Павел Токаренко
Мертвая вода
Рига, ноябрь, 2083
Война дважды прошла через город. Опустели многолюдные улочки Старой Риги. Закопченные дымом пожаров черепичные крыши зияли провалами. Мертвые деревья в Верманском парке тянули к небу обожженные голые ветви. Замолчали фонтаны, остановились часы на колокольне чудом уцелевшего Домского собора. Аромат кофе и сдобных булочек сменился сладковатой вонью гниющих трупов, запахом гари, пороха и солдатских портянок. Легкие шаги влюбленных парочек остались в прошлом, смолк детский смех. Булыжные мостовые привыкли к лязгу гусениц, грохоту сапог и хриплому мату военных приказов. Рига отгородилась линиями окопов, минными полями и дотами. Город нахмурился, сосредоточился, но не сдался. На набережной немыми памятниками прошедшим сражениям застыли остовы танков и самоходных орудий. Ржавые и покореженные, они смотрели на левый берег реки, где когда-то жили люди. От мостов, помнящих многочасовые автомобильные пробки, давно остались лишь торчащие из воды быки, а заречные районы превратились в поле боя. Два мира, две цивилизации сошлись в смертельной схватке.
Под полукруглые своды вокзала, погромыхивая на стыках, медленно втянулся бронепоезд: огромный, угловатый, с торчащими во все стороны зенитными пулеметами. Коротко свистнул локомотив, лязгнули буфера. Вагоны замерли; скрипнув несмазанными петлями, открылись тяжелые двери. На перрон под ругань ефрейторов посыпались солдаты.
Кирилл занял свое место в строю. Он не удивился, не увидев над головой неба. Чтобы защитить ключевые объекты от ракетных обстрелов, их упрятали под землю. Над крышей вагона нависали бетонные тюбинги.
Шеренги подровнялись, замерли; командиры приказали включить личные тактические компьютеры.
— Солдаты! Я генерал-полковник Берзиньш, командир Рижского оборонительного рубежа. Я приветствую вас в Риге! — заскрипел на общем канале твердый командирский голос.
Генерал говорил сухо и жестко, чуть растягивая гласные. В многонациональной Федерации официальным языком считался английский. Но в армии большинство офицеров и унтеров были из немцев. И генерал, латыш по национальности, обращался к солдатам по-немецки:
— Нам с вами выпала великая честь — защищать землю наших отцов. Я надеюсь найти в вас достойных товарищей по оружию. Здесь трудно, опасно, но почетно служить. Враг жесток и коварен! Но пока мы выполняем свой долг, наши семьи будут в безопасности. Камрады! Добросовестно выполняйте приказы ваших командиров, служите достойно, и наградами вас не обойдут. Ну а с дезертирами разговор короткий. За подобный проступок наказание — смерть…
Генерал говорил коротко, по делу, и, как положено в таких случаях, в его речи был и короткий кнут, и сладкий пряник.
— Желаю вам удачной службы! — закончил генерал.
Зазвучал гимн, стоящие на платформе вытянулись по стойке «смирно». Музыка стихла. В наушнике прошелестел механический голос:
— Унтер-офицер Кирилл фон Медем, следуйте к выходу номер семь. Ваше место назначения — штаб командующего.
Кирилл завертел головой, поискал выход. Чтобы избежать давки, приказ двигаться приходил не всем сразу. Часть солдат перетаптывалась у вагонов, другие уже спешили к выходам. Ефрейторы в белых касках направляли заблудившихся. Увидев ворота с нарисованной цифрой «семь», Кирилл направился туда.
У выхода на огромную подземную автостоянку было пусто. Рядом, толкаясь и матерясь, грузились в бронированные автобусы солдаты. А у седьмого выхода стоял только маленький командирский ховер. Опираясь на крыло, курил какой-то лейтенант. Кирилл оглянулся, ища взглядом свой транспорт.
Лейтенант раздавил каблуком окурок и подошел к Кириллу:
— Ты фон Медем?
— Так точно, господин лейтенант!
Кирилл протянул идентификационную карту. Офицер провел картой по считывателю, сверил лицо с фотографией.
— Давай в машину. — Лейтенант сел в ховер.
Загудели двигатели. Ховер приподнялся над бетоном, разгоняя пыль. Кирилл бросил вещмешок на заднее сиденье и сел рядом с офицером.
По пандусу выехали на поверхность. Лейтенант молчал и сосредоточенно вел ховер. За окном мелькали дома. Кирилл не узнавал Ригу, где еще ребенком бывал с отцом. Тогда город выглядел иначе. После первого наступления войска Федерации отбросили Халифат почти до самой границы Германии, и Рига ударными темпами восстанавливалась. После второго наступления все усилия пошли прахом. Город щерил обломанные зубы разбомбленных домов, пялился неживыми провалами выбитых окон.
