Ребекка Донован

Что, если?.

Посвящается моему сыну Брайану, самому храброму человеку из всех, кого я знаю.

О таком ребенке, как он, можно только мечтать

Пролог

— Слушай, Кэл, что мы вообще здесь забыли? — спрашивает Рей, протягивая мне стакан пива. — Лично я всю эту компашку еще в школе терпеть не могла. Да и сейчас, по-моему, тоже ничего не изменилось.

И все же кое-что изменилось.

Я сижу на откидном бортике своего пикапа. Отхлебнув пару раз из бутылки, небрежно окидываю глазами толпу, вполне предсказуемо разбившуюся на те же группки, что и в прошлом году, на выпускном вечере: спортсмены, театралы, торчки и, само собой, «элита».

Вот из-за этих-то последних я сюда и пришел. В основном из-за них.

— Еще час — и сматываемся, — заявляет Рей, отпивая маленький глоток пива. Медленно опускает стакан, вглядывается. — Ух ты! Никак сама Хизер Таунсенд к нам топает! Вот блин!

Я поднимаю глаза, а Хизер Таунсенд уже стоит прямо передо мной и накручивает на палец прядь своих светлых волос.

— Привет, Кэл. Рада, что ты пришел, — говорит она с кокетливой улыбкой.

— Привет, — отвечаю я.

Она подходит еще ближе, я почти задеваю ее ногами, свисающими с бортика пикапа.

— Вечеринка в лесу, — по-моему, это больше подходит для школьников. — Хизер картинно вздыхает. — Я-то думала, раз уж мы разъехались по колледжам, так могли бы немного и повзрослеть.

— Да, но родители-то наши никуда не делись, а им вряд ли понравится, если мы напьемся и разнесем чей-нибудь дом, — замечаю я.

Она радостно хохочет, как будто я и правда сказал что-то ужасно смешное.

Рей издает стон.

А Хизер наклоняется ко мне, я чувствую ее дыхание на губах.

— Ах, Кэл, ты такой остроумный! Кажется, мы с тобой этим летом скучать не будем.

Я сглатываю — мне и отодвинуться-то от нее некуда, разве что на спину лечь. И поясняю:

— Я всего только на неделю приехал.

Хизер капризно надувает губы, что выглядит не слишком-то привлекательно.

— А куда потом? — спрашивает она и кладет руку мне на колено.

У меня все тело деревенеет.

— В Орегон. Поработаю на каникулах у дяди.

— Но ты же только что приехал… еще и суток не прошло. Я так на тебя рассчитывала.

Я слышу, как Рей недовольно бурчит что-то себе под нос.

— Извини, — пожимаю я плечами. — Мне очень жаль, если я тебя разочаровал. Слушай, а где все ваши? Что-то Николь нигде не видно.

Хизер делает шаг назад, закатывает глаза и скрещивает руки на груди. Я понимаю, что случайно задел ее больное место.

— Не знаю. Должно быть, Николь решила, что мы ей теперь не ровня — она же у нас в Гарварде учится.

— Неужели она тебе ни разу не звонила после выпускного? — не отстаю я. И чувствую на себе пристальный взгляд Рей.

— Не-а. Ну хоть бы эсэмэску какую-нибудь паршивую прислала — и того не дождешься! А ведь мы с ней как-никак лучшими подругами были, с самого… да, считай, всю жизнь. И, прикинь, вообще ничего. Вот сука!

Я изумленно смотрю на бывшую одноклассницу: такой злобы я от нее не ожидал.

— Хизер! — За спиной у нее, уперев руки в бока, стоит Ви. — Вечеринка, вообще-то, вон там. — Она кивает в сторону «элиты», столпившейся вокруг «БМВ» Кайла.

— Сейчас приду, — отвечает Хизер и снова поворачивается ко мне. — Может, сходим куда-нибудь вдвоем до твоего отъезда?

— Может быть, — отвечаю я, зная, что никуда с ней не пойду.

Хизер разворачивается и уходит с Ви — к своим. Я сползаю с бортика пикапа и смотрю им вслед: как они идут к своей компании, члены которой до сегодняшнего дня нас в упор не видели.

Тут кто-то с силой дергает меня сзади за плечо, и я проливаю пиво на штаны.

— Эй, нечего на нее пялиться! — угрожающим тоном произносит у меня за спиной Нейл Талберт. — Не для тебя эта девочка.

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, стараясь держать себя в рамках приличия, хотя ужасно хочется развернуться и дать ему в рожу. При одной мысли об этом руки сами собой сжимаются в кулаки.

— Какая же ты все-таки скотина, Нейл! — возмущается Рей, когда я наконец поворачиваюсь к Талберту лицом.

Я гляжу мимо Нейла — он старается придать себе внушительный вид и распрямляет плечи — на Рей и слегка качаю головой: не надо, не связывайся.

