Олли Вингет

Между Огней


Корчится небо кровью, темнеет страх,
Гарью пропахли сердца в груди раскаты.
После огня остаются зола и прах,
Что мы оставим после себя, Крылатый?


Глава 1

— Мы должны вернуться.

Алиса стояла на самом краю Гряды, позволяя горькому ветру стегать ее по лицу. Принесенные им с сожженных просторов песчинки царапали разгоряченные щеки и налипали там, где на коже еще блестели соленые дорожки слез.

— Мы должны вернуться! — еще громче повторил кто-то из близнецов, чьи голоса Крылатая так и не научилась различать. — Там остались раненые… Наши Братья остались там!

Алиса молчала, заставляя себя глубоко вдыхать прогорклый воздух. Внутри нее бушевало пламя. Жгучее, дикое желание побуждало ее вернуться назад, на улицы Города, вопя и рассыпая проклятия, чтобы до исступления топтать ногами сухие останки Правителя.

— Эй… — Кто-то осторожно дернул ее за рукав, но она не обернулась. — Послушай, в Городе нужна наша помощь. Там раненые, там паника, кто-то должен им помочь.

— Мы поможем им всем, если продолжим путь, — сдерживая дрожь в голосе, ответила Алиса.

— Они истекают кровью. — Гвен потянула ее за руку, разворачивая к себе лицом. — Люди как с ума посходили, ты же сама видела! Они… они рвали друг друга голыми руками… — Болезненная гримаса исказила лицо девушки, но она не отвела требовательного взгляда от Алисы. — Нужно понять, что случилось. Нужно помочь Братьям… и остальным.

Последнее слово далось ей с заметным трудом.

Алиса оглянулась. Вестники сбились в кучу на голых камнях. Никто не решился зайти в сторожевой домик, разжечь костер, вскипятить воды. Они продолжали сидеть, обдуваемые ветром со всех сторон, уставившись на линию горизонта, где бурая пустыня почти сливалась с небом.

Юли прижимала лицо к коленям, она уже не плакала, только тонко скулила, как побитый зверек. На спине ее покоилась ладонь Лина. Алиса попыталась поймать его взгляд, но Крылатый будто не замечал ничего вокруг, рассматривая камешки у своих ног в тяжелых ботинках.

— Ты меня слышишь? — Гвен требовала ответа хриплым голосом, напрягая и без того сорванное горло.

— Надо лететь, — мрачно сказал стоявший в паре шагов от нее близнец, поправляя лямки рюкзака. — Ты как хочешь, а мы полетим, да?

Вопрос повис в воздухе. И только порывы пустынного ветра поспешили на него ответить.

— Нам нельзя возвращаться, — наконец проговорила Алиса, во рту у нее пересохло, слова царапали горло. — Люди не в себе. Нужно время, чтобы они… осознали.

— Откуда ты знаешь? — не отступал Трой.

— Я… я видела это. Старик был полон силы, он захлестнул ею всех… Подавил людскую волю своей.

— Отчего же Братья не лишились рассудка? — Освальд перекатывал в ладони гладкий камешек, не глядя на Алису. — И мы. Почему мы не подчинились ему?

— Не знаю, — призналась Крылатая. — В нас есть собственная сила, наверное, дело в этом. Принудить нас тяжелее. Но… Никто даже не сопротивлялся. Старик будто одурманил Братьев, ни один не попытался взлететь… Они просто стояли.

— Ты хочешь сказать, нас растерзают, если мы вернемся? — Голос Троя звенел, как тетива арбалета.

Алиса кивнула:

— Им нужно время. Уверена, Братья уже очнулись.

— Если хоть кто-то из них выжил, — заметил Освальд.

— Я видела Дейва, — ответила ему Алиса, почти не кривя душой.

В последний миг перед тем, как шагнуть за Черту, она и правда увидела коренастую фигурку, которая поднималась с земли, вся грудь Крылатого была обагрена кровью, но своей ли, девушка не знала.

Освальд встрепенулся, будто тяжесть, давившая ему на плечи, разом уменьшилась.

— Ты не врешь? Ты правда его видела?

Алиса сумела выдержать его острый взгляд, не дрогнув.

— Я обещала не лгать тебе, брат. Я его видела. Он сумеет взять Город в свои руки, Дейв справится, ведь так?

— Если у нас и осталась надежда, то только на него, — уверенно кивнул Освальд.

— Наша главная надежда там, за Грядой, а до цели дни и дни пути, — напомнила Алиса, обращаясь к каждому. — Теперь мы Вестники. Нет ничего важнее, чем добраться до оазиса.

— Есть ли смысл? — Трой подошел к самому краю, легонько раскачиваясь на носках. — Может, в Городе и спасать уже некого. Да если и есть, старик умер, Братьев почти не осталось, люди совсем обезумели, а Фета…

За спиной у него раздался сдавленный всхлип, полный такой горечи, что Крылатый запнулся на полуслове. Имя старухи повисло в воздухе.

