— Угу…

— Но каждый раз я заставлял себя делать то, чего не желала свинья внутри… Ты думаешь, я жестокий, я требовательный?

— Угу…

— Нет, Марти, это — жалкие крохи той жестокости, которую я ежедневно предъявляю к себе. А иначе я бы уже давно умер.

Он остановился на мосту и принялся раскуривать свою трубку.

— Угу, — сказал я невпопад.

— Я знаю, Марти, — дядя Джо затянулся, — знаю, как я тебе надоел. Я отстану от тебя в двух случаях. Либо когда умру, либо когда увижу, что ты сам хозяин своей свинье, а не плывешь по течению в облаке дерьма и мусора! — Он выпустил изо рта дым.

— Дядя Джо, — не выдержал я. — А курить ты не пробовал бросить?

На его лице появилось задумчивое выражение.

— Пробовал, — кивнул дядя Джо, — но у меня не получилось. Я ведь тоже не ангел.

— Ну, вот видишь! — оживился я, но дядя Джо поднял руку.

— Это лишь значит, что я плохо пробовал или мне было не нужно. Ты хочешь от меня чуда? Тебе показать, как бросают курить?

— Ну… — замялся я.

— Вот так бросают курить, — сказал дядя Джо и кинул с моста свою трубку, а следом полетели зажигалка и табакерка.

Больше дядя Джо не курил.

* * *

Я давно потерял счет дням. Мобильник дядя Джо у меня отобрал. Синтия пыталась звонить, но с ней поговорил он: сказал, что Марти очень занят своим дядей и его надо оставить на время.

* * *

В один из дней мы возвращались домой через мост Миллениум, как вдруг дядя Джо остановился, вцепился в перила, а затем схватился рукой за сердце.

— Дядя Джо! — закричал я. — Дядя Джо, тебе плохо?

Со всех сторон к нам бросились туристы и прохожие. Но дядя Джо помотал головой и вдруг улыбнулся.

— Отпустило! — сказал он счастливо, и прохожие потеряли к нему интерес.

— Сердце? — взволновался я.

— Нет, — дядя Джо потряс головой, — душу отпустило. Посмотри, Марти, какая красота! В какой красивый мир мы попали! — Он поднял трость и указал вдаль, на огни Тауэра, глаза его светились. — Какая красивая Темза!

— Я не люблю Темзу, меня в нее Сяолун головой макал и, наверно, скоро утопит.

— Не утопит, — беспечно откликнулся дядя. — В этом нет смысла — трупы долги не отдают. Сяолун хочет, чтобы ты хорошо работал, хорошо жил и отдавал долг.

— Это он тебе так сказал? — удивился я.

— Это я ему так сказал, — ответил дядя Джо. — Так что расслабься. Ты умеешь радоваться жизни, Марти?

— Не знаю… — растерялся я.

Дядя Джо обнял меня за плечо.

— А ты должен уметь и это, Марти! Ты должен уметь не только приказывать своей свинье, но и выгуливать ее, давать ей резвиться. Ты должен чувствовать красоту, музыку, еду, красивых женщин! И каждый раз ты должен говорить себе: какое счастье, какая красота! Ты понимаешь меня?

— Угу.

Дядя опустил взгляд и стал смотреть вниз, на блики Темзы.

— Здесь очень хороший мир, Марти, — сказал он тихо. — Как мне жаль его покидать. Почти нет войн, везде достаток, всюду эти ваши новые технологии, все, что нам давалось кровью, вы получаете прежде, чем успеете пожелать… Если б только я мог стать опять молодым, Марти! Я бы работал как бык дни и ночи, я бы открывал эти ваши стартапы, как консервные банки. Я бы гонял на велосипеде, путешествовал, искал и добивался свою Мэй… Ох, Мэй…

Он замолчал, улыбнулся и уставился вдаль.

Я стоял рядом, смотрел на огни Тауэра, на огненные блики и все пытался понять, что за необыкновенную красоту увидел дядя Джо. И мне показалось, что я тоже вдруг ее увидел — словно мне передалась наконец его энергия, которую он так долго пытался в меня впихнуть. Мы были на одной волне. И кажется, он тоже меня чувствовал.

— А ведь знаешь, Марти, — сказал дядя Джо, — я был уверен, что навсегда потерял это счастье жить, и мне остался только долг… Но нет, я снова чувствую! — Он обвел тростью все вокруг и улыбнулся совершенно счастливой улыбкой.

