1

— Чтобы такое энтакое сделать, чтобы папаня меня сильно не драл? — лапоть пятидесятого размера лихо сбил красную шляпку мухомора и отправил ее в полет.

Иван Дурак шел по лесу мучительно размышляя. Дело это было для него очень трудное и непривычное.

— Во! — осенило его, — наберу пару лукошек грибов и ягод. Малинки, земляники…

То, что малина и земляника в одно время не растут, ему было невдомек. Ваня рьяно принялся за дело. Первое что попалось ему на глаза — куча поганок облепивших трухлявый пень.

— А ить я и впрямь везучий! −обрадовался он, — недаром дядя Михей говорил: Ване завсегда везет!

Сбору даров леса помешало отсутствие тары. Лукошек у него с собой не было. Да и откуда им было взяться, если из деревни он улепетывал, преследуемый целой толпой разъяренных мужиков?

— Я ж не виноват, что корова психованная оказалась, — начал оправдываться в пространство Иван Дурак. Воспоминания о событиях этого дня наполнили его печалью.

Вообще-то, все началось еще накануне, когда отец взял его с собой в столицу на ярмарку, опасаясь оставлять великовозрастное чадо без присмотра. За счет Буренки держалась вся их небольшая семья. И хворая мать, и старик отец и сыночек их Иванушка. Сметана, творожок, маслице всегда охотно раскупались в городе. Молоко Буренка давал отменное. У них были постоянные покупатели, которым Иван помогал донести покупки до дому, а по дороге, конечно, любовался на чудеса столичные. Особенно ему нравились балаганы и бродячие артисты. Как лихо медведи отплясывали камаринскую, как пели цыгане! Но последнее шоу, завезенное из дальних стран, сразило его наповал. Оно стоило очень дорого — по целому пятаку с носа, но ради такого зрелища даже пятака отдать было не жаль! Как красиво мужик в черном плаще и того же колера берете с пером, тряс красной тряпкой перед носом быка! Как лихо от рогов уворачивался, а потом раз! И проткнул его шпагой насквозь!

Иван Дурак, увлеченный воспоминаниями, повторил этот жест, поскользнулся на траве и сел в муравьиную кучу.

— Не, а кулаком все-таки сподручнее, — почесал затылок детинушка, поднялся и продолжил свой путь.

Тут он не погрешил против истины: кулаком с быками ему действительно было легче разбираться. После всего виденного, он, естественно, решил выпендиться перед деревней, и порадовать их таким же представлением. А потому, с утра пораньше спрятался на огороде, чтобы папенька его не нашел, и один уехал в город торговать. Убедившись, что телега с отцом скрылась за горизонтом, будущая звезда корриды пошел подыскивать для представления походящего быка, вооружившись старой мамкиной юбкой, давно уже использовавшейся в качестве половой тряпки, но в ней до сих пор еще угадывался красный цвет. Шпагой тореадору послужила сломанная на прошлой неделе кузнецом Вакулой пополам оглобля. Сломанная, между прочим, об голову Ивана в отместку за то, что деревенский дурачок на спор с местным забулдыгой приколистом Фомичом погнул наковальню кузнеца собственной головой, за что и получил тот самый пятак, который позволил ему полюбоваться корридой. Деньги Ванюше папа с мамой никогда не доверяли и правильно делали.

Найти достойного противника Ванюше труда не составляло. Самым мощным в деревне был бык производитель Вася, принадлежавший старосте Михею. Иван смело зашел в загон и начал трясти половой тряпкой перед носом офигевшего от такой наглости быка. Он даже оторвался от стожка сена, перестал жевать, и соизволил обнюхать подношение. Потом похлопал глазами, лизнул не первой свежести тряпку, вырвал ее из рук Ивана и даже пару раз жевнул.

— Вася, ну какой ты тупой, — укорил его Ваня, и чтоб заставить артиста работать, огрел его «шпагой» меж рогов, заставив оглоблю укоротиться еще в два раза. «Артист» его понял правильно и начал гонять тореадора по всему загону. Оставшийся без оружия Вася не сразу сообразил, что шпагу вполне может заменить и кулак. Лучше б он совсем ничего не соображал! У Вакулы удар кувалдой был слабее, чем у Ванюши удар кулака. После этого бык не то что му, он даже ме уже не мог говорить, и как Иван не пытался его поставить на ноги, копытца Васи разъезжались в разные стороны, и он грузно оседал обратно на землю.