В дурмане вспыхнувшей битвы и чужой воли они неслись до самой гряды, не оборачиваясь, не смотря по сторонам. Горький ветер трепал волосы, засыпал песком глаза, полуденное солнце слепило их, не давая оглядеться. Да и нужно ли было всматриваться в искаженные страхом знакомые лица? Кто мог подумать, что рядом летит еще один Вестник, к тому же Лин старательно заслонял его от случайных взглядов.

Но таиться дальше было невозможно. На узкой площадке у сторожевого дома не спрятать рыжеволосую девочку, что протяжно скулит, как раненая лисичка. Алиса шумно выдохнула и прикрыла глаза. Разрешая Юли лететь с ними, она понимала, как трудно будет объяснить остальным, почему незнакомая девчонка вдруг обрела крылья, если никто и не слышал о ней, не видел, как она проходила испытание, не праздновал ее посвящение, не учил шагать с Черты. Но этот долгий разговор должна была вести Фета, с ее умением сплетать слова так умело, говорить с такой силой убеждения, что слушающий и не замечал, как легко соглашается с ней.

Только Феты больше не было. Алиса до сих пор чувствовала на своем лице жар серебряного пламени, вспыхнувшего на кончиках старых пальцев старухи, чтобы пожрать Правителя и Жрицу вместе с ним. Этот миг неудержимого ликования силы Рощи стал для Крылатой предостережением. Вот как поступило Божество с той, кто служил ему долгие годы огня и пепла. Вот как поступит Алан и с ней, если она ошибется.

— Святые Крылатые! А это кто? — голоса близнецов сплелись в один, полный изумления.

Алиса открыла глаза.

— Это Юли, внучка Феты. — И, не давая следующему вопросу прозвучать, прибавила: — Она росла в учении Лекарей и полетит с нами, чтобы служить Роще.

— Полетит? — Освальд поднялся, не отрывая глаз от сжавшейся в тени Лина Юли, и подошел к Алисе. — Значит, у нее есть крылья…

— Нет, брат, она пришла от самого Города сюда пешком, — не удержалась девушка, подавляя волну раздражения.

Этот разговор был бессмысленным, каждое мгновение, проведенное здесь, пульсировало в висках. Им надо было лететь, не останавливаясь на ночлег, нестись вперед, над песчаными холмами и скалами, чтобы предстать перед Аланом как можно скорее. Это желание бурлило в ней, и не поддаваться ему было почти невозможно, пусть в таком нетерпении и ощущалась чужая воля.

— Я же сказала, Юли — Лекарь. Вместе с ней мы сумели исцелить Лина. Но если она доберется до Рощи, моя помощь больше не понадобится. Ей нужно в оазис, всем нам нужно туда.

И тут Освальд захохотал. Он смеялся, уткнувшись лицом в ладони, не замечая, как отшатнулись от него остальные.

— Девочка, ты манишь нас туда, как детишек манят сладостями, — успокоившись, сказал он. — Но самое забавное, что у нас просто нет иного выхода. Откуда старик мог взять столько силищи? Из медальонов. Сколько их осталось в Городе? Боюсь, что не осталось совсем. А без Крылатых все мы сдохнем от голода, если охотники раньше не растащат нас по костям. Скажи мне, Жрица, там, в оазисе, мы сможем найти живую кору?

Перед глазами Алисы на мгновение появилась картина ущелья с его валунами, поросшими мхом, с тонкой лентой ручья и Деревом, таким юным, вряд ли способным поделиться силой, которая в нем спит. Но Освальд ждал ответа, и Крылатая кивнула ему, в глубине души надеясь, что за дни их пути Алан успеет впитать память предков достаточно, чтобы выполнить обещание, переданное ею Братьям.

— Выходит, слова о возвращении в Город — пустая трата времени, — сказал Освальд, поднимаясь с камней. — Ты хранишь в себе много тайн, Алиса, пускай все они остаются на твоей совести. Но, видит Роща, к которой мы летим, если ты лжешь нам… в мире останутся только песок и пепел. — Он подхватил рюкзак и пошел к дому со словами: — Полетим завтра, скоро стемнеет, а лишняя ночевка в скалах нам ни к чему.

***

Юли забилась в дальний угол маленького сторожевого дома. Темные стены, сложенные из камней, хранили в себе тепло уходящего дня и согревали приятно уставшее после стремительного полета тело. Но самого полета Юли почти не запомнила. Перед глазами расплывались темные круги, а сердце сжимала в когтистой лапе невыносимая тоска случившегося горя.

В то мгновение, когда Фета вспыхнула серебряным пламенем, Юли услышала, как обрывается натянутая между ней и бабушкой струна. Этот звук, явственный и тонкий, отозвался в ней такой неописуемой болью, что Юли даже не прочувствовала ее до конца. Словно бы весь мир озарился из самого своего нутра холодным серебром с единственной целью — ослепить ее.

А потом они с Лином долго летели куда-то, ей запомнилось мельтешение серых песчинок и небо, что высилось над ними огромным куполом. От пепла, которым полнился воздух, горчило во рту, и Юли казалось, что боль пропитана горьким вкусом.