— Не стыдно умирать, когда воюешь с орками!

Дверь распахнулась, и ворвались Реджис и Вульфгар, озираясь по сторонам с такими лицами, словно думали увидеть драку.

— Ты воспользовался шансом, который тебе выпал, — сказал Дзирт, безуспешно пытаясь сохранить спокойный тон. — Возможно, если мир продержится, твое решение изменит отношение других рас к оркам во всех Королевствах.

— А может быть, я не желаю этого.

— Ты предпочитаешь войну? — спросил Дзирт. Он взглянул на Кэтти-бри в поисках поддержки, и его удивило суровое выражение ее лица — она смотрела на него, а не на Бренора. — Король Обальд предложил нам иное решение, — упорно продолжал Дзирт, несмотря ни на что. — Мы не могли бы его одолеть, в одиночку тем более, а возможно, даже и в том случае, если бы все королевства Серебристых Болот присоединились бы к нам — чего они сделать не пожелали. И, судя по всему, мир пока еще сохраняется.

— Был я там, — пробормотал Бренор. — Не так уж там и мирно.

— Но и войны нет, — настаивал Дзирт. — Многие родились или прожили всю жизнь в мире; а иначе они видели бы лишь несчастье и смерть под сапогами солдат воюющих армий.

— И сколько народу теперь погибнет под этими самыми сапогами потому, что мы сотню лет назад не загнали Обальда обратно в его дыру? — резко возразил Бренор.

— Дорога к долгому миру никогда не бывает легкой, — сказал Дзирт. — Но дело того стоило.

— Нет! — воскликнула Кэтти-бри. Дроу и дворф, не веря своим ушам, уставились на обычно мягкую женщину. — Нет, — повторила Кэтти-бри, уже тише, но все равно настойчиво. Она покачала головой, чтобы еще раз продемонстрировать свое неодобрение, и заявила: — Это была пустая затея, ложная надежда, которая мешала нам видеть жестокую реальность.

— Ты сама была там, — напомнил ей Дзирт. — На возвышении в ущелье Гарумна, рядом со всеми нами, когда Бренор подписывал договор.

— Мне тогда хотелось уйти, погнаться за Обальдом вместе с тобой, Бренором и Реджисом и убить его, а не заключать с ним мир.

— Но в конце концов ты все же согласилась с нашими намерениями и условиями договора.

— И я ошиблась, — просто призналась она. — Но сильнее всего ошибался ты, мой любимый.

После этого в комнате надолго воцарилась тишина; присутствующие обдумывали удивительные слова женщины, отказавшейся от прежнего мнения, и ее обвинение. Дзирт устремил на нее тяжелый взгляд, словно она только что пронзила стрелой его сердце и душу, но она не опустила глаз, не отступила.

— По-моему, я многое упустил, — произнес Вульфгар, который покинул своих друзей и Мифрил Халл еще до подписания договора ущелья Гарумна и никогда больше не возвращался туда. Он засмеялся, видимо, пытаясь разрядить обстановку, но не преуспел в этом.

— Я дал Бренору такой совет, какой считал наилучшим, — спокойно произнес Дзирт.

— Это был хороший план, — сказал Реджис, но никто не обратил внимания на его слова.

— Ты не мог бы заставить меня подписать эту треклятую бумагу, если бы я в душе не был согласен с тобой, — сказал Бренор.

— Дурные советы часто дают из лучших побуждений, — заметила Кэтти-бри.

— Неужели ты вытащила нас обратно в мир живых только для того, чтобы выразить свой неуместный гнев по поводу решения, принятого сто лет назад? — резко спросил Реджис и на сей раз привлек всеобщее внимание, вышел вперед, стал между Бренором и женщиной и смело посмотрел на нее.

Кэтти-бри тоже посмотрела на него, и на миг на ее прекрасном лице отразилось удивление, но затем она улыбнулась.

— Это была ошибка, и крупная ошибка, — сказала она. — И я считаю, что сейчас все мы должны понять это, потому что нам предстоит делать выбор, и решения наши, скорее всего, так же сильно повлияют на судьбы Королевств и рас, как и те, что мы принимали прежде.

— Наши ошибочные решения, ты хочешь сказать! — воскликнул явно взволнованный Бренор.

— Именно так, — немедленно согласилась Кэтти-бри; и ни малейших признаков неуверенности или сомнений не было ни в ее голосе, ни в выражении лица, ни в позе.

— Ты, как я вижу, чертовски уверена в себе, девчонка, — фыркнул Бренор.

— Это орки. — Голос женщины был ровным и неумолимым, словно сама смерть. — Мы должны были перебить их всех до единого.

— И их женщин тоже? — спросил Дзирт.

— А где тут детская? — ответила Кэтти-бри, превосходно имитируя выговор дворфов; это был безжалостный боевой клич, который бородатый народ издавал, вломившись в крепость гоблинов или злобных великанов. Это была старая дворфская шутка, и, произнося ее, они чокались кружками, словно это был похабный тост. Но когда Кэтти-бри произнесла эти слова, остальным четверым снова показалось, что она мрачна как смерть.

