Патрик Несс
Там, где кончается море
Новый свет
— ВОТ ОНА, — говорит мама, имея в виду точку, к которой мы приближались уже несколько недель. Ту, которая постепенно увеличивалась, пока не стали видны две вращающиеся вокруг нее точки поменьше, а теперь превратилась из точки в диск, отражающий свет своего солнца, в расцвеченный синевой океанов, зеленью лесов и белизной полярных шапок круг посреди темной бездны.
Наш новый дом, путешествие к которому началось задолго до того, как я родилась.
Мы — первые, кто увидел его взаправду, не в телескоп, не на компьютерных картах, даже не на бумаге на уроках рисования, которые мне дает на Бете Брэдли Тенч, а всего лишь через несколько сантиметров стекла экрана в кабине. Первые, кто увидел его собственными глазами.
— Новый свет, — говорит папа и кладет мне руку на плечо. — Как думаешь, что ждет нас там?
Я скрещиваю руки на груди и отдаляюсь от него.
— Виола? — окликает меня он.
— Я ее уже видела, — говорю я и выхожу из кабины. — Она чудесная. Ура! Не могу дождаться, когда мы до нее доберемся.
— Виола! — сердито говорит мама, когда я закрываю за собой дверь кабины.
Дверь раздвижная, поэтому даже хлопнуть ею я не могу.
Я захожу в свою маленькую спальню, и едва успеваю закрыть дверь, как раздается стук.
— Виола? — говорит отец за дверью.
— Я устала и хочу спать, — говорю я.
— Но сейчас же час дня.
Я не отвечаю.
— Мы выйдем на орбиту через четыре часа, — говорит он спокойно, совсем не повышая голос, как я, — а через два для тебя появится вдоволь работы.
— Я знаю о своих обязанностях, — отвечаю я, не открывая дверь.
Молчание.
— Все будет хорошо, Виола, — говорит он еще добрее, чем раньше. — Вот увидишь.
— Откуда ты знаешь? — отвечаю я. — Ты тоже никогда не жил на планете.
— Ну, — говорит он, оживляясь, — я просто на это очень надеюсь.
Опять это слово. Меня от него уже тошнит.
— Это мы, — сказал папа в тот день, когда я узнала новости, и хотя он пытался выглядеть серьезно, я видела, что он прячет улыбку.
Мы обедали, и он болтал ногой под столом.
— Что — мы? — спросила я, хотя легко могла угадать.
— Нас выбрали. Для высадки, — ответила мама.
— Вылетаем через девяносто один день, — добавил отец.
Я посмотрела на тарелку. Есть внезапно расхотелось.
— Я думала, выберут родителей Стефф Тейлор.
Папа сдержанно усмехнулся. Отец Стефф Тейлор был таким скверным пилотом, что едва мог пролететь от одного корабля в конвое до другого, не разбив шаттл.
— Это мы, милая, — сказала моя мама-пилот. Она летала настолько лучше, чем отец Стефф Тейлор, что нисколько не сомневалась, что выберут нас. — Помнишь, мы говорили об этом? Ты очень радовалась.
Это было правдой. Когда они сказали мне, что хотят побороться за право участвовать в высадке, я очень радовалась. И еще больше, когда Стефф Тейлор начала хвастать, что ее папу обязательно выберут.
Задание было жизненно важным. Мы оставим спящих поселенцев и остальные семьи позади и унесемся в черную бездну на маленьком разведывательном корабле. Конвой все еще в двенадцати месяцах пути от планеты. Мы доберемся до нее за пять месяцев и проведем там еще семь. Работы хватит не только родителям, но и мне самой — мы должны будем найти подходящее место высадки и подготовить его для прибытия пяти больших кораблей с поселенцами на борту.
Но почему-то думать, что нас могут выбрать, было гораздо радостнее, чем знать, что нас уже выбрали.
— Ты многому научишься, как и хотела, — сказала мама.
— Это честь, Виола, — добавил отец. — Мы первыми увидим наш новый дом.
— Если только первые поселенцы не до сих пор там, — сказала я.
Родители переглянулись.
— Ты не рада, Виола? — спросила мама с серьезным лицом.
— Если я скажу, что не рада, вы не полетите? — спросила я.
Они снова переглянулись.
И я знала, что это значит.
— Тридцать минут до выхода на орбиту, — говорит мама, когда я захожу в кабину, немного опоздав.
Она там одна.
Папа, наверное, уже ушел в машинное отделение готовиться.
Мама смотрит на мое отражение на своих экранах:
— Смотрите-ка, вернулась.
— Это моя работа, — говорю я, садясь за терминал в девяноста градусах от нее.
И это действительно моя работа, то, чему меня учили в конвое и в те пять месяцев, что я провела здесь. Мама выведет нас на орбиту, отец приведет в действие реактивные двигатели, которые позволят нам войти в атмосферу планеты, а я буду искать подходящие места для высадки.
