Эцио стремительно добежал до края крыши, оттолкнулся и… полетел. В ушах свистел ветер, от которого слезились глаза. Церковная крыша казалась невероятно далекой. Ему никогда ее не достичь. Еще немного, и для него кончится все: смех, сражения, женские ласки. У Эцио перехватило дыхание. Он закрыл глаза и…

Его тело согнулось пополам. Аудиторе вцепился в крышу руками и ногами, вновь ощутив их опору. Он совершил невозможное: приземлился почти на самом краю, но все-таки перепрыгнул!

Но где же Федерико? Эцио подошел к основанию колокольни и обернулся, чтобы еще раз взглянуть на путь, проделанный по воздуху. В этот момент он заметил подлетающего к крыше брата: тот приземлился на обе ноги, но своим весом сдвинул несколько красных черепиц, отчего едва не поскользнулся. Черепица поползла к краю и через несколько секунд со звоном разбилась о булыжники мостовой. К тому времени Федерико снова твердо стоял на ногах. Как и Эцио, он тяжело дышал, однако на губах играла горделивая улыбка.

— А ты не такой уж tartaruga, — сказал он, подходя и хлопая младшего брата по плечу. — Пронесся мимо меня будто молния.

— Сам не знаю, как это у меня получилось, — выпалил Эцио, все еще успокаивая дыхание.

— Зато на колокольню я взберусь быстрее тебя.

И, оттолкнув брата, Федерико начал карабкаться по стене широкой приземистой башни.

Отцы города давно собирались разобрать ее и заменить другой, более современной по своим очертаниям. Федерико действительно оказался первым. Он даже протянул руку младшему брату, который чуть не падал от усталости. Оба молодых человека шумно дышали и любовались родным городом, тихим и безмятежным в эти предутренние часы — на востоке уже светлела серовато-белая полоска зари.

— Замечательная жизнь у нас с тобою, брат, — с непривычной для него торжественностью произнес Федерико.

— Самая лучшая из возможных, — согласился Эцио. — Вот бы она не менялась.

Оба замолчали. Однако вскоре старший из братьев не выдержал, нарушив величие момента:

— Пусть и мы навсегда останемся такими, как сейчас, fratellino… Идем, нам пора возвращаться. Крыша нашего палаццо совсем рядом. Молю Господа, чтобы наш отец не корпел всю ночь над своими цифрами, иначе нам влетит. Пошли.

Федерико подошел к краю колокольни, чтобы спуститься на церковную крышу. Заметив, что Эцио не двигается с места, он спросил:

— В чем дело?

— Подожди еще чуть-чуть.

— На что это ты смотришь?

Федерико вернулся к брату, понял, куда тот смотрит, и усмехнулся:

— Ах ты… Дай хоть бедной девочке поспать!

— Не дам. Думаю, Кристине пора вставать.

С Кристиной Кальфуччи Эцио познакомился совсем недавно, но они уже были неразлучны, вопреки недовольству родителей обоих, считавших их слишком юными для брачного союза. Эцио не был согласен с их мнением, однако Кристине было всего семнадцать, и ее отец и мать не выказывали теплых чувств к ее кавалеру. Пусть сначала оставит свои дикие замашки, тогда, быть может, и они изменят свое отношение к нему. Разумеется, все это лишь еще больше распаляло Эцио.

Юноша навсегда запомнил первую встречу с Кристиной. В тот день Эцио и Федерико отправились на главный городской рынок. Приближались именины их сестры, и они накупили ей разных безделушек, милых девичьему сердцу. Покончив с покупками, оба глазели на хорошеньких девушек, вышедших в город со своими accompagnatrice [Компаньонки, гувернантки, сопровождающие (ит.).]. Девушки переходили от прилавка к прилавку, рассматривая кружева, ленты и шелка и приценяясь к ним. Одна из них была заметно красивее и грациознее сверстниц. Эцио мог поклясться, что прежде такие красивые девушки ему не встречались.

— Ой! — вырвалось у Эцио. — Посмотри, какая она красивая!

— Что ж, — отозвался брат, отличавшийся житейской практичностью, — почему бы тебе не подойти к ней и не поздороваться?

— Ты что! — Такое предложение повергло Эцио в ужас. — И потом, ну подойду к ней, поздороваюсь, а дальше что?

— А дальше попытаешься завязать разговор. Расскажешь, что́ купил сам. Спросишь о ее покупках. Тема разговора не так уж важна. Понимаешь, братец, большинство мужчин настолько боятся красивых девушек, что любой отважившийся на беседу мгновенно оказывается в выигрышном положении… Ты сомневаешься? Или думаешь, девушки не хотят, чтобы их заметили? Не хотят немного поболтать с мужчиной? Конечно же хотят! А ты собой недурен и к тому же из семейства Аудиторе. Так что вперед! А я отвлеку ее компаньонку. По-моему, эта дама тоже не лишена привлекательности.

Эцио помнил, как он подошел к Кристине и буквально застыл на месте: все слова вылетели из головы, он думал лишь о красоте ее темных глаз, длинных темно-рыжих волосах и вздернутом носике…

— Ну и?.. — спросила девушка, пристально поглядев на него.

