Тёмные глаза Баратола ещё несколько секунд изучали Л'орика, после чего кузнец развернулся и направился к домам.
— Кто-нибудь придёт, — бросил он через плечо, — переодеть тела для погребения.
Нуллисс решила разместить своих пациентов в старом постоялом дворе. Для женщины вытащили из какой-то комнаты старую койку, а вспоротого юнца уложили на обеденном столе.
Над очагом стоял котелок с кипящей водой, Филиад сучком, чтобы не ошпариться, доставал оттуда мокрые тряпки и относил их старухе-семачке.
Женщина вновь вытащила внутренности бедолаги наружу и, казалось, не обращая внимания на эту пульсирующую кучу, увлечённо копалась обеими руками в полости его желудка.
— Мухи! — прошипела она, когда Баратол вошёл. — Эта проклятая дыра набита мёртвыми мухами!
— Ты его не спасёшь, — сказал Баратол.
Подойдя к барной стойке, он положил на пыльную потрёпанную поверхность топор, тот гулко лязгнул о дерево. Баратол принялся стягивать перчатки, поглядывая на Хэйрит.
— Родила? — спросил он.
— О да. Девочку. — Хэйрит мыла руки в тазике, но кивнула в сторону маленькой укутанной фигуры, лежащей на груди у женщины. — Уже присосалась. Я-то подумала было, что дела плохи, кузнец. Очень плохи. Ребёнок родился синим. Только пуповина не спуталась и не придушила его за шею.
— Тогда почему она была синяя?
— Была? Она до сих пор синяя. Отец — напанец, осмелюсь предположить.
— А что на счёт матери?
— Будет жить. Мне не нужна Нуллисс. Я знаю, как прочистить и прижечь рану. А что? Я в молодости маркитанткой ходила за войском Святого фалах'да, много сражений повидала. И много ран прочистила. — Она стряхнула капли воды, вытерла руки о свою грязную тунику. — Пару дней её будет лихорадить, как без этого? Но если переживёт, всё будет хорошо.
— Хэйрит! — закричала Нуллисс. — Быстро иди сюда и промой тряпки! Как промоешь, кинь их обратно в кипяток; боги всемогущие, я его теряю! Сердце бьётся всё слабее!
Дверь распахнулась. Обернувшись, все уставились на Л'орика, который медленно вошёл внутрь.
— Кто это, Худ его побери? — спросила Хэйрит.
Баратол расстегнул свой шлем и сказал:
— Высший маг Л'орик, беглец из Воинства Апокалипсиса.
Хэйрит хихикнула:
— Ну, разве не чудное место он выбрал! Добро пожаловать, Л'орик! Угощайся тарелочкой пепла да кружечкой пыли и присоединяйся к нам! Фенар, хватит пялиться без толку! Иди найди Чаура и Урдана: там на улице полно конины, которую нужно порубить и приготовить. Мы же не хотим, чтобы волки спустились с холмов и первыми ею полакомились?
Баратол смотрел, как Л'орик направился к согнувшейся над столом с пациентом Нуллисс. Она пихала внутрь тряпки, потом вытаскивала их обратно — крови было слишком много, неудивительно, что сердце почти перестало биться.
— Отойди, — сказал ей Л'орик. — Высший Дэнул мне не подвластен, но, по крайней мере, я могу вычистить и закрыть его раны, чтобы избежать заражения.
— Он потерял слишком много крови, — прошипела Нуллисс.
— Возможно, — согласился Л'орик, — но мы хотя бы можем дать его сердцу шанс восстановиться.
Нуллисс отошла.
— Как тебе будет угодно, — бросила она, — я ему уже не помогу.
Баратол направился за стойку, наклонился к деревянной панели и сильно по ней постучал. Доска отвалилась, открыв взору три пыльных бутыли с выпивкой. Он достал одну, выпрямился и поставил стойку. Отыскав кружку, кузнец оттёр её от пыли, откупорил бутыль и залил ёмкость до краёв.
Все вокруг пристально наблюдали за ним — все, кроме Л'орика, который навис над юношей, уложив руки тому на грудь. Хэйрит уважительно спросила:
— Где ты это взял, кузнец?
— Тайник старого Кулата, — ответил Баратол. — Не думаю, что он за этим вернётся.
— И чем же так пахнет?
— Фаларским ромом.
— Блаженны боги верхние и нижние!
Внезапно все местные, что были в комнате, столпились вокруг бара. Ворча, Нуллисс начала отпихивать Филиада прочь.
— Не ты — тебе ещё рано…
— Рано? Женщина, я прожил двадцать шесть лет!
— Кому сказала?! Двадцать шесть? Рановато тебе лакать фаларский ром, тощий щенок.
Баратол вздохнул:
— Не жадничай, Нуллисс. Кроме того, на нижней полке ещё две бутыли.
Взяв кружку в руки, он отошёл от них, предоставив Филиаду и Джелиму самим выяснять, кто будет шарить за баром.
Синевато-багровый шрам — всё, что осталось от разреза на животе юнца, если не считать пятен засохшей крови. Л'орик ещё стоял над ним, неподвижно держа руки на груди. Спустя какое-то время он открыл глаза и отошёл от парня.
