Довольный тем, что полностью вспомнил порученные ему слова, Таралак Вид изучал стоявшего перед ним великого воина. В свете костра было видно, что он спрятал лицо в руках. Подобно ребёнку, для которого слепота приравнивается к укрытию.

Он понял, что Икарий плачет.

Хорошо. Даже он. Даже он упивается своими страданиями, сотворив из них притягательный нектар, сладостный наркотик из боли и самообвинения.

И так исчезнут все сомнения, всё недоверие.

Ибо из этих вещей не выжать безмятежного счастья.

Сверху утробно рокотал гром, небо обрушило на них потоки холодного дождя. Шторм скоро доберётся сюда.

— Я достаточно отдохнул, — сказал Таралак, поднимаясь. — Нас ждёт долгий путь…

— Это не обязательно, — сказал Икарий, скрывая лицо в ладонях.

— О чём ты?

— Море. В нём множество кораблей.

Вскоре после нападения одинокий всадник спустился с холмов. Баратол Мехар, который уже долгое время сидел на корточках, разглядывая мёртвого демона, поднялся. Его покрытые шрамами предплечья запятнала кровь. Кузнец был облачён в броню и шлем, а сейчас он достал свой топор.

Несколько месяцев минуло с того дня, как появились т'лан имассы, — а он-то думал, что они давно исчезли, ещё до того, как старик Кулат, окончательно свихнувшись, ушёл куда-то и сгинул. Он и не подозревал — никто не подозревал, — что эти жуткие неупокоенные создания по-прежнему здесь.

Группу путешественников поджидала засада — их вырезали быстрее, чем Баратол осознал, что произошло. Узнал, когда было слишком поздно. Внезапно в кузницу ворвались Джелим и Филиад, кричали что-то об убийстве рядом с деревней. Он схватился за оружие и поспешил за ними к западной дороге, но врагов не застал. Те, исполнив своё дело, ушли, оставили по себе лишь старую дорогу, усыпанную умирающими лошадьми и бездыханными телами, разбросанными так, будто попадали с неба.

Баратол отправил Филиада к старухе Нуллисс, немного сведущей в лекарском деле, а сам вернулся в кузню, не обращая внимания на Джелима, плетущегося сзади, словно потерянный щенок. Он неспешно надел доспехи. Баратол думал, что т'лан имассы были дотошными. Эти не поленились бы убедиться, что не допустили ошибок. Едва ли Нуллисс сможет как-то помочь несчастным жертвам.

Однако, вернувшись к западной дороге, он с удивлением увидел, как старуха-семачка осыпает Филиада приказами, стоя на коленях над чьим-то телом. Баратол поспешно подошёл. Ему показалось, будто Нуллисс засунула костлявые руки в тело одного бедолаги и разминает ему внутренности так, будто месит тесто для хлеба. Несмотря на эти манипуляции, её взгляд застыл на лежащей рядом женщине, которая начала стонать, взрывая ногами землю. Из неё во все стороны хлестала кровь.

Нуллисс, завидев кузнеца, подозвала его к себе.

Баратол увидел, что мужчину, рядом с которым она опустилась на колени, выпотрошили. Нуллисс старательно запихивала кишки обратно.

— Худа ради, женщина, — проворчал Баратол, — оставь его. Ему крышка. Ты набиваешь его брюхо грязью…

— Я велела принести кипяток, — огрызнулась она. — Промою тут всё. — Она кивнула в сторону бьющейся в конвульсиях женщины. — Её пырнули в плечо, а теперь у неё начались роды.

— Роды? Боги милостивые. Послушай, Нуллисс, кипяток тут не поможет, если только ты не хочешь сварить его печёнку на ужин…

— Возвращайся в свою проклятую кузню, безмозглый павиан! Это просто ровный разрез — видала я, на что способны клыки вепря, вот тогда дело было худо.

— Можно было бы начать с промывки…

— Я же сказала, что собираюсь их промыть! Мы ведь не сможем нести его так, волоча за собой по земле кишки, правда?

Не зная, что ответить, Баратол оглянулся. Ему хотелось кого-то убить. Достаточно простое желание, но кузнец понимал, что сбыться ему не суждено, и поэтому настроение заметно подпортилось. Он подошёл к третьему телу — безрукий старик, весь покрытый татуировками — т'лан имассы изрубили его на куски. Значит, он и был их целью. Те двое просто стояли на пути. Вот почему нежити было плевать, выживут они или нет. Так или иначе, этот бедолага был мертвее мёртвого.

Спустя минуту Баратол направился к последней жертве. Кто-то ещё шёл из деревушки. Двое несли носилки и бинты. Сторук, Фенар, Хэйрит, Стук — все они выглядели какими-то бледными, зажатыми и немощными от страха. Нуллисс вновь начала раздавать приказы.

Перед ним валялся труп какого-то демона. Обе конечности с одной стороны отсечены, хотя крови, заметил кузнец, вокруг мало. Что-то странное произошло с этой тварью после смерти. Она казалась… опустошённой. Будто бы плоть под кожей разжижалась, пока вовсе не растворилась. Странные глаза чудища уже высохли и потрескались.

— Кузнец! Помоги мне поднять его!

