Чарли Джейн Андерс

[© Пер. Я. Красовской, 2016.]

Рассказ Чарли Джейн Андерс «Six Months Three Days» попал в шорт-лист на премию «Небьюла» и премию Теодора Старджона. Ее произведения публиковались в «Mother Jones», «Asimov’s Science Fiction», «Tor.com», «Tin House» и т. д. Она — исполнительный редактор в io9.com и ведет читательскую серию «Writers With Drinks» в Сан-Франциско. Смотрите charliejane.com.

Давай! Давай!

Я прекрасно помню, как папочка сбросил меня с крыши. Это мое самое раннее воспоминание. «Мальчик должен учиться падать», — крикнул он маме, схватил меня за шкирку и разжал пальцы. Пока я летел, он выкрикивал указания, но я ничего не разобрал. Мне было года четыре-пять. Брат поймал меня на лету одной рукой, другой шлепнул по заду и опустил на газон. Затем снова потащил меня на крышу. На этот раз я не упирался.

От папочки я узнал, что люди делятся на два сорта: одни просто летят вниз, другие летят вниз, охваченные огнем.

Папочка работал каскадером. Он здорово смахивал на актера по имени Джаред Гилмор, который снимался в каком-то телесериале еще до моего рождения, и вбил себе в голову, что Джареду суждено стать кинозвездой боевиков, а он, мой папочка, станет его личным дублером и «экранным протезом». К сожалению, Джаред не отвечал на письма и электронные сообщения. Тогда папочка стал настойчивей; в результате ему запретили приближаться к Джареду на сколько-то десятков метров, а потом внесли в «черный список». Теперь он сидел в глуши и ставил трюки для телепередач об автокатастрофах. Мама занималась вводом данных, чтобы частично оплачивать аренду дома. Папа твердо считал, что мы с братом должны знать разницу между настоящим и постановочным ударом и уметь их принимать.

Жилось мне скучновато — до школы. А в школе было клёво! Скользкие вощеные полы, игра в вышибалу, хулиганы с вот такенными локтями, войнушки в столовке. Войнушки! В столовке! Я бы сидел в школе по двадцать часов в день. Даже по двадцать три! Мне и одного часу хватает, чтоб выспаться. Я не знал, кто я и зачем, пока не пошел в школу. А про учителей, которых надо слушаться, я сказал? В школе были учителя! Представляете?!

Обожаю учителей! Они тебе — «белое», ты им — «черное». Веселуха! Когда меня вызывали к доске, я вскакивал с места и тут же цеплялся за что-нибудь ногой, или случайно ронял ластик в штаны, или шел не туда и с грохотом натыкался на башню из пластмассовых молекул. Ластик в штанах — это вообще умора! Про меня говорили, что я гиперактивный. И пичкали риталином. Ох уж этот риталин-тили-лин! От него меня еще больше колбасило, и я то и дело валился с ног. Поднимался — и снова бряк на пол. Про меня говорили «с дуба упал». Да что там с дуба — я и откуда повыше могу. Проще пареной репы! Серьезно, сами попробуйте. Падать прикольно!

Хулиганы быстро прошарили, что чморить меня бесполезно: я вгоню себя в гроб и без их помощи. Они подставляли мне ножку — для меня это был отличный повод устроить общую свалку, попав ногой на чей-то скейтборд, пронестись по коридору, опрокидывая стеллажи с книгами, разбрасывая портфели, и, наконец, врезаться в тележку уборщика. Дым коромыслом, всё вверх дном, разброд и шатание. Сыровато. Чувство композиции у меня отсутствовало напрочь. Я до трех утра смотрел комедии с Бастером Китоном, Гарольдом Ллойдом и Джеки Чаном, прячась под одеялом с допотопным родительским ноутбуком. Безопасность прениже всего!

Для Рикки Артезиана я стал бельмом на глазу. Рикки — здоровенный детина с квадратной челюстью — в пятом классе на месяц отправил сверстника в травматологию. Тот имел глупость сказать, что только кретин не мог решить контрольную задачку по химии. Прошло несколько недель, и в один прекрасный день Рикки припер меня к стенке в раздевалке и исчеркал маркером руки и ноги — чтобы позже сломать. Когда он вышел, по школе пробежал шепоток: «Рикки пометил Рока Мэннинга!»

На переменах я ныкался, а после уроков побежал домой, отмахав на своих двоих все три мили, только чтоб не ехать на автобусе. Рикки наверняка попытается загнать меня в угол, чтоб я не ушел, рассудил я, и с тех пор избегал закрытых помещений. В туалет я лазил через вентиляционную шахту, которая была прямо над кабинкой, так что меня никто не видел. Но когда я сидел в шахте, сердце у меня колотилось, как безумное. Это длилось месяцами. Моя жизнь обрела цель — не попасть в лапы к Рикки Артезиану.

