Все еще очень хочется, но уже совершенно не надо.