Ховер полетел вдоль набережной. Справа промелькнула круглая башня старинного замка, на удивление, почти нетронутая.
— Ты не родственник первому командиру балтийцев? — нарушил тишину водитель.
— Сын, господин лейтенант.
Офицер кивнул, но ничего не сказал.
* * *
Река разделяет город на две части. Историческая Старая Рига находится на правом берегу. Напротив, отделенный от левого берега узкой протокой, вытянулся остров Кипсала. До войны правый берег с островом соединял вантовый мост, построенный в конце двадцатого века. От него осталась лишь обмотанная ржавыми тросами бетонная стела посреди реки.
Когда фронт остановился, новая граница пролегла по реке. Остров превратился в центр оборонительного участка. Рубеж патрулировался автоматическими боевыми машинами и дистанционно управляемыми комплексами огневой поддержки. То, что оставалось после тяжелой техники, подчищали панцергренадеры и пехота.
* * *
Ховер полетел над водой к видневшемуся вдали острову. По реке уже шло «сало», островки льда в темной воде. Грязный буксир волок вереницу понтонов — убирали мост.
Въехав на остров, офицер остановил ховер.
— Господин генерал приказал тебя сюда привезти.
Накрапывал дождь, но офицер не обращал на это внимания. Кириллу ничего не оставалось, как идти за ним.
У полуразрушенного бетонного здания стоял раненый солдат из бронзы, опирающийся на флагшток. В сером небе реяло красное полотнище с черным восьмиконечным крестом в белом круге. Ветер стих, и флаг объединенной Европы, влажно хлопнув, обвис. Луч солнца скользнул по начищенным до блеска буквам на гранитном постаменте: «Здесь героическая Балтийская бригада под командованием оберст-лейтенанта фон Медема остановила покушавшихся на христианский мир исламских фанатиков. Вечная слава защитившим наши народы от порабощения! Вечная память павшим за правое дело! Ваш подвиг не забыт, ваше дело живет!»
— Сильно, — сказал Кирилл. — Определенно сильно.
— Твоего отца помнят, — кивнул лейтенант. — Ладно, пошли.
Он повел Кирилла к руинам. Дом печати, так называется это здание, вспомнил Кирилл. Когда-то оно было намного выше, но сейчас от него остались лишь несколько этажей. На каждом шагу попадались бетонные кубы с надписью «Укрытие».
— Господин лейтенант, зачем это?
— У нас тут постреливают. Услышишь сирену, сразу прячься. Понял?
— Понял… А кто стреляет? Откуда? Почему их не подавят?
— «Бородатые» из Пардаугавы стреляют. А подавить давилка не выросла. — Офицер плюнул под ноги. — Это кочующие минометы и ракетные комплексы. Старый грузовик, старый миномет или пара направляющих для эрэсов в кузове и два-три шахида. Выехали, стрельнули, убрались. Накроют — не беда, они свой истишхад получат. А завтра следующий приедет, у них демографического кризиса нет, чтоб их вдоль и поперек!
Лейтенант показал на торчащий из земли бункер с воротами.
— Пришли, нам туда…
Под землей располагался полноценный подземный город: казармы, капониры, склады, улицы и проспекты. Это был настоящий лабиринт. Если бы не провожатый, Кирилл бы точно заблудился.
У входа в штаб у него проверили документы и пропустили к генералу. Кирилл одернул мундир, глянул в зеркало. Идеальный солдат, краса и гордость Федерации: грудь колесом, карие глаза под залихватски сдвинутым черным беретом смотрят лихо и придурковато. Вошел, щелкнул каблуками, распрямил ладонь у виска.
— Господин генерал, унтер-офицер…
Берзиньш жестом остановил Кирилла. Серые глаза генерала, вначале ледяные, потеплели.
— Ну, здравствуй, Кирилл. Ты настоящий мужчина, а я тебя малышом помню. Твой отец был моим командиром.
— Да, господин генерал, он рассказывал, — кивнул Кирилл.
— Давай без чинов, парень. — Генерал сел и потер седой висок. — Времени на трескотню нет, война идет. Объясни, что там у тебя за история приключилась? Особист, как получил личные дела пополнения, тут же забегал: приехал, мол, революционер-агитатор. Хорошо — увидел знакомую фамилию и пришел ко мне. Я навел справки по своим каналам, но ничего не понял. Может, объяснишь мне, как ты стал врагом государства, за которое воевал твой отец? За которое ты сам воевал, черт тебя дери?
— Это длинная история, — уклончиво ответил Кирилл.
— А ты сократи, но так, чтоб я понял!
Кирилл рассказал. Правды в его истории было чуть больше половины, но генералу незачем было знать все. Труднее всего оказалось скорбно склонить голову, рассказывая о гибели своих бывших коллег… и не запнуться, говоря об эсэсовцах «наши».
— Значит, подставил камрадов… — покачал головой Берзиньш. — А где сейчас эта девка?