— Вы о чем? — промямлил он.

— Зачем вы стоите передо мной как столб?

— Я… это… потому что я хотел кое о чем вас спросить.

— И о чем же?

— Как ваше имя?

Девушка закатила глаза. Эцио мысленно отругал себя за дурацкий вопрос. Ей наверняка задавали его по сотне раз на дню.

— Вряд ли оно вам когда-нибудь понадобится, — ответила она и отошла.

Эцио оторопело смотрел ей вслед, а затем бросился догонять.

— Постойте! — крикнул он, задыхаясь сильнее, чем если бы пробежал марафон. — Я не успел подготовиться к разговору. Я собирался быль галантным. Утонченным! И остроумным! Вы дадите мне еще один шанс?

Девушка лишь обернулась, не замедлив шага, и посмотрела на него с едва заметной улыбкой. Эцио был в отчаянии. Федерико, слышавший каждое слово, тихо подозвал брата:

— Не сдавайся! Я видел, как она тебе улыбнулась. Она тебя запомнит.

Набравшись смелости, Эцио двинулся следом, стараясь ни в коем случае не попасться красавице на глаза. Три или четыре раза ему пришлось нагнуться, скрываясь за прилавком, пару раз — вжаться в стену, а один раз даже спрятаться в дверях чужого дома. Так он добрался до особняка, где, по-видимому, жила прекрасная незнакомка. Неожиданно какой-то молодой человек перегородил девушке проход. Эцио попятился назад и затаился.

— Вьери, я уже говорила вам, что вы мне неинтересны, — заявила Кристина, сердито глядя на живую преграду. — А теперь дайте мне пройти.

Вьери де Пацци! Ничего удивительного.

— А вот мне, синьорина, вы интересны. Очень интересны, — ответил Вьери.

— Тогда становитесь в очередь.

Кристина попыталась обойти его, однако Вьери снова встал у нее на пути.

— У меня другое мнение на этот счет, amore mio [Любовь моя (ит.).]. Я устал ждать, пока вы добровольно раздвинете свои прекрасные ножки.

Пацци грубо схватил ее за руку одной рукой, а другой столь же грубо обнял. Кристина безуспешно пыталась вырваться из его объятий.

— Сдается мне, ты не понимаешь простых слов, — сказал Эцио, неожиданно появившись перед Вьери и глядя наглецу в глаза.

— Кто это тут тявкает? А-а-а, малыш Аудиторе. Cane rognoso! [Шелудивый пес! (ит.)] Какого черта ты лезешь не в свое дело? Проваливай отсюда!

— И тебе, Вьери, buon giorno [Доброго дня (ит.).]. Прошу прощения за вмешательство, но я вижу, что ты задался целью испортить этой синьорине день.

— А что еще ты видишь? К сожалению, моя дражайшая, нам помешали. Сейчас я проучу этого выскочку.

Вьери оттолкнул Кристину и бросился на Эцио, выставив правый кулак. Юноша легко отразил удар и поспешно отступил. Обидчик успел замахнуться вторично, но инерция собственного удара и подножка, подставленная Эцио, лишили его равновесия, и Вьери распластался в уличной пыли.

— Ну что, дружок? Одного раза хватит? — с издевкой спросил Эцио.

Однако враг уже снова был на ногах. Разъяренный, он кинулся на Эцио, намереваясь ударить противника в челюсть. Юноша левой рукой парировал этот удар и врезал противнику сначала в живот, а затем, когда тот согнулся от боли, по зубам. Эцио повернулся, чтобы взглянуть, не пострадала ли Кристина от грубых объятий непрошеного ухажера. Шатающийся Вьери тем временем схватился за кинжал. Заметив блеск стали, Кристина вскрикнула, и Эцио, предупрежденный этим криком, мгновенно повернулся и успел сдавить противнику запястье. Вьери выронил кинжал, и тот с лязгом упал.

— Это все, на что ты способен? — сквозь зубы спросил Эцио, тяжело дыша.

— Заткнись, иначе я, ей-богу, тебя убью!

Эцио засмеялся:

— Упрямо навязываешься прекрасной девушке, для которой ты ничем не лучше навозной кучи. Впрочем, чему тут удивляться, если ты идешь по стопам своего папаши: тот тоже пытается силой заставить всю Флоренцию выплачивать ему проценты!

— Дурак! Это твой отец нуждается в уроках смирения!

— Знаешь, нам надоело терпеть оскорбления от семейства Пацци. Вы только и способны, что орудовать своим гнилым языком, а не кулаками.

У Вьери была сильно разбита губа.

— Ты заплатишь за это, — прошипел он, вытирая кровь рукавом. — Ты и вся твоя семейка. Этого, Аудиторе, я тебе не забуду!

Плюнув Эцио под ноги, Вьери нагнулся за кинжалом, после чего пустился бежать.

Все это Эцио вспоминал сейчас, стоя на крыше колокольни и глядя в сторону дома Кристины. Как он обрадовался тогда, повернувшись к ней и увидев, что теперь она смотрит на него совсем по-другому: в ее глазах появилась теплота.