— Услышала я тебя. Ты хлеб к кусту протяни, а его он уже сам возьмет.
Пест протянул руку с хлебом к ближайшему кусту. От куста потянулись ветки, и, подхватив хлеб самостоятельно, он начал совать его целиком в рот, который тут же сформировался из листьев. Лицо на кусте лучилось удовольствием, а сам хлеб в виде крошек падал на землю.
— Негоже, баб Акилур, хлеб на землю бросать!
— В лесу можно, но только хлеб аль другие угощенья для хозяина леса. Сам он пищу мирскую не ест, а вот зверь мелкий какой аль птица едят. Зверь сыт и другого зверя не ест. От того и хозяину леса радостно. Зверья много? Значит, и сила его больше. А коль слишком зверья разведется, то голодно им станет скопом. Тогда они все подряд есть начнут и сила хозяина леса меньше станет. Ни ягод в лесу не останется, ни грибов.
— Услыхал я тебя, баба Акилура, — задумчиво произнес Пест.
— А дело у нас будет непростое. — Старуха подошла к мальчишке и провела по лицу шершавой ладонью. — За дело это я прощенья у тебя прошу, Пестушко, но без этого нельзя с духами общаться и жить по правде… Двенадцать зим всего отмерял, и рано тебе такое знать, но чую я, что нельзя тянуть… Пора… Ходь за мной след в след и не вздумай повернуть.
Акилура повернулась и пошла прочь от Песта. Тот тревожно покрутил головою и пошел за ведуньей след в след.
— Веди, лесной хозяин, веди… — бормотала себе под нос старуха, а Пест старался не замечать, что мимо него несутся контуры деревьев и кустов. Он изо всех сил концентрировался на ногах ведуньи и наступал туда, где была ее нога. В конце концов, спустя несколько минут Акилура остановилась.
Они стояли на краю поляны. У Песта не получалось взглянуть в глубь поляны. Впереди было словно облако черное, которое скрывало центр поляны. Пест по привычке, привитой Акилурой, начал медленно втягивать носом воздух. Не прошло и пары секунд, как он замер, словно громом пораженный. Он даже дыхание затаил.
— Что чуешь, Пест? — спросила старуха его, но не получила ответа. Пест стоял замерев, а повязка на глазах начала мокнуть. Акилура подошла к Песту и погладила его щеку, по которой уже текли слезы. Почувствовав влагу на руке, она поднесла руку к лицу и попробовала языком. Замерев от осознания того, что это были слезы, она несколько ударов сердца не отводила руку от лица.
— Черный бок… — еле слышно произнес Пест. Сглотнув, он продолжил шепотом говорить: — Я запах узнал. Так наш пес пах, когда мы его нашли. Он чумку подцепил и в околице помирать не стал, а ушел прочь от села… Это смерть так пахнет?..
— Ты прости старую, но ты это знать должон. Так пахнет смерть, когда в муках умерло живое. — Акилура молча постояла, но затем сиплым голосом произнесла. — Нам с тобой в черное облако войти надо, Пестушко…
— Не хочу, баба Акилура!.. Единым молю, давай не пойдем туда? — Пест шмыгнул носом и утер его кулаком.
— Надо, Пестушко… Надобно дело доделать… Ты за мной след в след иди. Чтобы ни видал ты там — не вздумай слово молвить, только ко мне обращайся. Чтобы не увидел ты — не беги! Коль худо станет совсем — меня за руку возьми! Вразумел?
— Вразумел! — Пест еще раз шмыгнул носом и кивнул головой.
Они пошли потихоньку. Слепая скрюченная старуха с клюкой и мальчишка с повязкой на глазах. По мере продвижения в глубь черного облака Пест начал морщиться. Запах становился нестерпимым и сам лез в нос. Они прошли почти всю поляну насквозь, когда Пест начал различать неровные силуэты. По мере приближения они становились все четче, а когда подошли на расстояние в несколько шагов, до Песта начала доходить картина, что тут произошла.
Прямо перед ногами Песта лежал размытый контур девушки с толстой, длинной косой. Девушка лежала на земле в неестественной позе на боку. Лицо было открыто, и Песту были видны приятные черты лица, но так как все вокруг было чёрно-белым, он не видел глаз. Лишь темные провалы на их месте. Рядом с этой девушкой сидела на земле точно такая же девушка. Он еще раз взглянул на лежащую девушку и на ту, что сидела. Мальчишка готов был поклясться, что это была одна и та же девушка. На девушке не было заметно одежды. Ни на одной. Девушка, которая сидела, поджав ноги к груди, раскачивалась взад и вперед. Взгляд ее не отрывался от той, что лежала. По крайней мере Песту так казалось.
— Обойди ее, — еле слышно произнесла Акилура.
Пест послушно начал ее обходить. Зайдя со спины лежащей девушки, он впервые увидел что-то цветное. Это была кровь.