К счастью для Ивана его дебют остался незамеченным односельчанами, и наш герой двинулся на поиски более толкового артиста. Он вспомнил, как матушка ласково поглаживала их Буренку. «Какая ж ты у нас умница, — приговаривала при этом она, — кормилица ты наша». Ему нужен был умный партнер, понимающий душу истинного артиста с полуслова, однако Буренка, как перед этим и Вася, флегматично жевала траву на выгоне, не обращая внимания на приплясывающего перед ней с красной тряпкой Ванюшу. На него обратил внимание пастушок Егорка, который, забросив кнут, ухахатывался над дурачком. Солнце всходило все выше, уже стало изрядно припекать, а Буренка, игнорируя трясущуюся перед носом тряпку, продолжала жевать и сбивать с боков мух да слепней хвостом. И тут Ванюшу в очередной раз осенило. Хоть и был он деревенским дурачком, но мыслил порой нестандартно, с размахом. Идею подсказал ему размах хвоста Буренки, к которому он тут же, не откладывая дело в долгий ящик, привязал колючку, и дело сразу пошло на лад.

Ванюша слишком поздно сообразил, что если он благословит Буренку точно так же как перед этим быка Васю, папа с мамой ему спасибо не скажут, а когда сообразил, понял, что оставалось только одно средство спасения: бегство. А куда бегут обычно испуганные детишки? Разумеется к мамке. Разум Ивана Дурака, не смотря на его не полные двадцать лет, был на уровне восьмилетнего ребенка. И он припустил обратно в родную деревню Недалекое, преследуемый взбесившейся Буренкой. А в деревне уже вовсю кипели страсти. Староста Михей пытался выяснить, кто, как и чем приголубил его любимого быка Васю, оставив внушительную вмятину меж рогов. Вопрос был снят, как только на горизонте нарисовался Ивашка, преследуемый Буренкой. Народ прыснул в разные стороны, староста Михей увернуться не успел. Да и где ж ему было увернуться, ежели одет он был в красные шаровары, в красную расписную рубаху, да еще и подпоясан был красным кушаком. Шансов у него, практически, не было, так как главный мучитель Буренки перед этим долго тряс красной тряпкой перед ее носом. Короче, староста пострадал первым. Поддетый рогом он улетел на крышу собственного дома, обнялся с трубой и заорал оттуда благим матом. Буренка еще долго бесчинствовала в деревне, пока не нарвалась на Вакулу, который, как и Иван, силушкой был не обижен. Он с ней обошелся, в отличие от деревенского дурачка по-божески, схватив за рога и опрокинув на землю. Тут уж навалился и остальной народ. Буренку скрутили, освободили хвост от колючки, а затем, вывернув из плетней колья, зачем-то побежали за Ванюшей…

Охваченный воспоминаниями, Иван не заметил, как углубился довольно далеко в лес, и идет уже по местам незнакомым, в которых ни разу еще не бывал. Ослабленное кронами деревьев солнышко уже не так припекало, щебет птиц настраивал на минорный лад, и Ваня постепенно успокаивался. Что-то серое шевельнулось у корней кряжистого могучего дуба, юноша перевел на это что-то свой доверчивый взгляд, и… от испуга он непроизвольно испортил воздух, ножки, обутые в лапти пятидесятого размера подогнулись, он сел на пятую точку и заорал благим матом.

— Помогите-е-е!!!

Под дубом сидел мощный, матерый волк, и мрачно смотрел на вопящего во всю глотку Ивана. Нет, Ванюша был не трус. Он легко мог разобраться с любой живностью… домашней. А про лесных, неприрученных тварей, мама с папой в детстве ему столько страстей рассказывали, дабы чадо любимое не рисковало далеко в лес убегать, что он, так и не повзрослев, решил, что настал его смертный час.

Волк брезгливо зажал нос лапой.

— Тебя как зовут?

— Иван, — автоматически ответил Ванюша и завопил еще громче.

— Слышь, Вань, не порть больше воздух, а то глаза ведь режет.

— А ты меня есть не будешь? — настороженно спросил Иван Дурак, прекратив верещать.

— Да сдался ты мне, — презрительно фыркнул волк, пролив бальзам на сердце Ванюши.

Иван Дурак был очень доверчивый, а потому поверил сразу и безоговорочно, поднялся с земли, и подошел ближе. Правая передняя лапа волка была зажата в серебряном капкане, на блестящей поверхности которого чернела странная гравировка: Растрепанная метла с размаху бьющая по свиному рылу. Тут уж Иванушка не только осмелел, а прямо-таки обнаглел, сел рядом с волком, чуть не в обнимку, и начал мечтать.

