Часть I

Джон Род

Смерть в Хорсли-лодж

По лицу министра внутренних дел нельзя было определить, как именно повлияли на него известия. Этот крупный и грузный мужчина больше походил на фермера, чем на члена кабинета министров. «Панч» любил изображать его в коротких бриджах и подтяжках, с вилами на плече. Можно было предположить, что в кабинете он занимает пост министра сельского хозяйства.

Но знавшие сэра Филиппа Брэкенторпа понимали, какой острый ум таится под неброской внешностью. А в том, что этот острый ум сейчас далеко не бездействует, комиссар столичной полиции нисколько не сомневался. Они сидели в кабинете сэра Филиппа в здании министерства внутренних дел. Из открытого окна доносился приглушенный шум уличного движения Уайтхолла, он единственный нарушал тишину, воцарившуюся после сжатого доклада комиссара.

— Комсток! — наконец воскликнул сэр Филипп. — Он упивался сенсациями, и только уместно, что его смерть станет самой крупной из них. Да, вы совершенно правы, Хэмптон. Мне нужны все факты из первых рук. Эта история непременно всплывет на завтрашнем заседании кабинета министров. Кто у вас тут?

— Боюсь, толпа, сэр, — ответил сэр Генри Хэмптон. — Сомневаюсь, что вы захотите видеть их всех…

— Я встречусь с теми, у кого есть что сообщить по данному делу. Только помните, нужны не спекуляции, а доказательства. Но перед тем как начнем, мне бы хотелось поговорить с Литлтоном, поскольку он будет отвечать за расследование. Он приехал с вами?

Высокий сухощавый Хэмптон напрягся. Вопрос прозвучал гораздо раньше, чем он предполагал. Чертовски неловко получается, поскольку сэр Филипп не из тех, кого можно отвадить увертками.

— С прискорбием должен отметить, что Литлтона не было в его кабинете, когда в Скотленд-Ярд сообщили, — ответил он.

«Незачем вдаваться в детали, — думал Хэмптон. — Литлтон, в должности помощника комиссара возглавлявший отдел уголовных расследований, может вернуться к себе с минуты на минуту и найти записку с приказом немедленно явиться в министерство внутренних дел. А тогда, — мрачно думал Хэмптон, — пусть сам выкручивается. И его история… А эта история — если верить дошедшим до комиссара поразительным слухам о его местонахождении — может оказаться весьма интересной».

Сэр Филипп, вероятно, догадался, что Хэмптон что-то утаивает от него.

— Вы отвечаете за вверенное вам ведомство, — сказал он немного сурово, — и, разумеется, дадите Литлтону инструкции, какие посчитаете необходимыми. Но хочу подчеркнуть, что смерть такого человека, как Комсток, далеко не повседневное событие. Она потребует, скажем так, особых методов расследования. И по причинам, которые едва ли следует вам называть.

По отстраненному взгляду сэра Филиппа можно было предположить, что он мысленно обращается к более широкой и значительной аудитории. Хэмптон подумал, не видит ли начальник перед собой кабинет министров или палату общин. Убийство, если это убийство, такого человека, как лорд Комсток, стало событием мирового масштаба. Газеты, которыми владел миллионер, обладали влиянием, много превосходящим их реальную стоимость. Вдохновленные самим Комстоком, они часто претендовали на роль истинных вершителей судеб Британии как внутри страны, так и за ее пределами. Правительства приходили и уходили, каждое со своей взвешенной политикой. Концерн «Комсток-пресс» покровительствовал им, их игнорировал или обрушивался на них, повинуясь сиюминутной прихоти лорда Комстока. В этом его политика была фиксированной и неизменной.

Такое утверждение, возможно, поразит тех, кто помнит, как стремительно и часто менялось мнение редакции «Утреннего рожка». Но политика лорда Комстока учитывала благополучие не государства и сограждан, а лишь его самого. С непоколебимой настойчивостью она продвигала одну-единственную цель — увеличение стоимости рекламных страниц изданий. Самым надежным путем этого добиться было увеличение тиражей, заманивание читателей покупать издания «Комсток-пресс». А лорд Комсток твердо знал, что прекрасный способ привлечь читателей, — газетная шумиха, причем чем экстравагантнее, тем лучше.

А потому шумихи — с ошеломительной стремительностью — следовали одна за другой. Из поднятых в настоящее время особое внимание привлекали две. Чтобы иметь успех, газетная кампания должна обрушиваться на кого-то или на что-то, желательно незыблемое, ставшее неотъемлемой частью жизни читателя. В качестве первого объекта нападок лорд Комсток выбрал христианство.

