Я навёл. И нажал.

«…опять придёт пьяный. Может, уснёт, как вчера? А Верка дура… Сколько раз я ей говорила — не женится он на тебе! Дотянула до четвёртого месяца… Курей и картошку я в пакет положу, а пиво? Надо ж налить во что-то…»


— Блин, — сказал я, выдёргивая наушники. — Что за фигня?!

— Проникся? — глумливо ухмыльнулся Серёга. — Тогда пошли!

По дороге я некоторое время размышлял о полезных и бесполезных изобретениях.

— А если навести на иностранца?

— Да то же и будет! — заверил изобретатель. — Это ж не слова, а поток сознания, так сказать. Ну, с иностранцами не так гладко получается — они всё-таки думают малость иначе.

— Ценная штука. Ежели её внедрить, то куча учителей иностранного языка останутся без работы. А уж как обрадуются следственные органы!

— На самом деле всё ещё хуже, чем ты думаешь, — сказал, погрустнев, Серёга. — Так что никуда я данную штуку внедрять не буду. Это — для моего личного пользования. Принцип я с одного приборчика слизал. Вот тот берёт по-настоящему и даже интерпретирует. А этот так — по верхам только, не высказанные вслух слова цепляет и не больше.

Что-то было у Шефнера про пещеру должника. Связи никакой, но именно такая ассоциация у меня возникла, когда я оказался в Серёгином логове. Это было первое впечатление. А второе — вот так и должен жить нормальный человек!

Это была угловая однокомнатная квартира на верхнем этаже панельной хрущёвки. Окно выходило в жизнерадостную стену новодельной многоэтажки из серии уплотнительной застройки. При всём при том, тут было тихо, следы протечек на потолке отсутствовали. Обои, правда, кое-где от стен отстали и свисали вниз, свернувшись рулончиками, но это только сверху. А внизу было вполне уютно — шкафы, стеллажи, кипы книг, компьютерное «железо» и провода, провода, провода… Где-то среди всего этого угадывался топчан, от него вели проходы в санузел и на кухню — к плите и раковине. Дичь, конечно, но я подумал, что и сам бы так жил, если бы…

— Проходи, располагайся! — гостеприимно сказал хозяин. И добавил без всякого пафоса: — Где сможешь.

— И что ж ты так живёшь? — вежливо спросил я. — Ты ж всю жизнь был талантливым и вундеркиндом. Не мог хоромами обзавестись на старости лет?

— Мог, — вполне серьёзно ответил хозяин, роясь под тумбочкой в поисках лишних тапочек. — И обзавёлся. Два раза. Потом бросил — пустое дело.

— Это почему же?

— А потому! Какой смысл в хоромах для меня лично? Всё равно всё отнимут, а я отдам. Просто не смогу не отдать. Вот такой я человек!

— Не понял?!

— Да всё ты понял! Сам такой же! Ну, куплю я квартиру или коттедж построю. Сразу жена, дети, тёща, тесть… А их надо обустроить, что-то им надо дать. Ну, можно, конечно, и не давать, но они ж хотят, а отказать я… Ну, короче, в лом мне это. Два раза обламывался — больше не хочу. Вот я тут живу — на это гнездо желающих нет, если только какая иногородняя чувиха позарится.

— А мало их, что ли?

— Много их, Вова, ох, много, — вздохнул приятель. — А я ещё не старик, сам понимаешь. Стараюсь на ночь никого не оставлять, но они ж цеплючие! Вот и думаю: может, студию сделать? Снести в сортире стенку и объединить с гостиной! Представляешь?

— Представляю. Однако думаю, это не поможет. Наоборот.

— Тьфу на тебя! — сказал Серёга и швырнул мне шлёпанцы. — Уж и помечтать нельзя!

— Мечтать не вредно! — заметил я и вернулся к реалиям жизни: — На хрена ж ты меня сюда затащил? У тебя что, сосиски и пиво есть?

— Не-а, только пельмени, — ухмыльнулся приятель. — А ты что, сюда жрать пришёл? Ща я над тобой эксперименты делать стану, понял?

— А пельменей сначала дашь? — безнадёжно вопросил я, усаживаясь на хозяйский топчан.

— Хрен тебе, а не пельмени! — буркнул Серёга. — Ложись на койку, надевай прибор! Да не ссы, не помрёшь!

Почему-то мне совсем расхотелось ругаться и качать права. Фиг-то с ним!

— Ну, лёг… Ну, надел… И что?

— А теперь расслабься и тихо-мирно вспоминай сегодняшний день. С самого начала. Вот ты проснулся в супружеской койке…

Смешно, но под этим колпаком с какими-то липучками внутри было уютно и хорошо вспоминалось. Однако долго расслабляться мне не пришлось:

— Стоп! Хорош! — проорал Серёга. — Будем глядеть, что получилось!

— Ну, гляди, — пробурчал я, усаживаясь на лежанке. — Что там может быть хорошего?!