— Теперь я в Недалеком первым человеком буду. Батяня говорил за шкуру волка рупь серебром дают, — он перевел взгляд на зажатую в капкане лапу собеседника, тяжко вздохнул, — за непорченую. Но ты не расстраивайся. Подлечим, и возьмем цену сполна.

— А ты моего согласия спросил? — мрачно поинтересовался волк.

— Да ты не бойся, выручку разделим пополам. А ежели и капкан продать Вакуле, то еще пару медяков наварим. Это ж какие деньги!

— Вообще-то капкан серебряный, — хмыкнул волк.

— Тем более! Глядишь, на все три медяка потянет!

Волк грустно посмотрел на убогого, а тот, увлекаясь все больше и больше, фантазировал напропалую.

— Не, за шкуру много не выручим. Что такое рупь серебром? А вот ежели на ярмарку тебя взять, все медведи от зависти удавятся. Подумаешь, камаринскую танцуют, да ежели я тебе на хвост наступлю, ты еще и не так спляшешь, а может и споешь. Ты петь умеешь? — увлекшийся юноша не заметил, что глаза волка начали наливаться кровью.

— Продолжай, Ванюша, продолжай, я внимательно слушаю. Какие еще коммерческие идеи у тебя появились?

— Коммерческие…ты это… по-русски давай, — обиделся Иван, — я таких сложных слов не знаю.

— Ну, ежели попроще, финансовых, денежных, так сказать, — вкрадчиво провыл волк.

— А-а-а… денежных у меня полно. Вот ты, серый сидишь, и не видишь, что у тебя под носом.

— И что у меня под носом?

— Капкан с отметиной, — важно сказал Иван, — не простой, значится, это капкан.

— А какой? — волк насторожился, и более внимательно посмотрел на собеседника.

— Клейменый, — таинственно прошептал Ванюша, — наверное, богатый человек его потерял. Ежели вернуть за вознаграждение, большие деньги выручить можно!

— Фу-у-у… — успокоено выдохнул волк, — давай, Ванюша, снимай с меня его, и загоняй по любой цене какой вздумается. Тут ты угадал. Большие деньги за него дадут.

— Дык, хозяина сначала нужно найти. Ты случаем, не знаешь кто он?

— Много бы дал, чтоб узнать, — утробно прорычал волк.

— Это плохо, — огорчился Иван, — пока найдешь столько лаптей истопчешь, — юноша грустно посмотрел на свои драные лапти, — но на рупь серебром их много можно накупить, — тут же приободрился он.

— Это ты о чем? — опять насторожился волк.

— Так шкура-то…

— Ванюша, — простонал волк, — я уже понял, что тебе очень понравилась моя шкура, но ты пойми, я ведь без нее помру!

— Да ну? — удивился Иван.

— Точно тебе говорю, и этот рупь за мою шкуру тебе даже разделить будет не с кем.

— Значит, мне все останется? — обрадовался Иван.

— Давай так, Ваня. Я, конечно не волшебный зверь… ну, скажем так не совсем волшебный, но если ты мне поможешь, одну просьбу твою выполню.

— Какую?

— Теоретически любую.

— А не обманешь?

— Чтоб мне провалиться на этом месте!

— Перекрестись!

— С ума сошел? Я же оборотень! А слово мое верное, — еще раз вздохнул волк, — мы оборотни, если слово дали…

— Ладно, — Иван, как и положено великовозрастному дитяти, опять поверил. Капкан в его могучих руках хрустнул и распался на две половинки. Волк затряс в воздухе окровавленной лапой. В местах соприкосновения с серебряными клыками капкана плоть была обожжена. Волк торопливо начал вылизывать рану.

— Давай Ваня свое желание. Только по-быстрому, у меня дел еще много.

— Значится так волчара, — оживился юноша, засовывая капкан в карман, — хочу быть умным-умным! Чтоб умнее царя и всех его слуг стал, и чтоб заметили он меня, и главным думальщиком при себе поставил. А дальше уж я сам как-нибудь. Глядишь, и за дочку его замуж выйду.

Волк грустно посмотрел на дурачка.

— Ваня, у нашего царя сын.

— Какая разница? За сына замуж выйду.

— Ванечка, — взмолился волк, — Я ж не настолько волшебный, может чего попроще закажешь?

— Ты же сказал: любую просьбу выполнишь, — надул губы Иван.