— Какое сегодня число, дядя Джо? — вдруг спросил я.

— Пятнадцатое мая, — ответил он без паузы.

Меня окатило холодом.

— Пятнадцатое мая? То есть ты со мной возишься уже месяц?!

— Да, — просто ответил дядя Джо. — И оно того стоило. Да, Марти?

Я молчал потрясенно.

Дядя Джо полез в карман плаща и протянул мне мой телефон. Потом отсчитал из бумажника стопку денег и тоже вручил мне.

— Что это значит, дядя Джо?

— Ты свободен, Марти. Я сделал для тебя все, что мог. Дальше — сам. А я устал. Я поеду домой.

Он развернулся и пошел по мосту, не оборачиваясь. А я смотрел ему вслед, пока он не скрылся в толпе.

* * *

Я включил мобильник, и мне тут же позвонила Синтия. Она была очень взволнована и раздражена.

— Что происходит? — кричала она. — Где ты был все это время?

— Учился, — сказал я. — Ты в центре? Давай встретимся через час в нашем пабе.

Я купил букет желтых роз, пришел в паб и вручил цветы Синтии. Она была очень удивлена — я ей не дарил цветов давным-давно.

— Желтые розы? — спросила она.

— Викторианский язык цветов, — объяснил я.

— Не знаю такого языка.

— Я тоже на это надеюсь.

— Да ты ли это вообще? — спросила она, оглядывая меня. — Что с тобой стало? Ты же стал худой, ты же… А что с дядей? — спросила она быстро. — Он оставил тебе наследство?

— Нет. Он перевел все активы в Красный Крест.

— Да ты смеешься?! — рассердилась Синтия.

— Я абсолютно серьезен.

Синтия обиженно поджала губы.

— Нет, так не годится, Марти, — сказала она. — Ты должен уговорить дядю оставить наследство тебе! Слышишь? Тебе! Если ты этого не сделаешь, то я не знаю… я уйду от тебя!

— Вот прямо уйдешь? — улыбнулся я.

— Я не могу жить с таким бесхребетным человеком! Мы с тобой столько лет ждали этого наследства!

— Мы? — уточнил я.

— Да, мы! — капризно повторила Синтия. — Мы не чужие люди, Марти!

— Конечно, — кивнул я, — у тебя ведь есть даже ключ от моей квартиры. Ты его не потеряла, надеюсь?

— Нет, вот он…

Я аккуратно взял у нее из рук ключ и поцеловал в щеку.

— Спасибо тебе, Синтия, — сказал я. — У нас было много хороших моментов, которые я запомню навсегда. Но наши пути разошлись, и больше мы не увидимся.

— Как это? — опешила Синтия. — Что это значит? Ты не можешь так поступить со мной!

— Именно так я и должен поступить с женщиной, которая так ждала наследства моего дяди. К тому же я уезжаю в далекую страну, а ты со мной не поедешь. Прощай.

Я поднялся и вышел из паба. На душе было тепло и спокойно.

Добравшись до дома, я выключил телефон и рухнул спать. И привычно проснулся ровно в пять. Но я не успел даже выйти на пробежку, как услышал, что кто-то шуршит у двери снаружи.

Я тихо прошел на кухню и взял два ножа — один в руку, другой заткнул сзади за пояс. Встал сбоку от двери и крикнул: «Входите, не заперто!»

Дверь раскрылась, и вошел незнакомый дядька, которого я со спины не узнал. Но даже если он был от Сяолуна, он был полный, неуклюжий и всего лишь один. Так что с двумя ножами я погорячился — пришлось спрятать за спину и второй.

— Марти, это вы? — спросил дядька взволнованно, с легким польским акцентом. — Я Вацек, шофер дяди Джозефа! У него инфаркт, он в больнице и просит приехать!

* * *

Когда я подошел к дядиной палате, оттуда вдруг вышел Сяолун. Большой толстый китаец в белом халате казался здесь хирургом, а не гангстером. Увидев меня, он тоже опешил. А затем развел руками, словно извиняясь, и бочком-бочком проскочил мимо.

Палата дяди оказалась такой же маленькой, как и его спальня. И лежал он в той же позе на спине, с уплывшими к ушам щеками и заострившимся лицом. Рядом светились медицинские приборы и поблескивали шнуры капельниц.

— Дядя Джо, ты слышишь меня? — спросил я.