— Озвучиваю! Слушай:

«Осмотр постоянного местообитания после пробуждения — облупленный потолок, стены с отлипшими обоями, грязные окна — вызвал у субъекта острую негативную реакцию. Причина (краткий вариант):

Дочеловеческие предки Homo sapiens, как и многие животные, обустраивали гнёзда или жилища — постоянные или временные. Этот инстинкт очень древний, настолько древний, что в мозгу есть даже определённый участок, отвечающий за «дом», «убежище». В данном случае размеры, отделка и удобства жилища имеют второстепенное значение. Главное, чтобы жизненное пространство было автономным, а его наполнение ориентировано на удовлетворение потребностей именно данной особи и никакой другой. Если такого дома-убежища особь не имеет или оно его не устраивает, возникает чувство дискомфорта — осознанное или неосознанное, вплоть до патологических изменений в психике. Сила потребности в доме-убежище, требования к нему у Homo sapiens формируются в детстве, но сама потребность является врождённой. В процессе социального развития особи возможны подмены и замещения».


— Доволен? — хмыкнул Серёга. — Что тут не так?

— Всё на месте, — кивнул я. — Прибор однозначно подтвердил, что вода мокрая, а огонь горячий. И что?

— Ну, не всякий огонь может быть горячим, — пожал плечами приятель. — Вам — гуманитариям — этого не понять. Но прибор тебя правильно дешифрировал?

— Конечно, правильно, — вздохнул я. — С жильём проблема. И никакого просвета: я-то хочу жить один, а метры нужны детям, поскольку им пора заводить семьи и размножаться. Но это — общечеловеческая проблема, о ней ещё классики писали. А нового что?

— Ах, тебе новое надо?! Ну, надевай шлем и вспоминай дальше. Вот ты проснулся сегодня утром, обозрел свою халупу и тебе она не понравилось. А потом? Только не много — мы пока только пробуем!

— Ну, сейчас…


…Туалет оказался занят, ванная заперта изнутри. Минут через десять щёлкнул шпингалет, из сортира появился заспанный юноша.

— Ты там что, книжки читаешь?! — накинулся я.

— А чо ты орёшь-то?.. Задолбал, папа!

— Я ору?! Слушай, ради того, чтобы ты рос сытым и грамотным, я отказался от докторской! Я десять лет занимался хрен знает чем! И что я имею в итоге?! Грязные тарелки на кухне?! Замок в двери сломан, кран на кухне течет — это я чинить должен?! Чтобы ты мог спокойно сидеть всю ночь у компьютера, да?! Тут тебе что, гостиница?! Не хочешь жить по-человечески — сваливай! Полкухни завалено мусором — это я его выносить должен?! Мало я твоих пелёнок когда-то перестирал?! Мало я халтур переделал, чтоб за твою учебу платить?!

— Ох-хо-хо… Как же ты достал… — вздохнул юноша. — Я что, просил меня рожать? Мама говорит, что это было твоё решение! А с твоими халтурами, докторскими и разгрузкой вагонов ты бы уж лучше молчал! Другие из своих кабинетов не вылезали и красиво жили! А ты что?

— Ну, спасибо, сынок…


— Стоп! — сказал Серёга и азартно потёр ладони. — А теперь посмотрим, что мой прибор скажет!

— Слушай, — вяло возмутился я, — может, пожрать дашь? Говорил, у тебя пельмени есть…

— Ага! Иди, ставь воду кипятиться, а я на экран результат выведу. Кастрюля под столом слева. Помой, если грязная…

Газ на плите я зажёг, кастрюлю с водой поставил. А Серёга сидел в закутке между шкафом и стеллажом. Его толстую рожу подсвечивали три экрана сразу, он сатанински улыбался:

— Получилось! Воспринимай!


«Практически нейтральное поведение сына вызвало у субъекта острую негативную реакцию, выплеск агрессии. Причина (краткий вариант):

Имеет место неосознанная попытка реализовать очень древний (ещё дочеловеческий) инстинкт изгнания самцом-доминантом подросших сыновей из общности. Инстинкт характерен для очень многих млекопитающих, ведущих групповой образ жизни. При переходе к производящему хозяйству (неолиту) у Homo sapiens данный инстинкт частично заместился другим — инстинктом укрепления сыновьями семьи как производственной ячейки. У животных и людей, не изгоняющих молодых самцов, последние обычно развиваются не полностью, часто оказываются исключенными из репродуктивного процесса».

— Угу, — сказал я. — А медведи, особенно белые, вообще собственных детёнышей жрут за милую душу — по телеку показывали.

— Медведи ведут одиночный образ жизни! — поучающим тоном заявил Серёга. — Они нам не пример. Вода вроде закипела — иди, засыпай пельмени. Только посоли сначала!

— Слушай, а что ты загрузил в свою машину? — поинтересовался я, вернувшись с кухни. — На основе кого оно у тебя думает?

— На основе всех богатств, которые выработало человечество! — гордо заявил изобретатель и начал перечислять: Юнг, Фрейд, Лобок, Лоренц, Дольник, Добровольская, Протопопов, Марков, Бутовская, Вишняцкий…

— Угу, — кивнул я, дослушав список. — Только Буровского и Щепетова не хватает!