Роман Михеенков
Упражнения на развитие беглости
Двор моего детства
Рондо
Allegro accelerando
Шустрый мальчишка в полосатой футболке с «десяткой» на спине элегантным финтом подбрасывает футбольный мяч и, повторяя трюк великого Марадоны, вгоняет его в ворота. Следующий за этим дикий танец подробно отрепетирован: разворот в левую сторону, прыгая на правой ноге, разворот в правую сторону, прыгая на левой, и три прыжка «шимпанзе».
— Маэстро! К инструменту!
Это крик отца на весь двор. Он вернулся с работы — футбол на сегодня закончен. Черни отдает пас Гермеру, и мы выходим к воротам Бетховена.
Раз — и — два — и — три — и…
«Маэстро»… Считать, сколько раз мне приходилось драться из-за этой клички, бесполезно. Мальчика, играющего на пианино в уголовном районе провинциального города, не травить не могут по определению.
Раз — и — два — и — три — и…
Садистская гордость отца, желающего воспитать вундеркинда, распахивает балконную дверь.
— Маэстро! — Это уже крик с улицы. И я уже знаю, кому буду завтра бить морду. Или мне.
Раз — и — два — и — три — и…
Двор заставляет жить двойной жизнью. Дома заведено общаться с родителями «на вы», на улице я «ботаю» исключительно «по фене». Годам к двенадцати я умудрился найти точку гармонии на лингвистическом уровне:
— Что же вы, мамочка, милый друг, кидаете мне гнилые предъявы — я уроки сделал.
— Папа, вы рамсы не путайте. Сначала математика, потом пианино. Завтра контрольная.
По другую сторону «баррикад» это срабатывало довольно неожиданно:
— А не соблаговолите ли вы, сударь, пойти на…
Бывало, что шли.
Раз — и — два — и — три — и…
Я неделю не появляюсь во дворе. Домашний арест. За «драку с применением специальных средств» я поставлен на учет в детской комнате милиции. Даже родители не поверили, что «фрагментом арматуры» я защищался. Зато ни одна награда мира не сравнится с этой чарующей формулировкой — «за драку с применением специальных средств»! Круче только сесть в тюрьму или короноваться в «законники». Но это уже как аспирантура.
Когда в Воркуте «короновали» моего соседа Прокофа, двор гулял неделю. На какое-то время Прокофьев стал моим любимым композитором. Я выучил даже «Джульетту-девочку».
Раз — и — два — и — три — и…
У меня сегодня праздник! В «Советском спорте» вышла статья об Олеге Блохине с огромным заголовком «Браво, МАЭСТРО!» Еще два часа этюдов — и я покажу газету этим уродам во дворе. Пусть дразнят. Теперь мне эта кличка даже нравится.
Раз — и — два — и — три — и…
Я моральный урод, никчемный человек, и место мне в ПТУ. Отец таскал меня на концерт детского хора Попова. Несчастные детишки из Москвы, душимые пионерскими галстуками, ангельскими голосами пели песню «Летите, голуби», а потом играли с залом в музыкальную «угадайку». По пути домой отец поинтересовался, в какие игры играю я во дворе. «Побег из зоны» его не впечатлил. А я испытывал такую гордость, игру ведь я придумал. Она развивала ловкость и стратегическое мышление. «Зарница» отдыхала.
Раз — и — два — и — три — и…
Мне купили гитару. Родители долго упирались, но я пообещал научиться играть за сутки.
Через двенадцать часов я заунывно провыл «Утро туманное», а через двенадцать часов и десять минут я надрывался во дворе: «Голуби летят над нашей зоной», «Гоп-стоп» и прочая «классика». Местные урки постановили, что к зоне я готов: «на учет» есть, на гитаре играю. Одноклассники страшно завидовали.
Раз — и — два — и — три — и…
Маэстро — бабник! В соседний двор приехала семья военных. Я пригласил Верочку в кино. Меня ненавидели все: девочки — за то, что выбрал не их, мальчики — за то, что первый решился. Верочка крайне удивила меня, попросив сыграть ей на пианино. До этого момента я считал свои занятия музыкой чем-то постыдным, недостойным мужчины. Уж не знаю, целовали ли Баха в шею, когда он писал свои прелюдии и фуги, но у меня в этом сочетании они звучали потрясающе.
Раз — и — два — и — три — и…
Оказывается, пианино — замечательный инструмент обольщения. Жаль, что Верочка этого не оценила в полной мере. Она замерла на прелюдиях, не позволяя фуг, и очень обиделась на мои музицирования с другими, более «полифоничными» девочками.