— Я сказал теоретически любую, — напомнил волк, — а практически я могу только посильную, так что давай другое желание.

— Ладно, — Иван, задумчиво поковырял в носу, — даю пожелание попроще. Сделай так, чтоб я стал самым могучим на земле волхвом, а тогда уж я и без тебя себе ум наколдую.

— Ванечка, — в отчаянии простонал волк, — очнись, я ж не золотая рыбка, не щука волшебная, и даже не фея крестная. Обычный оборотень…

— А откуда мне знать, что ты не моя фея крестная? — возмутился Иван, — на себя посмотри: волчара волчарой, а как по нашенски, по-русски шпаришь.

Сквозь зубовный скрежет до Ивана донесся утробный рык волка, но в запале он на него не обратил внимания, и продолжал разоряться.

— Короче, ничего не знаю. Хочу, чтоб мне все кланялись и деньги дарили, и чтоб царский сын за меня замуж вышел.

— Нет, Ваня, — решительно мотнул головой волк, — вот это я уж точно тебе не устрою. Что ты там насчет первого желания говорил?

— Хочу быть умным.

— Вот на этом и остановимся. Есть у меня бабушка одна на примете, тетка троюродная… короче седьмая вода на киселе. Уж такая умница разумница. Пошли к ней. Она обязательно что-нибудь присоветует.

— Угу, — с готовностью согласился Иванушка, встал на ноги, за шкирку поднял и поставил на землю, вылизывающего рану волка, уселся на него верхом, и тут же брякнулся обратно на землю, как только перед его носом клацнула клыками оскаленная волчья морда.

— Я сказал пошли, а не поехали! Еще раз себе такое позволишь, отгрызу первое, до чего дотянусь!

Иван был роста не маленького, а потому сразу сообразил до чего, скорее всего, дотянется злобный волчара, и торопливо прикрыл это место руками.

— Так то лучше, — усмехнулся волк, — за мной!

2

До тетушки троюродной шли долго. Уже начинало вечереть, когда они добрались до заповедной полянки, с избушкой на курьих ножках, стоящей к ним тылом. Еще на подходе волка насторожило, что куда-то подевались все зверушки лесные. Даже птички не пели. Они обнаружились на этой самой полянке. Сгрудившись в кучу, лесная живность круглыми глазами смотрела на дым, валивший из избушки через все щели, а уж из трубы он шел огромным черным столбом. Внутри избушки что-то бурлило, позвякивало. При виде Ивана вышедшего на поляну, лесная живность встрепенулась и прыснула в разные стороны.

— Никак бабуля колдует. Не ко времени мы, — вздохнул волк, — ну да ладно. На Руси гостям завсегда рады. Накормят, напоят. Интересно, что она затеяла? Избушка, избушка, стань к лесу задом ко мне передом.

Избушка нагло проигнорировала это требование. Только дым повалил еще гуще.

— Не понял, — обиделся волк. — Избушка, избушка, стань к лесу задом ко мне передом! — уже более строго приказал он.

Ответом был очередной клуб дыма.

— Да ты че, волчара, — прогудел Ванюша, — совсем дурак что ли? — Ваня постучал офигевшемму от такой наглости волку по лбу, — она ж деревянная, разговаривать не умеет. Тут вот так надо.

Иван, не спеша, подошел к избушке, и со всей дури заехал лаптем по куриной ножке с ляжку быка толщиной. Ножка подогнулась. Хлипкое сооружение чуть не завалило на бок. Внутри что-то загрохотало. Затем избушка, что-то дико прокудахтав, подпрыгнула, рывком развернулась и как заправский каратист заехала когтистой лапой Ванюше в лоб, заставив улететь его в кусты. С грохотом распахнулась дверь и на порог выползла чумазая старуха с витой медной трубкой на ушах.

— Енто какая же сволочь мне навучный опыт сорвала?

— Бабуль, да ты никак опять мухоморовку гонишь? — расстроился волк.

— Черногор, ты? Тьфу! Принесла нелегкая. Что ж ты над бабушкой издеваешься? Подождать чуток не мог? Столько первача зазря в подполье вылилось!

Волк присмотрелся. Сквозь щели пола на траву сочилась мутная, ароматная жидкость.

— Бабуль, ты же обещала.

— Так я не для себя, внучок. Это ж я так, подрабатываю. На пенсию ж не проживешь. Ну, чего приперся?

— А говоришь, напоят, накормят, — из кустов выполз Иван, — а они драться лезут.