Дзирт поморщился, услышав эту фразу.

— Значит, ты взяла бы меч и?.. — начал он.

— Да, — ответила она, и присутствующие содрогнулись, когда ледяной ветер полного безразличия к чужой жизни коснулся их.

Дзирт не мог оторвать недоверчивого взгляда от женщины, стоявшей перед ним. Внезапно она показалась ему такой высокой, прекрасной и одновременно наводящей страх, в своем белом платье и черной шали. Он почувствовал на себе взгляд Реджиса, но не сумел заставить себя обернуться к хафлингу: знал, что все равно не может дать достойного ответа, и на лице его появилось жалкое выражение. Потому что из присутствовавших Дзирт был смущен и потрясен больше всех!

— В чем дело? — тихо спросил у него Реджис.

— Бремя, которое ты несешь, мешает тебе ясно мыслить, — обратилась Кэтти-бри к Дзирту. — Ты надеешься найти собственные черты в других — даже в орках и гоблинах. — Она покачала головой. — Но это невозможно, за очень редким исключением.

— Нет, ты точно стала слишком уверена в себе, дочка! — снова рявкнул Бренор.

Вульфгар засмеялся у него за спиной, и все с удивлением обернулись к человеку.

— Так говорит ей Миликки, — объяснил он и кивнул на Кэтти-бри; и все повернулись к женщине.

Та до сих пор даже не моргнула и лишь кивнула, подтверждая слова Вульфгара.

— Гоблины не похожи на остальные расы этого мира, — объяснила Кэтти-бри. — Они не таковы, как люди, хафлинги, эльфы, дворфы, гномы… даже дроу. В этом и состоит твоя ошибка, любовь моя. Эту ошибку все мы совершили в тот далекий день, когда согласились подписать договор ущелья Гарумна. Мы видели мир со своей точки зрения и приписывали свои взгляды и здравый смысл оркам. Возможно, потому, что нам очень хотелось в это верить, возможно, потому, что нам не дали выбора, но в любом случае мы ошиблись. И Миликки показала мне это.

Дзирт покачал головой, но скорее в смятении, чем в знак несогласия.

— Они — зло, — просто произнесла Кэтти-бри.

— Разве ты не знакома с моими соплеменниками? — иронически спросил Дзирт.

— Между дроу и гоблинами существует большое различие, — сразу же ответила она, словно ожидала именно такого вопроса. — Твой народ в большинстве своем воспитан в культуре демонической богини, которая построила систему управления, основанную на насилии. Действия дроу, согласна, часто несут зло, однако у вас есть выбор, свободная воля, несмотря на то, что общество склоняет дроу подчиняться требованиям Паучьей Королевы. Но с гоблинами и большинством великанов дело обстоит иначе.

— Знаешь, Охотнику это и без тебя известно, — бесцеремонно перебил ее Бренор, а когда все обернулись к нему, пожал плечами и засмеялся. — Ну разве не в этом был весь смысл твоего обучения, эльф? — спросил он у Дзирта.

Дзирт снова обратился к Кэтти-бри:

— Однажды я встретил гоблина, который мог бы поспорить с тобой на этот счет.

— Нойхейм, я знаю. Я помню твой рассказ.

— Значит, я ошибался насчет него?

— Возможно, — Кэтти-бри пожала плечами, — встречаются исключения, но если и так, эти гоблины сильно отличаются от остальных сородичей. А возможно, в жилах его текла не только кровь гоблинов — разумеется, бывают и неплохие полуорки, даже целые сообщества полуорков, которые мирно сосуществуют.

— Но насчет чистокровных гоблинов?.. — спросил Дзирт.

— Нет.

— Значит, мы должны принять, что они — все они, все орки, все гоблины, гноллы и кобольды — просто мусор… просто зло? — поинтересовался Дзирт, не скрывая скептицизма и раздражения. — Мы должны относиться к ним безо всякого милосердия, убивать их, даже не пытаясь договориться с ними?

— Да.

— Ты говоришь почти как верховные матери Домов Мензоберранзана, когда речь заходит об иных расах, — упрекнул он женщину.

Но Кэтти-бри снова даже глазом не моргнула, и выражение ее лица не изменилось.

— Если бы Бренор высказался подобным образом против… например, жителей Несма, тогда его речи можно было бы сравнить с разговорами ваших верховных матерей, — объяснила она. — Но не мои слова. Только не мои слова о гоблинах. Эти твари созданы только для того, чтобы уничтожать, и ни для чего более. Боги предназначили их для того, чтобы насылать кару на эту землю, они — бич и испытание для тех, кто служит добрым целям. У них нет ни короля, ни даже божества, в отличие от дроу. Они не стремятся к завоеваниям сознательно, не ищут превосходства над другими расами. Истина проста, и я повторяю тебе то, что сказала мне Миликки. Гоблинов не воспитывают во зле. Они по природе своей — абсолютное зло. Различие не просто существенно, оно огромно; и горе тем, кто не заметит его.