— Все за девчонок прячешься? — хмыкает Нейл. — С виду только и изменился, а так — ни капельки.

Я не отвечаю ему, поскольку не вижу в этом смысла. Он все такой же засранец, каким был еще в школе, и ничего от моих слов не изменится.

— Нейл! — окликает его издали какой-то парень. — Где тебя черти носят? Битый час уже тачку ждем. Иди сюда.

Талберт отходит к «БМВ» своего брата, и я слегка расслабляюсь.

— Кэл, я не понимаю: ну почему ты до сих пор позволяешь ему так с собой обращаться? Ты же теперь выше и здоровее Талберта, черт возьми! Запросто мог бы его уделать, — говорит Рей, все еще сердито глядя мне через плечо.

— Просто связываться неохота. — Я снова забираюсь на бортик пикапа.

— И что это, интересно, нашло на Хизер Таунсенд? Нет, серьезно! Ты, конечно, подрос на три дюйма, сменил очки на контактные линзы и мускулы кое-какие сумел нарастить — я-то уж думала, на твоем цыплячьем тельце им и взяться неоткуда, — но не воображай, что так уж кардинально изменился. Ты все тот же Кэл Логан.

— Я очень польщен, Рей, что ты проявляешь внимание к моей скромной персоне, — саркастически замечаю я. — Надо же, следишь за моими успехами.

Но она продолжает, не слушая меня:

— И охота тебе было ее расспрашивать про Николь Бентли? Ну в самом деле, Кэл? Я думала, ты ее уже давным-давно из головы выбросил.

— А тебе разве не кажется странным, что Николь не приехала домой на каникулы?

У меня внутри прямо что-то оборвалось, когда я увидел, что ее нет среди собравшихся девушек. И это тягостное чувство никак не проходит. Я ведь, если уж говорить откровенно, только ради Николь сюда и приехал.

Я смотрю, как Эшли вешается на Кайла, целует его так, будто территорию метит. В старших классах Кайл почти все время был парнем Николь. А Эшли, Хизер и Ви считались ее лучшими подругами. Я никак не мог поверить до конца, что Николь такая же, как эти типы, хотя она, так сказать, как раз занимала у них самую верхнюю ступеньку иерархической лестницы. Но в то же время мне почему-то все равно постоянно казалось, что ей не по себе от этого всеобщего внимания. Правда, вполне возможно, что я и ошибался. Я уже давно оставил попытки защитить доброе имя Николь, когда ее презрительно называют Снежной королевой. Тем более что Рей это неизменно выводит из себя.

— Да тебе-то что за дело? — вновь и вновь возмущается она. — Мы ведь с этой предательницей аж с восьмого класса не дружим, с тех самых пор, как Райчел уехала. Николь сама их выбрала и предпочла нам, ты что, забыл?

Тон у Рей при этом ледяной. Я знаю, что за этим скрывается до сих пор не прошедшая обида, ведь в то давнее лето она разом потеряла двух самых близких подруг: Николь и Райчел. Мы с ней об этом не говорим. Вообще никогда. Я дружу с Рей всю жизнь и знаю, что у нее на душе, даже когда она молчит.

Мы все четверо выросли в маленьком калифорнийском городке, на одной улице. Рей — наша ближайшая соседка и уже почти что член нашей семьи. Николь и Райчел тоже жили рядом, всего лишь через несколько домов от нас. В детстве нашу четверку было ну просто водой не разлить. А потом мы выросли, и все изменилось.

Райчел уехала с родителями в Сан-Франциско. Какое-то время мы еще перезванивались. Потом перестали. А вскоре после этого Николь променяла нашу дружбу на популярность в классе. Рей так и не смогла забыть ее предательство. А я не мог забыть Николь. Хотя я и никогда не признавался в этом Рей (да и вообще никому на свете не признавался), но я по ним обеим — и по Николь, и по Райчел — до сих пор сильно скучаю. Знаю, теперь уже ничего не поделаешь. Времени-то сколько прошло.

Я поднимаю глаза на Рей:

— Ну скажи, разве не странно: про самую популярную в школе девушку больше года ни слуху ни духу — и никому дела до нее нет?

— Кроме тебя! — насмешливо вставляет Рей. — Да выбрось ты ее из головы, Кэл! Ну, была она в свое время королевой элитных сучек, а теперь Эшли сменила ее на троне. Нет им совершенно никакого дела до Николь. И никогда не было. Не понимаю, тебе-то почему не все равно?

— Она как будто… исчезла, — тихо говорю я, бесцельно глядя в землю.

В голове всплывает какое-то полустершееся воспоминание: мне слышится крик Николь. Это были ее последние слова, которые я услышал, и потом больше никто из нас не видел Николь: «Нет, папа, такое все равно нельзя забыть, сколько ни притворяйся, будто ничего не случилось!»