Все ягодицы девушки были в крови, а на спине, у правой лопатки, была большая глубокая рана, из которой под девушкой натекла небольшая лужа крови. В ране виднелись красные мышцы и белая кость позвоночника.
Песта стало потряхивать. Руки мелко дрожали, а сознание отказывалось принимать то, что предстало перед его взором-душой.
— Худо мне, баба Акилура! — прохрипел Пест. Ведунья не сказала ни слова. Она подошла и взяла руки Песта, положив их себе на правое плечо.
— Делай упражнение, которое с камнями делал! Только теперь думай, что по капле в меня силу вливаешь! Делай! Легче будет! — Старуха сделала пару шагов к сидящей девушке и, приблизившись, погладила ее по голове. — Деточка! Как тебя звать?
— Я не помню… — ответила девушка всхлипывающим голосом.
— Мы вот в царстве Гинея живем. Самая большая река в округе Уль, а наше село зовут Село Ведичей. Отрок вот из рода Подова. А как твое село кличут?
— Куприяны мы…
— А род твой как зовут? — Акилура продолжала гладить сидящую девушку по голове, выспрашивая ее.
— Калимов род мой… — всхлипывая произнесла девушка.
— А кто с ней это сделал, знаешь? — Старые морщинистые руки с набухшими пальцами указывали на лежащую девушку. Пальцы мелко дрожали. Девушка не ответила, а принялась завывать и с еще большей силой раскачиваться.
Акилура отстранилась от девушки и обратилась к Песту:
— Повязку сними, Пестушка.
Пест послушно снял повязку и увидел, что они находятся на краю поляны в высокой траве. Под ногами изломанной куклой на боку лежала девушка. На спине была огромная, запекшаяся рана, но спина в крови перемазана не была, а вот ягодицы напротив были перемазаны в крови.
— Что сказать можешь?
— Дурно мне… — прошептал Пест и тут же срыгнул желчь на землю.
— Знаю! Ты глазами смотри и, что видишь, мне говори!
— Девица мертвая лежит… Одна… — Пест умолк, не зная, что еще сказать.
— То и без молодого глаза ясно. Вторая — это душа ее. Трава рядом примятая?
— Не примята.
— Значит, тут ее не валяли. Что еще видишь? — Акилура пыталась унять дрожь, взявшись за клюку обеими руками.
— Ягодицы ее в крови и на спине рана большая, рубленая. Топором такую не сделать.
— На ягодицах кровь со спины набежала, или нет? Как вразумеешь?
— Не со спины то кровь и светлее она той, что на спине.
— Насильничали значится… и не тут. Трава не примята, а рана та не от топора — это ты верно вразумеешь. От меча она. Кто с мечом ходит?
— Только благородного роду люд… — сглатывая слюну, ответил Пест. Его живот снова сводило судорогой. — Дурно мне, баба Акилура!
— То, что дурно, я вижу, — сказала Акилура, хмурясь. — Хозяин лесной! Девку к себе прибери. Все едино тебе хлеб, да мертвому покой…
В этот же миг трава зашевелилась и разошлась под ней. Девушка осталась лежать не на примятой траве, а на сырой земле. Тело девушки начали обвивать корешки, и уже через минуту она совсем скрылась, оставив после себя небольшой холмик.
Акилура с Пестом направились в обратную сторону. По дороге Акилура начала наставлять Песта.
— Ежели человек в муках помер, да пуще того — не своей смертью, тогда его на капище сельском хоронить опасно. Каждый раз, когда будешь предков звать, дух мученика являться будет. Он и грусть с тоской навести может и в тебя со злости вселиться. Потому сошлись на том мы со старостами, что ежели за околицей помер человек — мы его на капище предков не хороним. Но в лесу аль у дороги кого найдем — всех в землицу закапываем. Всяко бывало, да и по сей день у Дорожичей дух на капище живет. До того злой был, до того месть любил, что жизни ему после смерти спокойной нет. Все норовит роду кузнечьему козни строить.
— Баба Акилура, а со второй девкой, что стало? — Пест утер нос, шмыгнув.
— В царство мертвых отправилась…
— Почему мы на могиле девки той знак единого не поставили? — В голосе Песта царили нотки безразличия.
— Не ставят таких знаков за околицей. Если придет колдун да ворожбу свою темную на могиле сотворит, то через луну оттуда ходячий мертвец поднимется. А так нет могилы. Один холм. Поди разбери, кто тут лежит.
Пест почти всю дорогу молчал, а старуха все старалась отвлечь на себя внимание и переключить Песта с грустных мыслей. Когда они подошли к лесу, Акилура обернулась и обратилась к Песту.
— Уж прости меня, Пестушко, что детство твое забрала, но так надо было. Нет у тебя права не на беготню дворовскую, ни на жизнь праздную. Такова доля твоя. За тобой люд стоит, и от тебя зависеть будет, переживем зиму аль единому души отдадим.
— Что ж сразу помирать-то? — спросил Акилуру Пест. Лицо не выражало никаких эмоций, а взгляд упирался в землю у ног.