Но он был слишком ушлым журналистом, чтобы просто нападать. Его наступление на христианство не имело ничего общего с иконоборчеством большевиков. От христианства следует отказаться не потому, что оно угрожает социализму, а из-за того, что христианская цивилизация потерпела крах. Трясина экономической депрессии достаточно ясно это продемонстрировала. Христианство отменило концепцию республики Платона с ее единственным и логичным решением всех проблем, одолевающих Содружество. «Назад к язычеству!» — таков был лозунг, и «Утренний рожок» ежедневно посвящал немало статей доказательствам того, что единственно этим способом возможно исцелить нынешнюю экономическую депрессию.

Один противник, даже такой внушительный, грозный, как христианство, не мог удовлетворить бунтарского духа лорда Комстока. Он искал второго и нашел его в лице лондонской полиции, — на его выбор повлияло главным образом то, какое уважение вполне заслуженно вызывает данное ведомство. Главным предметом обличений «Комсток-пресс» сделался Скотленд-Ярд. Он, мол, неэффективен, плохо управляется и коррумпирован. Его следует реформировать. Десяток репортеров уголовной хроники и криминалистов «Комсток-пресс», людей, умеющих работать головой, стоят всей столичной полиции и ее изощренного аппарата, которые являются тяжким и бесполезным бременем для налогоплательщиков.

Временами случается, что за совершенным преступлением не следует арест. В этом «Комсток-пресс» увидел свой шанс. Без оглядки на значимость того или иного дела и чувствуя собственную безнаказанность, поскольку правительственное ведомство не может дать отпор, «Утренний рожок» и его вечерний побратим «Вечерний горн» обрушивали потоки брани на отдел уголовных расследований, начиная с помощника комиссара и заканчивая самым скромным его подчиненным. И последняя статья — эхо вызванной ею бури еще клокотало — вспомнилась министру внутренних дел, пока он задумчиво выводил изощренные геометрические узоры на промокашке.

Тень лорда Комстока темным крылом накрыла обоих мужчин, сидевших в кабинете под палящим зноем июньского полдня. Словно в углу притаился невидимый призрак этого человека, властный, презрительный, отравляющий воздух ложью. Факт, что в этот момент он лежит мертвый в своем загородном доме Хорсли-лодж, казался совершенно невероятным, и требовалось время, чтобы его осознать. Отсюда, вероятно, и тишина, снова повисшая в кабинете.

Нарушил ее сэр Филипп.

— Вы знали его лично? — вдруг спросил он, не отрывая взгляда от загогулин, которые все еще выводил.

— Видел довольно часто и говорил с ним раз или два, — ответил комиссар, — но не стану утверждать, что я знал его.

— А я знал, — протянул сэр Филипп. По его тону могло показаться, будто его больше интересуют каракули, чем тема разговора. — Во всяком случае, знал о нем столько, сколько он готов был предать огласке. Не так-то трудно это было. У него имелась только одна тема разговора. Во всяком случае, с мужчинами. Мне дали понять, что его беседы с женщинами были более личного свойства. И тема эта — он сам.

С бесконечным тщанием он провел линию, соединяющую вершины двух треугольников. С явным удовлетворением изучив результат, поднял голову и уже энергичнее продолжил:

— Лорд Комсток любил говорить о себе и своих достижениях, до какого-то момента. Сами можете догадаться. Контраст между тем, кем он был, и тем, кем стал. Слушая, невозможно было им не восхищаться, как бы на самом деле он ни был противен. По-своему, Хэмптон, он был весьма способным человеком, от этого никуда не деться. Способным и сильным, с врожденной безжалостной тягой к успеху. Вы, конечно, знаете, как лорд Комсток начинал?

— Насколько я слышал, с низов, — откликнулся комиссар.

— Его отец работал на заводе где-то на севере. Порядочный и респектабельный человек, насколько я понимаю. Совершенно непохожий на нашего Комстока. Экономил и перебивался кое-как с одной-единственной целью — вырастить джентльмена из своего шалопая-сынка. Ему повезло, что он не дожил до сего дня и не увидел, к чему привели его старания. В общем, отец послал сына в школу в Блэкминстере. Одному богу известно, что это было за пугало, когда он туда попал. Но окончил он ее старостой школы.

— Мозгов ему и тогда было не занимать, — заметил комиссар.

— Мозгов или решимости. Но потом пробел. Комсток исчезает из виду — то есть ничего про себя не рассказывает. Никто не слышал, чтобы он упоминал промежуточные годы. Ступеньки лестницы от нас скрыты. Снова Комсток появляется в ореоле славы как лорд, по слухам, миллионер и владелец нескольких желтых газетенок. К тому же амбициозен. Дело жизни пока не завершено и все такое. А теперь вы говорите, он лежит мертвый в своем загородом доме, в Хорсли-лодж. Никогда там не бывал. Насколько я понимаю, гостей-мужчин там не жаловали.