Ольга Куно

Безумный рейс

Глава 1

Видеть цель, верить в себя и не замечать препятствий!

Фильм «Чародеи»

Звон бьющегося стекла резанул по ушам, заставляя отскочить от окна. Алекс, молодой лаборант, устроившийся на работу в Центре с полгода назад, прижался к стене с правой стороны. Мы с Янлин заняли позицию слева. После непродолжительной тишины снаружи возобновились гневные выкрики. Нервно переглянувшись, мы позволили себе отдышаться.

Нашими действиями руководил инстинкт самосохранения, но на самом-то деле сейчас в нем не было нужды. Разбить окно, сделанное из герцианского стекла, практически невозможно, разве что из эксплоудера по нему палить. Сегодняшняя акция была не первой, да и поведение обитателей лаборатории не всегда предсказуемо, поэтому ее владельцы уже давно озаботились вопросом безопасности. Так что демонстранты, скорее всего, крушили предметы, которые сами же и притащили с собой. Например, били о столбы бутылки из-под пива. Не слишком «по-зеленому», конечно, но с них станется. Они же борцы за правое дело, а такие люди считают, что им простительно решительно все.

Понимая, что инстинкты инстинктами, а прятаться все-таки глупо, мы потихоньку сошли с занятых позиций.

— Черт! Упорные ребята! — выдохнул Алекс.

— И колоритные, — добавила я, разглядывая через окно особенно специфического персонажа.

Борец за справедливость в рваных джинсах и серой майке, открывавшей на всеобщее обозрение татуировку в виде черепа, радовал нещадно.

— Если в течение ближайшего часа эти колоритные не растеряют своего упорства, нам снова придется здесь ночевать! — возмущенным полушепотом посетовала Янлин.

Младший научный сотрудник проработала в лаборатории три года, то есть была, в отличие от нас с Алексом, старожилом и успела повидать всякое.

Отреагировать на это высказывание мы не успели. Перекрывая прочие крики, с улицы раздался дикий вопль какой-то экзальтированной демонстрантки:

— УБИЙЦЫ!!!

— Мило, что вы представились, — пробормотал Алекс. — Очень приятно, а мы — зоологи.

— Что шутки шутишь? — раздраженно осадила его Янлин. — Ты, между прочим, здесь единственный мужчина. Мог бы как-то нас и защитить.

— Это как конкретно? — не особенно смутился лаборант. — Перестрелять их всех из бластера или, например, плазмомета? Я тоже боевики смотрю, ты не думай. Только ничего, что я не киллер, а биолог, а это как бы мирная профессия?

— Они там так не считают, — пробурчала я.

— Могу во второй раз вызвать полицию, — завершил свое выступление Алекс.

Мы с Янлин синхронно скривили губы. Полицию, как можно догадаться по высказыванию лаборанта, уже вызывали, и толку это не принесло. Флаер с синими мигалками прилетел, в громкоговоритель что-то покричали, и демонстранты послушно разошлись. Говоря точнее, разбрелись по близлежащим улицам. А стоило стражам порядка удалиться, борцы за права животных вернулись и принялись бороться за эти права с удвоенной ожесточенностью.

— Марина, потуши свет! — попросила Янлин. — А то темнеет, мы здесь скоро будем как на ладони.

Я согласно кивнула и перевела выключатель в положение «Off». В качестве альтернативы можно было опустить жалюзи, но хотелось иметь возможность отслеживать происходившее внизу.

— И что они к соседней лаборатории не прицепились? — проворчала коллега, какое-то время понаблюдав за демонстрантами. — Там хоть правда опыты над животными проводят, а у нас здесь что?

Я болезненно поморщилась.

— А им без разницы. Ладно, о чем тут говорить. Пойдемте лучше зверей проведаем. Заодно посмотрим, можно ли тут правда устроиться на ночь. А то я лично сегодня по темному времени суток не рискну выходить на улицу.

— Да можно устроиться, — со вздохом успокоила нас Янлин. — За то время, что я тут работаю, всякое случалось, так что опыт есть. Главное, все мы люди свободные, дома никто не ждет.

— Я не свободный, у меня девушка есть, — запротестовал Алекс. Правда, возражал он не всерьез, все больше для виду. — Вот что я ей скажу?

— А ты дай нам с Мариной трубку, — вкрадчиво предложила Янлин. — Мы подтвердим, что да, ты действительно провел ночь вместе с нами.

— Спасибо! — Лаборант аж отпрянул от греха подальше. — Я лучше как-нибудь сам разберусь.