Баратол вернулся назад.

— Положите на носилки. Сторук, вы с братом беритесь с той стороны, каждый за свой угол. Фенар, мы с тобой возьмём с этой стороны…

Хэйрит, почти такая же старая как сама Нуллисс, держала в руках тряпки и бинты.

— А мне, что мне делать? — спросила она.

— Ты садись рядом с той женщиной. Перевяжи рану. Прижжём позже, если роды пройдут без проблем…

— Учитывая, сколько крови она потеряла, — сказала Хэйрит, прищурившись, — вряд ли она переживёт их.

— Возможно. Но пока — иди туда, садись и говори с ней, держи за руку и…

— Да-да, ведьма, я поняла. Ты не единственная, кто во всём этом разбирается.

— Отлично. Вот и иди.

— А ты только повода и ждала, не так ли?

— Замолчи, корова плоскогрудая.

— Королева Нуллисс, верховная жрица стервозности!

— Кузнец, — прорычала Нуллисс, — ударь её разочек своим топором, ладно?

Зашипев, Хэйрит поспешила удалиться.

— Помоги-ка мне, — сказала Нуллисс, — нужно его поднять.

Эта затея казалась ему бесполезной, но Баратол выполнил её указания и с удивлением заметил, что юноша, которого они уложили на носилки, ещё жив.

Когда Нуллисс и другие унесли раненого, Баратол направился обратно к расчленённому трупу татуированного старика и присел над ним. Задача не из приятных, но, возможно, Баратол сможет узнать что-то про бедолагу, осмотрев его вещи. Кузнец перевернул тело и замер, уставившись в безжизненные глаза. Кошачьи глаза. Баратол с новым интересом принялся изучать узоры татуировок, после чего медленно сел.

И только тогда заметил мёртвых мух. Земля вокруг была просто усыпана ими — больше мух, чем он видел за всю жизнь. Баратол поспешил встать и направился обратно к телу демона.

Он задумчиво уставился на труп, пока его не отвлекли отдалённые движения и стук конских копыт. За его спиной жители вернулись чтобы забрать беременную женщину.

А теперь прямо к нему скакал всадник.

Он был верхом на чистенькой лошади цвета выгоревшей на солнце кости. Лакированную белую броню покрывала пыль. Из-под обода шлема выглядывало бледное горестное лицо мужчины. Остановив коня, он спешился и, не обращая внимания на Баратола, шатаясь дошёл до демона и упал на колени.

— Кто… Кто это сделал? — спросил он.

— Т'лан имассы. Пятеро. Небольшой отряд, даже по меркам т'лан имассов. Засада. — Баратол указал пальцем на татуированного старика. — Я думаю, он был их целью. Жрец из культа Первого Героя Трича.

— Трич теперь бог.

Баратол лишь хмыкнул в ответ. Он повернулся к ветхим лачугам деревушки, которую привык теперь считать своим домом.

— Были ещё двое. Оба пока живы, хотя одному недолго осталось. Вторая беременна и вот-вот родит…

Мужчина поднял на него взгляд.

— Двое? Нет, их должно было быть трое. Девушка…

Баратол нахмурился.

— Мне казалось, их целью был жрец — с ним быстро разделались. Но теперь я понял… они убили его, как самого опасного врага. Наверное, пришли за девчушкой, раз её тут нет.

Мужчина встал. По росту он не уступал Баратолу, хотя по ширине плеч был не ровня.

— Может, она сбежала… в холмы.

— Возможно. Но, — добавил кузнец, указав на лежавшую рядом мёртвую лошадь, — я всё гадал, кому принадлежит лишняя лошадь. Седлали её так же, как и остальных. Теперь понятно.

— Ах вот оно что. Ясно.

— Кто ты? — спросил Баратол. — И кто тебе эта пропавшая девочка?

На лице незнакомца всё ещё было написано крайнее потрясение. Он моргнул, услышав вопрос, и кивнул.

— Имя мне Л'орик. Дитя предназначалось… Королеве Грёз. Я собирался забрать её… и своего фамильяра.

Он опустил глаза на демона, и его лицо опять дрогнуло от жалости.

— Значит, удача оставила тебя, — сказал Баратол. Ему в голову пришла мысль. — Л'орик, ты что-то смыслишь в исцелении?

— Что?

— В конце концов, ты — один из высших магов Ша'ик…

Л'орик отвёл взгляд, его лицо скривилось будто от боли.

— Ша'ик мертва. Восстание подавлено.

Баратол пожал плечами.

— Да, — сказал Л'орик, — если потребуется, я могу воззвать к Дэнулу.

— Тебя волнует только жизнь той девушки? — Он указал на демона. — Ты ничем уже не поможешь своему фамильяру, но что на счёт других её спутников? Паренёк вот-вот умрёт, если ещё не умер. Будешь стоять тут и рыдать над тем, кого уже утратил?

Вспышка гнева.

— Советую тебе быть осторожнее, — прошептал Л'орик. — Ты ведь когда-то был солдатом — это очевидно — но теперь спрятался тут, поджав хвост, когда остальные Семь Городов восстали, мечтая о свободе. Не тебе меня осуждать.