— Скорее всего, — кивнул Сергей. — Это было бы логично.

— Совсем плохо, майор. Догадываешься почему?

— Так точно, товарищ Сталин. Подселить матрицу сознания теоретически можно и в кого-то из близкого окружения. Потому вашей безопасности придется уделить большее внимание.

— А вот в тебя — нельзя, — не то спросил, не то, наоборот, констатировал непреложный факт Вождь. — Вот ведь как смешно…

— Ну, на самом деле, у противника не столь большой выбор, — припомнив прочитанную будущим участникам «Тренажера» еще на первом курсе лекцию, покачал головой Кобрин. — Критерии отбора очень жесткие, жесточайшие даже, поскольку подобрать подходящего для внедрения пси-матрицы… ну, то есть разума донора носителя, весьма непросто. Грубо говоря, для каждого донора крайне сложно подобрать подходящего реципиента. По статистике, для устойчивой и успешной ассоциации подходит примерно один из двух-трех десятков, иногда и того больше. Так что в каждого никак не получится. Вот даже этот самый Маленник: ведь куда проще было бы взять под контроль кого-то из людей Власика, которым положено постоянно находиться поблизости от вас. Но, видимо, не сумели, потому и пришлось привлекать этого сержанта… что в итоге всех нас и спасло.

— Гм, весьма любопытно и… обнадеживающе.

— Именно, товарищ Сталин. Не знаю, так ли оно на самом деле, но слышал краем уха, что даже сам термин «донор-реципиент» — взят по аналогии с совместимостью по группам крови. Полагаю, вы в курсе, что это такое, — с интересом прислушивающийся к рассказу Иосиф Виссарионович медленно кивнул.

— Одна группа подходит всем без исключения, другая — только людям с аналогичной. Кроме того, есть еще кое-что, это мне одна, хм, один научный сотрудник рассказал: возможность подсадить чужое сознание в человека с уникальным, совершенно отличным от прочих разумом, практически нулевая. Не сочтите за лесть, но наиболее гениальные исторические личности…

Кобрин на миг сбился, не зная, как Вождь отнесется к тому, что его только что назвали «исторической личностью», да еще и «гениальной» к тому же, однако тот лишь легонько дернул ладонью: «продолжай, мол».

Судя по хитрому выражению лица, аналогию он вполне уловил и остался доволен.

— …просто не примут в себя матрицу чуждого сознания. Подробностей не знаю, но это как-то связано с несхожестью их мозга с мозгом обычного среднестатистического человека. Так что, практически убежден, лично вам опасаться уж точно нечего. Да и… товарищу Берии, скорее всего, тоже, — Сергей отнюдь не был уверен, что последняя его фраза понравится собеседнику, но и не сказать тоже не мог. Как не мог и ничего прочитать по его лицу. — Суть в том, что разум столь неординарного человека то ли просто не примет в себя чуждую матрицу, то ли в кратчайший срок подавит ее, выбросив обратно или взяв под свой полный контроль.

— Это все?

— Почти, Иосиф Виссарионович. Есть еще одна особенность — подсадка пси-матрицы от женщины к женщине тоже крайне сложна, что напрямую связано с физиологией — разный уровень гормонального фона на момент ассоциации, фаза менструального цикла, возраст, наличие детей и отношения в семье — и так далее. Про беременных и вовсе разговора нет, велика вероятность внедрения сознания донора в плод. Впрочем, с подселением мужской матрицы все еще сложнее, эффективность подобного практически нулевая — другое воспитание и менталитет, манера речи и поведения, регулярно меняющийся гормональный фон, в конце концов. Окружающие раскусят в два счета, особенно те, кто находится в постоянном контакте. Плюс, донора и реципиента будет разделять поистине огромный временной провал. Вот как-то так, товарищ Сталин…

— Это тебе тоже один сотрудник рассказала? — добродушно ухмыльнулся Вождь, четко выделив последнее слово. И Кобрин неожиданно подумал, что историки ничуть не преувеличивали, говоря, что Сталин никогда не оставлял без внимания даже самые мелкие оговорки собеседника.

— Так точно!

— Красивая, наверное?

— Красивая, — не стал спорить майор. — Машей зовут, невеста моя, как раз перед отправкой сюда предложение сделал. Сотрудник нашего научного отдела.

— У меня вот тоже жена красивая… была, — глухо пробормотал Сталин, отводя взгляд. И тут же продолжил уже нормальным тоном. — Ладно, не о том речь. Так это ты что ж, Сергей Викторович, предлагаешь всю мою охрану бабами, что ли, заменить?!

— Ну, не всю, разумеется, но частично — да. Хотя тут еще крепко подумать нужно, я-то об этом буквально только что вспомнил.

— Послушай-ка, Сергей Викторович, — после недолгой паузы неожиданно спросил Вождь. — Как полагаешь, а твое начальство уже в курсе?

— Наверное, — без особой уверенности ответил майор. — Сложно сказать — я еще ни разу не задерживался в прошлом настолько надолго. Хотя не думаю, что это как-то связано.

