Разворачиваться и убегать тоже было рискованно — а вдруг разгоряченные бухачом головорезы бросятся вдогонку или начнут палить Старику вслед? Поэтому он отошел к стене и, прижавшись к ней спиной, потупил взор. Иными словами, прикинулся мелким и ничтожным — авось да пронесет.

Компания поравнялась со Стариком и, казалось, даже не заметила его. Но едва он собрался облегченно вздохнуть, как вдруг идущий впереди дерюжинец придержал остальных и вернулся к Старику. Тому пришлось волей-неволей поднять глаза и взглянуть этому человеку в лицо, так как пялиться ему на ботинки было бы невежливо.

— Черт возьми, да я тебя знаю! — воскликнул дерюжинец. Он был низкорослым и походил на татарина: чернявый, скуластый, бровастый и кареглазый. — Ты — тот самый бродяга из Острога, которому «максималку» впаяли, я прав?

Старику лицо «татарина» тоже показалось знакомым. Но — смутно, а значит, в последний раз они виделись очень давно.

— Верно вы говорите, — не стал отнекиваться бывший зэк. И счел нужным уточнить: — Но я не сбежал — откинулся недавно.

— А я — шесть лет назад, — признался дерюжинец. — Чулым меня зовут. Колька Чулым. Припоминаешь, небось?

— Само собой, — теперь окончательно вспомнил Старик. — Вы сидели в одной камере со своим другом Гирей, которого частенько запирали в карцер — ух и любил же он побузить. Жаль парня. После вашего освобождения он устроил очередной бунт, во время которого его и убили.

— Ага, так оно и было, — закивал Чулым. — Хотя на что Гиря всегда напрашивался, то и получил, чего уж там. А про тебя рассказывали, будто ты загремел в Острог аж сразу после Первой Уральской. Тогда, когда в здешних краях про Дерюжных и слыхом не слыхивали. В те годы делами тут заправлял этот… как его… Лопата, кажется.

— Мотыга. Семен Мотыга его звали, — уточнил Старик. И больше ничего добавлять не стал. Потому что на собственном горьком опыте убедился, что бывает, если в Погорельске заикнуться о Семене, да еще добрым словом.

— Доводилось слышать о нем. И о тебе кое-что. Это ведь тебя звали…

— Идем, Колян! — поторопил его один из громил. — Времени в обрез, а нам еще в три места зайти надо.

— Да, Культяпый, идем, — всполошился Чулым. — Что-то я и впрямь заболтался… Кстати, чем ты занимаешься теперь, бродяга?

— Работаю в дорожной службе, — признался Старик. — Заделываю дыры в шоссе после землетрясений.

— Ишь ты! Любишь физический труд на свежем воздухе? Это хорошо. — Чулым ненадолго задумался и неожиданно предложил: — А подкалымить не хочешь? Сегодня ночью, часа в два или в три?

— И что за калым? — Якшаться с дерюжинцами Старику претило, но отвечать им с ходу отказом он побоялся.

— Как раз по твоей части — тоже физический труд на свежем воздухе. — Скуластое лицо Чулыма расплылось в улыбке. — Надо будет кое-что погрузить и выгрузить. Шестьдесят или около того мешков. Тяжелых, но ты будешь не один, а с напарником. Не дрейфь — все законно. Просто дело неотложное, а наши грузчики, чую, упьются вдрызг. Но как им запретишь — повод-то уважительный. А ты, я гляжу, до сих пор трезв, так что либо пьешь мало, либо вообще не пьешь. Короче говоря, наверняка под утро будешь стоять на ногах. И разбогатеешь на четыреста юаней.

— Хорошие деньги за погрузку всего одной машины, — заметил Старик.

— Говорю же, дело неотложное, а мешки тяжелые. Поэтому не мелочусь, — повторил Колька. — Ладно, знаешь, где заброшенные склады «Турбо Ойл»?

Старик кивнул. Не далее как позавчера его бригада чинила участок шоссе, проходящий мимо этих ржавых ангаров.

— Ну вот, приходи туда к часу ночи, — продолжал Чулым. — Машина будет ждать там. Водила знает, куда и во сколько подъехать. С ним доберетесь до места, он все тебе растолкует. Короче, давай, бродяга, я на тебя рассчитываю. Ах да — вот, держи аванс.

Чулым вынул из кармана мятую купюру в сто юаней и вложил ее Старику в ладонь. Тот от его щедрости слегка оторопел и даже не знал, что сказать: то ли поблагодарить, то ли все-таки вежливо отказаться.

— А теперь бывай! — распрощался с ним Колька, прежде чем Старик определился с ответом. — Не забудь: в час ночи на складах «Турбо Ойл»! Не подведи!

И компания пошагала дальше, оставив Старика в проулке с внезапно привалившим ему богатством. Ну или как — богатством… В действительности деньги были небольшие, просто впервые с незапамятных времен Старику платили за еще не сделанную работу.

— Будь ты проклят, Колька Чулым! — Он обреченно вздохнул, сунул купюру в карман плаща и пошагал своей дорогой. Только уже не спеша, несмотря на усиливающийся дождик.

