Степан Кулик

Третий не лишний

O szczęście trzeba grać vabank,
Z fortuną tak to zwykle bywa,
Kto nie naraża nigdy się na szwank,
Ten głównej stawki nie wygrywa…

J. Chmielnik. Jeszcze raz Vabank

Хочешь выиграть счастье — иди ва-банк.
С фортуной так всегда бывает.
Кто не согласен проиграться в пух и прах,
Тот главный приз не получает…

Часть первая

Нулевая фаза. Обратный отсчет

Иная реальность. Время местное

Глава первая

Там на неведомых дорожках

Что это было, Бурый не понял. Мгновение тому Леонид ощущал затылком упругость подголовника лабораторного кресла, потом — шершавую твердость полуразрушенной стены. Ярчайшая вспышка, от которой до сих пор круги перед глазами, и…

…он стоит на пригорке у обветренного до полной утраты формы, древнего придорожного камня. Коими с дохристианской эпохи обозначали перекрестки или указывали направление пути. Проложенная рядом гораздо более новая каменная мостовая, в стиле via romea, вряд ли нуждалась в древнем указателе, но и сносить его строители не стали. Достопримечательность.

На дворе раннее летнее утро. По левую руку только-только выползало из-за горизонта солнце. А прямо и вниз — водопадом шумел городок, больше похожий на старинную часть какой-нибудь Тортуги, чем на современный поселок.

Почему Леониду на ум пришло именно такое сравнение? Наверное, потому что в пиратских поселениях самая важная часть — место, где можно сбыть добычу. А на вырученные пиастры и дублоны приобрести что-нибудь другое. Более необходимое в домашнем хозяйстве. Например — бочонок рома.

Так вот этот самый базар начинался прямо у подножия пригорка, буквально прижав стекающую вниз дорогу. Натуральный стихийный рынок. Беспорядочное смешение лавочек, палаток и просто лотков. Порою торговая точка образовывалась из мешка, на котором восседал «негоциант» или баула у его ног.

За рынком виднелись дома жилого сектора. В большинстве одноэтажные особнячки, радующие глаз красными черепичными крышами и разнообразием флюгеров. От традиционных золотых петушков и стрелок до вычурных корабликов и других полетов фантазии мастеров кузнечного дела и чеканки. При этом все флюгеры указывали разное направление ветра… Даже на соседних зданиях.

Имелись в городке и более высокие постройки. Штук десять. Не храмы, насколько Леонид разбирался в культовых сооружениях, но и не жилье. Скорее, здания административно-общественного пользования. По аналогии с современностью — мэрия, банк, поликлиника, школа, участок или что-то в этом духе. И конечно же, назидательно устремленный в небеса палец пожарной колокольни.

Все та же мостовая, целая и невредимая после плотного контакта с рынком, пропетляв между домами, упиралась в причал, за которым аж до горизонта поблескивала синяя водная гладь. Логично. Как мудро вопрошали древние, зачем нужна дорога, если она не ведет к храму… или в порт.

На рейде мерно покачивались два больших судна и пяток габаритами поменьше. Еще один корабль стоял у причала. Все парусники. Те, что побольше, с тремя мачтами, меньшие — с одной центральной. Точнее определить класс кораблей Бурый не мог, не его специальность.

— «Коготь» заходи, слева! Я прикрою! Гм… Ну, ни фига себе! И что это было? Офигеть…

Леонид мог бы поклясться чем угодно, что всего полсекунды тому взирал на пейзаж в гордом одиночестве, а сейчас по другую сторону «скифской бабы», пригнувшись, словно укрываясь от кого-то, стоял Лысюк. С интересом оглядываясь по сторонам и выражая восхищение увиденным в произвольной форме.

— Японский городовой! Натуральный Содом и Гоморра!

— Всюду-то вы, господин офицер, побывали. Все видели… — насмешливо ответил Леонид, перефразируя известный анекдот. — А вот мне…

— Не знаю, где находится и как выглядит ваш Содом… — влился в мужской разговор звонкий девичий голосок. — Зато на художество французских импрессионистов это буйство красок и всех оттенков радуги очень похоже. Джину Джейниэчику [Французский художник.] наверняка понравилось бы…

— В Израиле… — объяснил Леонид. — Не в том смысле, что мы оказались в Израиле. Упомянутые Виктором Содом и Гоморра там расположены.

— Ну, а мы с вами в… игре! — с многозначительной паузой и армейской прямотой добавил Виктор. — Как и было обещано Пилюлем. С чем всех и поздравляю. Круто, ты попал на ТиВи. Ты попал… Ты звезда. Кстати о звездах… Оленька, ты в этом платье одно сплошное обаяние и очарование. Интересно, кем тебя определили? Авантюристкой, воровкой или мошенницей?