— У него сильное сердце. Посмотрим. А где вторая?
— Вон там. Ранена в плечо. Рану уже прижгли, но могу поручиться, что там уже завелась зараза, которая разрастётся и скорее всего убьёт её. Если ты не вмешаешься.
Л'орик кивнул:
— Её зовут Скиллара. Парня я не знаю. — Он нахмурился. — Геборик Призрачные Руки, — он потёр своё лицо. — Никогда бы не подумал… — Он взглянул на Баратола. — Когда Трич избрал Геборика своим Дестриантом, тот получило столько… силы. Т'лан имассы? Пять сломленных т'лан имассов?
Баратол пожал плечами:
— Я лично не был свидетелем засады. Имассы впервые объявились пару месяцев назад, но казалось, что они ушли. В конце концов, здесь им нечего было искать. Даже я им был не нужен.
— Слуги Увечного бога, — проговорил Л'орик. — Развязанные из Великого Дома Цепей. — Он направился к женщине, которую назвал Скилларой. — Боги и впрямь воюют меж собой…
Баратол смотрел ему вслед. Он проглотил половину рома в кружке и вновь присоединился к Высшему магу.
— Боги, говоришь…
— В ней уже шепчет лихорадка, так дело не пойдёт.
Чародей закрыл глаза и начал едва слышно что-то бормотать. Спустя некоторое время маг отошёл, и их с Баратолом взгляды встретились.
— Вот что грядёт. Прольётся кровь смертных. Невинные жизни… будут уничтожены. Даже тут, в этой прогнившей, всеми забытой деревушке от мучений тебе не спрятаться. Они найдут тебя, найдут нас всех.
Баратол прикончил остатки рома.
— Теперь отправишься искать девицу?
— И в одиночку отбить её у Развязанных? Нет, даже если бы знал, где искать, это невозможно. Гамбит Королевы Грёз провалился — она, скорее всего, уже знает об этом. — Он тяжело, прерывисто вздохнул и только теперь Баратол заметил, насколько его собеседник выбился из сил. — Нет, — повторил он со смутным, печальным видом. — Я лишился своего фамильяра… но… — Он покачал головой. — Но я не чувствую боли. Когда узы рвутся, разве не должно быть больно? Я не понимаю…
— Высший маг, — сказал Баратол, — тут есть свободные комнаты. Отдохни. Я прикажу Хэйрит найти тебе какой-нибудь еды, а Филиад может поставить твою лошадь в стойло. Жди здесь, пока я не вернусь.
Кузнец поговорил с Хэйрит, вышел из трактира, вновь направился к западной дороге. Он увидел, как Чаур, Фенар и Урдан снимают с мёртвых лошадей сёдла и удила.
— Чаур! — крикнул он. — Отойди от той лошади. Нет, в мою сторону, вот, стой смирно, чёрт бы тебя побрал. Вот там. Не двигайся.
Лошадь той девочки. Оказавшись рядом с трупом, Баратол начал медленно обходить его, высматривая следы.
Чаур ёрзал на месте — громила с мозгами ребёнка, хотя вид крови никогда его не пугал.
Не обращая на него внимания, Баратол продолжил изучать царапины в грязи, выбоины и борозды на камнях, пока, наконец, не наткнулся на маленький одинокий след ботинка, странно выкрученный у голеностопа. С другой стороны — следы большего размера, следы костей, там и тут перетянутых кожаными ремнями и кусками шкуры.
Итак. Она смогла соскочить со смертельно раненной лошади, даже успела приземлиться на одну ногу, но т'лан имасс схватил её, поднял над землёй — она, без сомнения, сопротивлялась как могла, но против столь нечеловеческой и неумолимой силы оказалась беспомощна.
А после этого т'лан имассы исчезли. Превратились в пыль. Каким-то образом забрав её с собой. Не думал он, что такое возможно. Однако… других следов отступления не было.
Расстроенный, он собрался идти обратно в трактир.
Но обернулся на хныканье сзади.
— Всё хорошо, Чаур, можешь продолжать.
Здоровяк ответил сияющей улыбкой.
Вернувшись, Баратол ощутил, что что-то изменилось. Местные прижались к стенке за баром. Л'орик стоял посреди комнаты, лицом к кузнецу, застывшему в дверном проходе. Высший маг обнажил свой клинок с мерцающим белым лезвием.
Его взгляд застыл на Баратоле. Л'орик промолвил:
— И только сейчас я услышал твоё имя.
Кузнец пожал плечами.
Бледное лицо Л'орика скривилось в насмешливой улыбке:
— Наверное, излишки рома развязали им языки — или они просто забыли о твоём приказе держать их за зубами.
— Я не давал никаких приказов, — ответил Баратол. — Эти люди ничего не знают о внешнем мире и ничего не хотят знать. Кстати говоря… — Его взгляд скользнул по толпе за барной стойкой. — Нуллисс, ром ещё остался?
Она молча кивнула.
— Налей мне кружечку, ладно? — сказал Баратол. — Поставь на стойку рядом с топором.
— С моей стороны было бы глупо подпускать тебя к оружию, — сказал Л'орик, поднимая руку с клинком.