— А енто еще кто таков? — выпучила на него глаза ведьма.

— А это тот, из-за кого я сюда и приперся, — вздохнул волк. — За умом к тебе этот молодец пришел.

— Пущай штаны сымает, — решительно завила старушка, — ща ввалю ему по полной программе, враз поумнеет!

— Еще чего, — Ваня на всякий случай все же схватился за штаны, — это мне не помогает, батяня столько ремней уже извел… слышь, волчара, а она кто?

Волк усмехнулся и снизошел до пояснений.

— Бабушка моя. Тетя троюродная. Потомственная ведьма. Баба Яга младшая. Самая прогрессивная из всех. Книжки читает западные, быт ихний, науку изучает. Опыт басурманский перенимает. Переписку через Всемирную Магическую Сеть с серьезными учеными ведет. Вот, например, с доктором Франкельштейном. Головастый мужик. Некромант. Правда, тупиковым путем пошел: чисто по науке, но когда-нибудь про него книжки напишут.

Волк посмотрел в круглые, наивные, ничего не понимающие глаза Вани, и грустно вздохнул. Перед кем он распинается?

— А это Ваня, — представил своего спутника Яге Черногор, — как я полагаю по прозвищу Иван Дурак, — Ваня при этих словах радостно закивал головой, — которому я с дуру ума слово дал.

— Что ж ты делаешь, внучок? — всплеснула руками Яга, — слово-то хоть какое дадено?

— Так сказал ведь уже. За умом он пришел.

Ягуся спрыгнула с крылечка, подошла к Ивану.

— А ну, нагнись.

Ваня послушно нагнулся. Ведьма задумчиво постучала костяшками пальцев по его лбу, прислушалась к эху и огорчилась.

— Как же ты так опростоволосился-то, Черногор?

— Да в капкан залетел, в серебряный. А этот недоумок мимо шел. Вот и сторговались за одно желание. Кто ж знал, что он такое потребует?

— Да-а-а… влипли. Он же больной на всю голову.

— А как эта болезнь называется? — поинтересовался волк.

— Умукус дебилус лигофренус.

— Что, совсем неизлечимо?

— Вообще-то интересный навучный экскримент получится, — похоже, старушку посетила какая-то идея. Она азартно потерла руки, еще раз постучала по голове Ванюши, прислушалась к ответному гулу. — Полезай в мои хоромы болезный, — приказала она Ивану, — а ты сиди здесь и внутрь не суйся, — повернулась к волку Яга.

— Это еще почему? — обиделся волк.

— Лечение сурьезное предстоит. Вряд ли ты внучок енто зрелище выдержишь.

Ваня послушно полез в просевшую от его тяжести избушку. Ягуся покачала головой, кряхтя, забралась на крыльцо, проковыляла в горницу, и аккуратно прикрыла за собой дверь. Изнутри загрохотал засов.

— Ну, родимый, садись вот на ентот стульчик, — донесся до Черногора старческий голосок Яги. Волк сел на хвост, и весь обратился в слух. — Ножки вот в енти зажимы, ручки в енти, а на головушку шапочку медную наденем. Ай, красавец! А теперь дыши часто-часто.

— Зачем бабуль? — Иванушка был очень любопытный.

— Чтоб надышаться напоследок. Когда еще доведется? А так, головушка кислородом насытится, глядишь, и выживешь. — Из избушки послышались характерные звуки: словно кузнечные мехи заработали в мастерской Вакулы.

— Эй, бабуля, — заволновался волк, вскакивая на все четыре лапы, — ты это кончай, я слово дал.

— Так это ж ты дал, а не я, — успокоила волка из горницы старушка. — Ты дыши, сынок, дыши, а я пока ингредиенты для лечения особые достану. Вот они, в сосуде особом. Шаровые молнии называются. Вот енти проводки присоединяем… — в глубине избушки что-то затрещало, — ух ты, задергался-то как! Засветился! Аж внутрях все видать стало. Только вот мозга почему-то не наблюдается. Странно… ты, сынок, кончай на бабушку зубами-то щелкать. Не пугай старую, я ить заикой через тебя стану. Нет, ну надо же до чего любопытный экземплярус ты мне внучок привел. Весь запас молний на него извела, а ему хоть бы хны. Только волосы дыбом встали. К чему бы это? Может ум из него попер? А молнии-то из глазок как бьють! Горыныч обзавидуется. У него с трех голов так не получается. Ну-с, проверим, помогли навучные методы, аль нет. Ванечка, скажи что-нибудь умное.