— Пока ты дулась, я обнаружила кое-что новое, — говорит мама.
— Я не дулась…
— Смотри, — говорит она, выводя на экран больший из двух северных материков.
— Что это?
На темной стороне планеты видна река, струящаяся на восток к океану. Даже сканеры корабля не позволяют различить точно, но вверх по течению есть какая-то пустота, может быть, долина, где лес немного расступается и, кажется, сверкают огни.
— Другие поселенцы? — спрашиваю я.
Другие поселенцы для нас — герои легенд, вроде призраков.
За всю мою жизнь и даже за всю жизнь моих родителей мы ни разу не вступали с ними в контакт, поэтому решили, что они не добрались до цели. Путь из Старого Света в Новый долог, очень долог — несколько десятилетий. Они все еще были в пути, когда вылетел наш конвой. Но от них не поступало никаких вестей. Даже зонды, уходящие в самую глубь космоса, засекали лишь отдаленные отблески их кораблей.
Потом, задолго до моего рождения, пришло время, когда они должны были приземлиться, и мы надеялись, что, приблизившись к планете, сможем вступить с ними в контакт, предупредим их о своем прибытии, спросим, как они живут, к чему нам готовиться.
Но либо нас никто не слышал, либо на планете просто никого не было. И именно второй вариант нас беспокоил.
Если они не выжили, что же станет с нами?
Отец говорит, что мы были идеалистами, когда покинули Старый Свет в надежде начать простую жизнь без современных технологий, заниматься земледелием, снова уверовать в Бога и все такое прочее. Сейчас это кажется мне ужасно глупым, неудивительно, что ничего не вышло. Но когда с ними случилось то, что случилось, мы зашли уже так далеко, что повернуть вспять оказалось невозможно. Вернуться назад означало лишь одно — пойти навстречу неизбежной гибели.
— Как мы это раньше не заметили? — говорю я, наклоняясь ближе к экрану.
— Нет энергоследа. Если у них есть источник энергии, то это не большой реактор, как мы ожидали.
— Тут же река есть. Может, он у них гидроэлектрический? — говорю я.
— Или, может быть, тут вообще ничего нет. Не разберешь, огни это или просто помехи, — говорит мама тихо, и мы обе внимательно смотрим на экран.
Пятнышко на реке удаляется, мы выходим на орбиту с другой стороны, направляясь на запад, огибаем планету кругом, входя в атмосферу, а затем возвращаемся на ту сторону, готовясь к посадке.
— Здесь высадимся? — говорю я.
— Можно и здесь, — говорит мама.
— Если они не выжили, первое, что нам нужно сделать, — учесть их ошибки.
— Иначе нас тоже убьют.
— Наши технологии совершенней, — говорит мама. — А они, насколько нам известно, старались не пользоваться даже тем, чем располагали. Наверняка потому и погибли. — Она смотрит на меня. — С нами такого не произойдет.
Надеюсь, думаю я про себя.
Мы обе наблюдаем за тем, как удаляется от нас континент.
— Готов, — четко говорит отец по громкой связи.
— Тогда у нас десять минут, — говорит мама, нажимая кнопку, которая начинает отсчет.
— Волнуетесь? — говорит голос папы.
— Кое-кто точно волнуется, — говорит мама, смотрит на меня и хмурится.
— Я рада, что мы не полетим, — сказала Стефф Тейлор, когда я увидела ее на уроке в первый раз после того, как объявили, что для высадки выбрали мою семью, а не ее.
Шел мой любимый урок, рисование с Брэдли на Бете. Кроме рисования, Брэдли учил нас математике и сельскому хозяйству. Он — мой самый любимый человек во всем конвое, хоть и заставил меня сидеть со Стефф Тейлор: других девочек нашего возраста в семьях смотрителей нет.
Вот повезло-то нам.
— Это же скучно, — заметила Стефф, по крутив меж пальцев локон. — Пять месяцев на маленьком корабле с одними только родителями.
— Я могу разговаривать с друзьями по видеосвязи. И уроки так слушать могу. И я люблю маму с папой, — сказала я.
Она усмехнулась:
— За пять месяцев разлюбишь.
— Стефф, ты же сама хвасталась, что твоего отца…
— А потом, когда вы приземлитесь, вам придется жить с жуткими животными и надеяться, что не кончится еда. А еще там погода есть, Виола. Настоящая погода.
— Мы будем первыми, кто ее увидит.
— Радость-то какая! — сказала она. — Первыми увидите заброшенную грязную дыру — Она сильнее скрутила в пальцах локон. — Вы там первыми сдохнете — вот что!
— Стефф Тейлор! — сказал Брэдли перед всем классом.
Другие ученики, уткнувшиеся в свои интерактивные видео, вдруг поднимают глаза.
— Работаю я, — сказала Стефф, проведя руками по планшету.
— Да? Тогда подойди и покажи нам, над чем же ты работаешь, — сказал Брэдли.