Раз — и — два — и — три — и…
Ни один выигранный мною музыкальный конкурс, ни один блестяще сданный экзамен не сравнится с тем, что произошло сегодня. Отсидев свои пять лет, из зоны вышел Прокоф — «законник», мой сосед по подъезду. Я осмелился пригласить его в гости, пока нет родителей, чтобы сыграть ему произведения Прокофьева. Мне, мальчишке, это почему-то показалось уместным. Прокоф внимательно слушал мою игру. По глазам-щелочкам я понял, что ему понравился «Танец рыцарей» из «Ромео и Джульетты». Потом я поил его чифирем, слушал рассказы о зоне. Уходя, Прокоф сказал, пристально посмотрев мне в глаза: «Валить тебе отсюда надо, Маэстро…»
* * *
Я приезжаю в этот двор один раз в год — на мамин день рождения. Сейчас деревья, служившие штангами футбольных ворот, стали вдвое выше. Верочка умудрилась выйти замуж за военного, охраняющего местную пересыльную тюрьму. В каждый мой приезд кто-нибудь из одноклассников обязательно на свободе. Рассказывают мне о жизни двора. Мальчишки слушают, учатся фене. Мою игру «Побег из зоны» забыли. Правила придумал я, а на момент своего исчезновения преемника себе не воспитал. Жаль, хорошая была игра. Я в нее выиграл.
Килька в томате
Частушки
Килька плавает в томате,
Ей в томате хорошо,
Только я, едрена матерь,
Места в жизни не нашел.
В Доме культуры консервного завода, затерянного в лесах между Москвой и Петербургом, идет смотр художественной самодеятельности. Судя по нарастающей страсти конкурса частушек, приближается финал-апофеоз. Главный бухгалтер Артемида Егоровна и старший экономист Афродита Захаровна терзают пьяненького гармониста. Он — главный эротический приз их частушечного сражения. Дамы по очереди выпускают друг в друга отравленные сарказмом и сермяжной порнографией стрелы частушек. Каждая следующая частушка должна быть острее предыдущей. Иначе гармонист этой ночью будет аккомпанировать сопернице. А если очередной фольклорный шедевр не вспомнится — боль поражения будет преследовать участницу до следующего конкурса. Женщина, вовремя не вспомнившая частушку, похожа на рыбу, выброшенную на берег.
— Гдэ кансэрва, сука? Гдэ кансэрва? Гдэ, сука, кансэрва?
Я лежу связанный, с кляпом во рту в соседнем здании — на складе готовой продукции. Слева у стенки корчится и мычит туго спеленатый замначальника упаковочного цеха Петрович, в центре склада группа бывших соотечественников из Азербайджана добивает бейсбольными битами начальника цеха Моисея Рюриковича. Если бы не тошнотворный чавкающий звук ударов, их можно было бы принять за сборную Азербайджана по бейсболу. Бандиты отбрасывают труп в угол, поворачиваются к самому крупному представителю братского народа. Тем самым они показывают мне доминирующего самца в их стае. Мандариновый Джо, старый знакомый! Интересно, узнает ли он меня. Это может пригодиться, если дадут сказать хоть слово. Волосатый монстр выбирает следующую жертву, поочередно тыкая в нас с Петровичем кривым пальцем, как в детской считалочке. Боевиков насмотрелся, сволочь. Если он выберет не меня, а Петровича, я проживу еще минут двадцать. Тело каменеет от напряжения, уши жадно ловят частушки. Я мысленно пропеваю каждое слово:
Я вчера с интеллигентом
Ебалась на завалинке.
Девки, пенис — это хуй,
Только очень маленький.
Ангажемент на роль гармониста в Доме культуры консервного завода я, ныне повышенный до звания товароведа, получил штыряя — играя по вагонам на аккордеоне в электричке Москва — Тверь. Заместителя директора впечатлило мое исполнение «Мурки», кроме того, их штатный гармонист Ипполит Иванович ушел в запой. В отделе кадров с подозрением повертели в руках диплом консерватории и взяли на испытательный срок. Я даже не смог обидеться. Когда вся страна продает и покупает дипломы, проверить их подлинность можно только в бою. Да и что такое диплом в 1992 году? Он годился только для почесывания в труднодоступных местах.
А как мечтали об этом дипломе понаехавшие в Москву толпы юных талантов. Удивительное было время, когда курсы валют менялись быстрее идеалов. Удивительное и короткое. Через пару месяцев выжившая в конкурсе десять человек на место «могучая кучка» разделилась на три лагеря. Идеалисты — рыцари скрипичного ключа, сохранившие любовь к музыке и веру в профессию, возмечтали «сесть» в оркестр. Ездить на зарубежные гастроли и жить на сэкономленные суточные. Суточные выдавались в СКВ (свободно конвертируемой валюте). Неидеалисты быстро «расселись» по ларькам — торговать ликером «Амаретто» польского разлива и спиртом «Рояль». И те и другие мечтали «сесть» в кабак. То есть играть в ресторанном ансамбле. Это позволяло за удачный вечер заработать сумму, равную суточным длительных зарубежных гастролей, или же зарплату торговца в ларьке за месяц. Мне повезло оказаться в числе кабацких сидельцев.