— А если тебе с ними, гм, посоветоваться?

— Простите, товарищ Сталин, в каком смысле посоветоваться?

— Ну, твои реципиенты рассказывали, что у вас имеется какой-то особый пароль для срочного возвращения, верно?

— Понял, о чем вы. Да, у меня есть кодовая фраза для экстренной эвакуации… вы полагаете?

— Почему нет? Если у нас появился новый враг, значит, нам нужны и новые союзники. Да и вообще, как в народе говорят, сообща и батьку бить проще. А то как параллельные миры, понимаешь, создавать, так это пожалуйста, а как проблемы решать — так все сами? — Вождь, не скрываясь, усмехнулся. — Это товарищ Сталин, понятно, шутит, но посоветоваться, есть такое мнение, не мешает.

— А если меня… не вернут обратно?

Иосиф Виссарионович пожал плечами, кивнув Зыкину на бутылку:

— Ну, отчего же сразу «не вернут»? Если бы хотели, уже — как ты там раньше говорил, «выдернули» бы, да? — обратно. Раз ты все еще тут, значит, все идет по плану.

— Хорошо, товарищ Сталин, если вы так считаете, я попробую, — наткнувшись на ожидающий взгляд Вождя, Сергей несколько ошарашенно сморгнул:

— Что, прямо здесь?! Сейчас?!

— Здесь, — спокойно кивнул тот. — Не нужно лишних людей ни в какие подробности посвящать. Тем более теперь. Если все в порядке, сюда же и вернешься. А мы с товарищем лейтенантом пока товарища командарма посторожим, верно, Зыкин?

— Т-так точно, товарищ Сталин, — заикнулся от неожиданности тот, едва не расплескав коньяк.

— Вот и договорились. Давай, майор, незачем тянуть. Говори свои волшебные слова. Только сначала стременную выпей, чтобы дорога скатертью. Это ведь тебе не помешает, так? Вот и хорошо. Бери стакан, товарищ Кобрин…

Сергей, насколько возможно, расслабился на не слишком удобном стуле.

— Витя, встань позади и придерживай за плечи, чтобы товарищ генерал не упал. Насколько знаю, минут пятнадцать Ракутин в себя точно не придет, возможно, и дольше. А я за это время постараюсь вернуться.

— А успеешь? — отчего-то шепотом спросил товарищ. — Тебе ж, наверное, с начальством поговорить нужно, доложиться там, рапорт написать? Дело-то не быстрое.

— Успею, — усмехнулся тот. — Меня могут вернуть в ту же самую минуту, так что долго тебе о товарище командарме уж точно заботиться не придется. А вот если не вернусь за это время — значит, все, туши свет — сливай воду.

Прикрыв глаза, Кобрин сосредоточился и как учили (до сего момента ему еще ни разу не приходилось использовать процедуру экстренной эвакуации, потому все знания об этом процессе были чистой теорией) четко произнес про себя несложную буквенно-цифровую комбинацию. И ровным счетом ничего не произошло.

Выждав несколько секунд и успокоив тревожно забившееся сердце, он повторил попытку. С тем же самым результатом, понятно.

Похоже, дорога домой для него оказалась закрыта…

* * *

— Можешь ничего не говорить, майор, по твоему лицу все и так понятно, — голос Сталина был мрачен. — Вопрос не в том, что не получилось, а почему не получилось?

— Сложно сказать, Иосиф Виссарионович, — на самом деле, никакой особой паники Кобрин не испытывал. Причин случившегося можно выдумать кучу, даже не будучи при этом многомудрым научником: допустим, темпоральный канал временно заблокирован недавними переходами других «попаданцев» или неведомый противник врубил какую-то хитрую аппаратуру, блокирующую переход… да мало ли? Да хоть бы и просто «нелетная погода», какая-нибудь там межвременная турбуленция!

Последнее, понятно, полная чушь, поскольку «волшебное слово», согласно обещаниям руководителей «Тренажера», должно срабатывать в любом случае, но звучит достаточно оптимистично. Короче говоря, всерьез паниковать пока рано. Да и к чему, собственно, вообще паниковать-то? Он — боевой офицер, прекрасно знавший, на что идет, и ознакомленный со всеми сопутствующими рисками. Останется в этом времени навсегда? Ну так и останется, велика беда! Будет сражаться, делая все, чтобы этот мир не повторил фатальных ошибок «базовой реальности». Машку, конечно, жалко, но что уж тут поделать? Девчонка хоть и научный персонал, но тоже с погонами на плечах, так что справится. Да и Роднин, случись с ним что, ее с малышом в беде не оставит, не тот человек. Главное, наследник у него будет, всего-то каких-то месяцев семь ждать осталось. Значит, род не прервется, а это самое главное. Но пока его место тут: нужно ведь разобраться с этими самыми непонятными «попаданцами»! И товарищу Сталину помочь, поскольку вовсе не факт, что тот сам справится…