— Какая еще воровка?! — возмутилась девушка. — Сами вы…

— Работники ножа и топора, романтики с большой дороги… — дурачась, фальшиво пропел Виктор.

Но все же Лысюк был прав. Как в отношении девушки, так и в характеристике, данной себе и Леониду.

Наряженная в длинное приталенное платье из тонкого зеленого панбархата, с расшитым цветным люрексом лифом, вместо современного летнего набора — топик, шорты и босоножки на каблучке, — девушка выглядела настоящей сказочной красавицей.

Особенно стильно смотрелся витой обруч, удерживающий золотистые волосы, ставшие если не гуще, то значительно длиннее. В жизни они едва касались плеч, а сейчас свободно струились до широкого пояса с прицепленным к нему вполне увесистым кошелем.

А поскольку такая красота и богатство не должны быть беззащитными, за тот же пояс, но под правую руку, были заткнуты кожаные ножны с кинжалом. Самого ходового в мирной жизни размера. Сантиметров тридцать. И ногти почистить, и колбаску порезать, и щепу с полена настрогать. Типичная зажиточная горожанка условно-игрового средневековья.

Зато на одежде мужчин компьютер сэкономил с прижимистостью Плюшкина и прапорщика Шматко. Выбеленные солнцем, изрядно поношенные полотняные штаны и длинная рубаха навыпуск. Даже вместо обязательного пояса и то — обрывок веревки, размочаленной на концах. И ни ножа, ни кошелька. А еще, очевидно, для полного правдоподобия, оба оказались босыми.

— Я имел в виду класс персонажа, — объяснил Виктор. — Впрочем, насчет мошенницы, признаю, погорячился. Скорее всего, ты у нас торговка, а мы с Ленчиком — личная охрана и носильщики… по совместительству. Кстати, не наши ли это баулы объявились? — Лысюк указал на два объемных тюка, как раз возникших у придорожного камня. — Леонид, ты ближе. Глянь, чего там?

— Е-пере-сете!.. — вместо ответа выругался Бурый и запрыгал на одной ноге.

— Ты чего?

— На камешек наступил, — объяснил тот, поглаживая ступню. — Больно, блин! Острый.

— Как тут красиво… — девушка присела и провела ладонью по траве. — Даже не верится. Все как настоящее. Ромашки, клевер… Ой! — Оля отдернула руку и сунула палец в рот. Пососала немного и удивленно пробормотала: — А меня пчела укусила…

— Камешек, пчела… — проворчал Лысюк. — Детский сад. И не пчела, а шмель. Клевер только они опыляют. Двоечница… Ребята, хорош чудить. Вас же предупреждали: все ощущения реальные. Блин! — теперь и Виктор не удержался от восклицания. — Бодяки… Итак, напоминаю всем, кто забыл: мы участники эксперимента и сейчас не цветочки нюхаем, а лежим в лаборатории Пилюля. А то, что видим вокруг, игра, придумка компьютера.

— Уверен? — Бурый хмыкнул.

— Что ты имеешь в виду?

— А то, что мы в проекте подопытные кролики и на самом деле ничего не знаем. Нам могли показать только ту часть мозаики, которую сочли необходимой.

— Брось. Пилюлькин в роли доктора Зло? Самому не смешно?

— Согласен, Серый прокололся бы, как пить дать. Но кто сказал, что ему самому все известно?

— У тебя паранойя, дружище.

— Брек, — Оля примирительно взяла мужчин за руки. — Ребята, какой смысл в пустых предположениях? Давайте начнем играть, а там разберемся. Тем более мы все равно уже здесь.

— Слышь, Вик, а по ходу Пилюлькин хорошо сказал. Насчет хоть одного разумного члена в испытуемой группе, — Леонид улыбнулся.

Лысюк переварил слова товарища, а потом добродушно рассмеялся.

— Факт, дружище. Извини, Оля… Адаптация. Предлагаю войти в город, поискать подсказки, но пока советую ни с кем не заговаривать. Без крайней нужды.

— Почему?

— На всякий случай. Во многих играх, пока ты не зацепишь квест, мир на тебя почти не реагирует. А еще лучше, предлагаю забыть об игре. С этой минуты мы чужестранцы, оказавшиеся в неизведанной стране, где не только слова, но и жесты могут быть истолкованы превратно.

— Излагай конкретнее, не торчать же здесь вечно!

— Ищем заведение типа таверны или постоялого двора. Садимся за столик, присматриваемся к обстановке, слушаем, о чем говорят. Внемлем и вникаем…

* * *

Базар Лысюка не заинтересовал бы не только в игре, но и в жизни. Он терпеть ненавидел торговаться, считая эту процедуру унижением. Нравилось что-то — брал, какую бы несусветную цену ни заломил продавец. Не хватало денег — уходил. Не вступая в пререкания и не выслушивая торопливых заверений, что только для него сегодня готовы сделать огромную скидку и даже торговать себе в убыток…