Однажды на переменке я поддался порыву и выбежал на площадку, где под присмотром учителя играли остальные ребята. Я держал ушки на макушке, но вдруг огромная пятерня сгребла меня в охапку и вздернула вверх. Я беспомощно затрепыхался. Толстые пальцы разжались, и я повалился навзничь, но только собрался встать, как Рикки на меня цыкнул. Я лежал, не рыпаясь, хотя насчитал двадцать семь способов улепетнуть. Рикки занес надо мной ногу в ботинке и — хрясь! — одним движением сломал мне плечевую кость. «Наконец-то перестанет мельтешить», — бросил он, удаляясь. Когда кости срослись, я снова мотался по школе, как электровеник, но Рикки меня больше не трогал.

За исключением этого досадного эпизода в школе была не жизнь, а малина. Мои выходки шли на ура, но общением мне никто не докучал — лучший вид человеческого общения, без подвохов. Остракизм и преклонение — две стороны одной медали. Когда на меня не смотрели, я воображал себе грандиозные бандитские разборки и инопланетные вторжения. Прошло несколько лет. Мама пыталась запихнуть меня в балетную школу, папа — заинтересовать трюками всерьез, по примеру Холмана. Брат все свободное время проводил в тренировках, готовясь вступить в армию. Это был его собственный социально приемлемый вариант бунта против отцовского авторитета.

Салли Хамстер запустила в меня кирпичом. Прямо в голову. Я практически не замечал этой новенькой, разве что отметил про себя ее громадный рост и мясистые, как у морячка Попая, руки. Я нутром почуял, что в меня летит кирпич, и лишь потом услышал, как он свистит на подлете. Поднялся шум. Может, Салли хотела, чтоб ее вышибли из школы, а может, это она так заигрывала. Кирпич оцарапал мне макушку, и я полетел вместе с ним прямо на ребят, играющих в баскетбол, потом завертелся и заскользил на полу. На лбу выскочила шишка, но я поклялся, что бросил кирпич сам в себя. К тому времени директор школы готов был поверить во что угодно.

Намек на комиксы Херримана про сумасшедшего кота и мышь с кирпичом я уловил лишь годы спустя, но мы с Салли крепко подружились. Нам обоим нравилось, когда и больно, и смешно. Мы выдумывали смешные выходки с сервировочными тележками и невероятные автокатастрофы, обсуждая детали на переменках, перебрасываясь смсками на уроках и дома. На полупустой парковке соседнего супермаркета Салли часами отрабатывала со мной знаменитый трюк Джеки Чана — пролезть через откидной бортик тележки и выпрыгнуть из нее.

Боевыми искусствами я не владел, но вскоре смог легко уворачиваться от несущейся на меня тележки. Мы отправились в гипермаркет, стоявший на отшибе, откуда нас выперли «за хулиганство». В меня летели полотенца, с грохотом катились бочонки, а Салли командовала: «Жди, жди, жди… Давай! Пригнись! Прыгай! Корпус влево, бедра вправо!». Она вбила себе в голову, что усадит меня в шпагат, и несколько месяцев каждый божий день растягивала мне ноги, прижимая к полу с такой силой, что я орал от боли.

Ее родители были людьми с амбициями; по их мнению, Салли следовало готовиться к поступлению в Гарвардский университет, а не водить дружбу с гуттаперчевыми мальчишками вроде меня. Пару раз я бывал у них. Стены в их доме увешаны изображениями Будды и Девы Марии. Миссис Хамстер угощала нас рогаликами и, колдуя над пуншем, рассуждала, что слыть школьным клоуном, должно быть, очень весело, но Салли нужно больше заниматься. Мои предки тоже не были в восторге от моих выходок и ставили мне в пример Холмана, который вовсю готовился к военной карьере.

В девятом классе Салли обзавелась видеокамерой. Подарок прихиппованного дядюшки, повернутого на музыке «техно». Салли с ней не расставалась, на лету монтируя отснятый материал на мамином ноутбуке. Через месяц мы выложили в Интернет наш первый видеоролик-пятиминутку под названием «Тихопитель силовепедов» — намек на какой-то итальянский фильм, который нравился Салли. Мы решили поджечь старый велотренажер — «силовепед» — с фальшивым счетчиком пробега и «сбросить» его с обрыва вместе со мной. Идея мне понравилась.

Вспомнить сюжет «Тихопителя» я так и не смог, помню только про собак-ниндзя и пончики со взрывчаткой. Как и большинство наших ранних короткометражек, это была дикая смесь постановочных трюков и форменного безобразия. Салли решила, что мама не станет скучать по «силовепеду», который больше года пылился в чулане.

Мы отсняли длинный эпизод, как я мчусь на «силовепеде», уклоняясь от летящих в меня камней (при монтаже Салли превратила их в пылающие метеоры). Я крутил педали, пригнувшись, привстав, съехав набок, крутил педали руками, забросив ноги на руль, и так далее. Мы втащили «силовепед» на дуб, который рос во дворе у Хамстеров, я взгромоздился на сиденье и «съехал» по стволу вниз, бешено крутя педали, как будто вот-вот взлечу. После того вертеть педали почему-то стало значительно сложнее, но Салли удалось меня убедить, что я всего-навсего потянул связки, потому что все еще мог двигать пальцами и к тому же пролежал в отключке всего каких-нибудь пару минут.