Чулым буквально не оставил ему выбора. И теперь, хочешь не хочешь, придется идти на эту чертову ночную подработку. Или, может, не ходить, а отыскать завтра Кольку, сослаться на какую-нибудь болезнь и вернуть ему «сотку»? Как сильно его это обидит? Да пусть и не сильно, но объясняться с ним все равно придется. А что Старик теряет, если согласится? Вроде бы ничего. Силенок закинуть в грузовик мешок, даже тяжелый, у него хватит. Тем более с напарником.

Одно смущает: что за срочность перевозить мешки глубокой ночью? Незаконный груз? Ха, да такого в Пропащем Краю не существует в принципе, пригони ты сюда хоть эшелон с наркотиками. У «святых» из Острога есть в Погорельске контора, но они начинают чесаться лишь тогда, когда случается убийство. Иные же преступления их не волнуют — «святые» борются с ними единственным способом: читают на улицах проповеди о вечных ценностях. Столь же тошнотворные, как те проповеди, которые Старику двадцать пять лет читали в Остроге едва ли не каждый день.

«Ладно, схожу — от меня не убудет, — решился наконец Старик уже на подходе к дому. — Да и четыреста юаней мне не помешают. Ботинки совсем истоптались, и новые парадные штаны надо бы прикупить. Ну а если что-то вдруг не так…»

Он не знал, как ему быть, если что-то пойдет не так. На самом деле все уже шло не так, как он планировал. И гадать наперед, что ждет его грядущей ночью, было не резон. Одно радовало: ему не придется до утра ворочаться на нарах, слушая пьяный храп вернувшихся с поминок соседей и дыша вонью их перегара…

Глава 7

— Никто не забыл последнюю просьбу Чулыма? — спросил Мизгирь у приготовившихся к атаке бойцов.

— Так точно, — отозвался за всех Ушатай, стоящий рядом с командиром. — Кольке нужны несколько живых дерюжинцев. Затем, чтобы сделать их крайними и отдать «святым», которые нагрянут в Погорельск на запах свежей крови.

— Все верно, — подтвердил комвзвода. — Поэтому не мочите тех, кто валяется в полной отключке, а просто свяжите их, и все. Остальных, кто будет дергаться, — в расход. Других пленных не брать.

— Как тогда на Урале, при штурме перевала Карасьи горы? — спросил Ярило.

— Примерно так, — кивнул Мизгирь. — С той лишь разницей, что на Карасьих горах мы дрались с солдатами вроде нас. А сегодня воюем с конченой мразью и «зверьем»…

Отказавшихся лезть в пекло не было. Все члены клуба сказали «да», когда узнали, что Чулым не стал торговаться и готов выплатить каждому из них по шестьдесят «кусков». Но с одним условием: основную грязную работу в таком случае придется делать стрельбанам, а наниматели будут у них на подхвате.

Условие Мизгирю не понравилось. Но, с другой стороны, так было даже лучше. Теперь комвзвода мог разработать свою тактику атаки, а не подлаживаться под чулымцев, чей план укладывался в одно короткое предложение: «Ворваться в «Козырного короля» и перебить всех».

То же самое намеревался сделать и Мизгирь. Только его команде предстояло врываться в бар с умом и наименьшим шумом.

Каждый стрельбан одел черный полевой комбинезон, бронежилет без опознавательных знаков и скрывающую лицо шапочку-маску. Шлемы брать не стали. Они у охранников Горюева были новые и слишком приметные. Для полного счастья не мешало бы прихватить с собой бесшумное оружие, но на трех буровых и в арсенале клуба отыскалось лишь три «Вала», два «винтореза» и два арбалета. Негусто, но все же лучше, чем ничего.

В Погорельск прибыли с наступлением темноты на трех машинах, которые оставили на пустыре за городом. «Козырной король» находился на главной улице, и поджечь его было нельзя — пожар мог перекинуться на соседние здания. Так что самый простой способ истребить дерюжинцев отпадал. Поэтому наемники подкрались задворками к автомастерской, что располагалась напротив бара, выломали дверь черного хода и засели в темном здании, ожидая условного сигнала. Который должен был подать сам Чулым.

Он и его бригада также участвовали в поминках, дабы не вызывать у Мирона подозрений. Неизвестно, как чулымцы собирались не упиться вдрызг, но Колька заверил Мизгиря, что все будет тип-топ. Пока что капитан в этом сомневался. Он видел из окна мастерской, в каком состоянии выходят наружу участники попойки, и слышал доносящиеся из бара пьяные вопли.

Как бы то ни было, но последние звучали все реже и реже. Желающих подышать свежим воздухом или покурить на крыльце тоже становилось все меньше. Трех едва стоявших на ногах дерюжинцев увели из бара шлюхи, которых также пригласили на тризну (видимо, по старой дружбе, а не по службе, хотя как знать). Больше никто «Козырного короля» не покидал. Свет горел во всех окнах, а поскольку на втором этаже были жилые комнаты и офис братьев, значит, хозяева и гости разбрелись к этому часу по всему зданию. Как хотелось надеяться — в поисках кроватей и иной мягкой мебели.