Коллега, которой только это и было нужно, первой прошествовала в соседнее помещение. Оно было очень просторным, хотя делилось на условные «подкомнаты» благодаря соответствующим образом расставленной мебели. В первой части располагались вольеры и клетки с нашими подопечными, вторая предназначалась для экспериментов и потому оставалась более-менее свободной, не считая встроенной видеоаппаратуры. Каждый приносил сюда то, что требовалось для работы с его животным и над его темой. В дальней, третьей части располагались столы с компьютерами, аппаратура, необходимая для расшифровки сделанных по соседству записей, и низенький холодильник с небольшим запасом перекусов — нет, не для нас, а для зверей. Это было нужно для сиюминутных поощрений. Основная часть продуктов и кормов хранилась на кухне. В случае, если во время эксперимента кто-то работал с данными или читал статьи, он мог избавиться от шума, отгородив кабинет прозрачной стеной. Стоит ли уточнять, что у старших научных сотрудников имелись отдельные офисы, но к нам троим, засидевшимся сегодня до вечера, это не относилось. Впрочем, я очень надеялась, что в скором времени мои условия изменятся к лучшему и я сама превращусь наконец из младшего в старшего — хотя, вероятнее всего, в какой-нибудь другой лаборатории.

Последние девять лет своей жизни я посвятила академической карьере. Янлин была права: как и коллеги, я жила одна в небольшой, но уютной квартирке, которую снимала недалеко от лаборатории. Мои родители были живы и, к счастью, здоровы, но их дом находился на западном побережье Южного континента, в то время как почти все основные научные центры располагались в районе восточного. Так что когда-то давно мне пришлось перебраться на другой конец материка ради учебы на отделениях химии и биологии (специализация — космическая зоология) в престижном Континентальном университете Нового Парижа. С тех пор навещать семью удавалось два раза в год, в основном во время каникул. За восемь лет, то есть в довольно-таки короткий срок, я закончила бакалавриат, магистратуру по сравнительной психологии и защитила докторскую диссертацию. Затем наступила пора постдока, основная цель какового — приобрести опыт работы за пределами родного университета и написать как можно больше научных статей. И то, и другое впоследствии превращалось в чрезвычайно важные строчки моего резюме. Почти год я проходила практику в городском космозоопарке, а последние три месяца трудилась здесь, в Центре изучения инопланетных животных.

— Чтоб они были здоровы, эти демонстранты! — завуалированно выругался Алекс, едва мы зашли в просторную комнату.

Звери проявляли крайнюю степень беспокойства. Одни слышали то, что творилось снаружи, другие столь острым слухом не обладали, но тонко чувствовали вибрацию либо улавливали наше психологическое состояние. Теперь кто-то ходил из угла в угол по вольеру, кто-то дрожал и нервно попискивал, кто-то ожесточенно скреб когтистыми лапами пол. Каждый выказывал тревогу по-своему.

— Так, всем по вкусности! — распорядилась я, подходя к вольерам.

Их обитатели, почувствовавшие себя спокойнее при нашем появлении, уже успели приблизиться к решеткам и прозрачным дверям и теперь настойчиво требовали внимания. Просунув руку между прутьями (вопреки правилам техники безопасности), я погладила по мордочкам миенгоподобных обезьян, потом почесала за ушком белого и невероятно пушистого гатобланко с планеты Дуэлла и наконец взяла за протянутую лапку длинноклюва (вообще неясно, с какой планеты). Последнее — и вовсе вопреки всем распоряжениям. Зверька, во многом напоминающего утконоса, привезли в лабораторию всего несколько недель назад, и к нему полагалось пока только присматриваться. Дескать, никто не знает, на что именно он способен: все-так почти не изученный вид, к тому же умеющий производить электрические заряды. Но ситуация сложилась, мягко говоря, внештатная, и я не собиралась оставлять без поддержки животное, которое за все время проживания в Центре ни разу не проявило агрессии.

Немного успокоив зверей, начали разбираться с ночлегом. В помещении имелся один диванчик, который мы решили выделить Янлин как старожилу. Разбредаться по разным комнатам сочли нецелесообразным. В лабораторию, конечно, никто не проберется, но вместе мы все равно чувствовали себя увереннее. Кроме того, основная часть кабинетов на ночь запиралась. Зато в подсобке имелась целая куча одеял и всевозможных тряпок, предназначенных, по идее, для наших подопечных, но новых либо как следует выстиранных, а значит, вполне подходивших и для нас. Так что соорудить импровизированные ложа оказалось не так уж и сложно.

— Чур, я сплю с Котоваськой! — бодро заявила Янлин, имея в виду гатобланко, получившего такое прозвище с ее же легкой руки.

— Угу, вопреки всем правилам безопасности, — скептически напомнила я.