— Заходи, Марти, — раздался скрипучий голос. — Прости, что вырвал тебя, хотел попрощаться на всякий случай.

— Что с тобой, дядя? Что говорят врачи?

— Инфаркт. Переутомился я с тобой, Марти.

— Да я вообще не понимаю, как ты все это вытерпел…

— Но я не жалею, — заскрипел Джо. — Это было отличное время, Марти.

— Да, — сказал я искренне. — До сих пор не могу осмыслить.

— Я тебя позвал, чтобы сказать: прости меня, Марти. Я много сделал неправильного и виноват перед тобой.

— Ты передо мной виноват?! — изумился я. — В чем же, господи?!

— Во многом, Марти. Я действительно слишком нагружал твоего отца. Я правда завещал все состояние Красному Кресту и не изменю своего решения.

— Я поддерживаю это, — сказал я. — Я, дядя Джо, еще и присмотрю за ним, за твоим состоянием, правильно ли его используют.

— Как это? — не понял дядя Джо.

— Я решил уехать волонтером в Африку. Потому что хочу стать врачом. Не менеджером, не дизайнером — врачом.

Из глаз дяди покатились слезы.

— Обнял бы тебя, — сказал он, — да понавешали на меня всякой вашей электронной чертовщины твои будущие коллеги.

— Заодно и от Сяолуна спрячусь временно… — Я опасливо покосился на дверь. — Он даже сюда приходил из тебя долг выбивать?

— За Сяолуна меня отдельно прости, — вздохнул дядя. — Это мой начальник охраны. Я подкидывал тебе деньги через него, а когда узнал, как ты их просадил… Хотел заставить тебя научиться работать.

Я открыл рот, и глаза наполнились слезами.

— Дядя Джо, — выдавил я. — Да я сам виноват перед тобой, дядя Джо. Ты даже представить себе не можешь, как я перед тобой виноват! Я буду носить этот камень в душе до конца своих дней.

— Я чего-то не знаю? — нахмурился дядя Джо. — Ты женишься на Синтии?

— Нет, — мрачно усмехнулся я. — С ней я расстался. Все хуже. Настолько хуже, что ты даже не сможешь представить… Оно уже в прошлом. Но…

— Рассказывай, не томи. Что ж ты мог мне такого плохого сделать? Нагадил мне в трубку?

Я помотал головой:

— Не могу рассказать, дядя Джо.

— Тебе станет легче.

— Да. Но тебе — тяжелей. А вот этого я совсем не хочу.

Дядя откинулся на подушку.

— Значит, чему-то я смог тебя научить, — задумчиво сказал он. — Тогда и не рассказывай. Я просто тебя прощаю. А сейчас иди, Марти. — Он откинулся на подушку и закрыл глаза. — Я прожил долгую и сложную жизнь. А теперь мне пора отдохнуть…

* * *

Больше я никогда не видел дядю Джозефа живым, только говорил с ним по телефону. Нет, он не умер к утру. К обеду ему сделали операцию на сердце, и он снова не умер. Но в реанимацию меня не пускали до конца недели. А мне надо было держать слово, и я уехал волонтером в сирийский госпиталь — мне было все равно куда. Я провел там три года, встретил Ингу, а когда вернулся в Лондон, дядя Джозеф уже умер — мы так больше и не увиделись. Зато нам довелось однажды встретиться с доктором Харви — уже после того, как я окончил медицинский колледж и стал работать врачом. Поговорить нам не удалось, хотя я его узнал сразу — Харви привезли к нам в кардиологию без сознания, его подобрали на улице с остановившимся сердцем. Оно отчаянно не хотело работать — сердечная мышца словно засыпала. Мы откачивали его несколько часов, а потом я решился на операцию и поставил ему водитель ритма. Я рассчитывал, что он придет в сознание на следующий день и расскажет, что с ним произошло. Но к утру за ним приехали полицейские и люди из спецслужб — они показали предписание о переводе в военный госпиталь, и больше я его никогда не видел.

Мне до сих пор кажется, что я в любой момент могу набрать номер и позвонить дяде Джо. Кажется, просто здесь, в Лондоне, дяди временно нет. Хотя умом понимаю, что его действительно нет. Таких людей больше не делают, мы утратили этот рецепт.


Конец ознакомительного фрагмента

Если книга вам понравилась, вы можете купить полную книгу и продолжить читать.