Верховный владыка и судия всей земли

Зевс решил предпринять все, чтобы поверженные титаны никогда не смогли больше грозить его власти. Сильнейшим и свирепейшим противником в войне оказался не Кронос, а АТЛАНТ, зверски могучий старший сын Иапета и Климены [Брат Атланта МЕНЕТИЙ, чье имя означает «проклятая мощь», тоже был чудовищно сильным и устрашающим противником, но Зевс уничтожил его одним из первых своих ударов молнии.]. Атлант был в гуще любого сражения, подбадривал собратьев-титанов и призывал еще к одному, последнему, сверхмощному усилию — даже когда гекатонхейры выбили из титанов капитуляцию. В наказание за такую враждебность Зевс обрек Атланта целую вечность держать на плечах небосвод. Таким способом удалось убить сразу двух зайцев. Зевсовы предшественники — Кронос и Уран — вынуждены были тратить прорву сил, чтобы отделять небо от земли. Зевс одним движением освободил себя от этого изнурительного бремени и буквально переложил его на плечи своего самого опасного врага. Титану предстояло тужиться на стыке того, что мы теперь именуем Африкой и Европой, и вся тяжесть неба легла на него. Ноги напряжены, мышцы дыбятся, а могучее тело скрючило от этого немыслимого мучительного усилия. Целые эпохи стенал он, как болгарский штангист-тяжеловес. Со временем он окаменел и превратился в Атласские горы [Другой вариант имени этого титана — Атлас. — Примеч. перев.], что и поныне подпирают небо Северной Африки. Его напряженный, согбенный образ запечатлен на самых первых картах мира, которые мы в его честь до сих пор называем атласами [На этих позднейших изображениях, впрочем, титан держит на плечах не небо, а Землю.]. По одну сторону от него лежит Средиземное море, а по другую — океан, который по-прежнему именуется в его честь Атлантическим, где когда-то, говорят, процветало таинственное островное царство под названием Атлантида.

Что же до Кроноса — сумрачного несчастного бедолаги, который когда-то был Владыкой Всего, насупленного извращенца-тирана, пожравшего собственное потомство из страха перед пророчеством, — его наказанием, как и провидел выхолощенный им отец Уран, стало бесконечное странствие по миру; ему предстояло коротать вечность в неизбывном, беспредельном, одиноком изгнании. Всякий день, час и минуту надлежало ему считать, ибо Зевс обрек Кроноса подсчитывать саму вечность. Мы видим его повсюду и по сей день, эту изможденную мрачную фигуру с серпом. У него теперь мелкое и унизительное прозвище — «Старик Время», его землистое вытянутое лицо говорит нам о неизбежном и безжалостном тиканье космических часов, что ведут всё и вся к последним дням. Серп взлетает и сечет, как непреклонный маятник. Любая смертная плоть — трава под жестокими взмахами подрезающего острия. Кронос попадается нам во всем «хроническом» и «синхронизированном», в «хронометрах», «хронографах» и «хрониках» [Для некоторых исследователей мифа Кронос (титан) и Хронос (Время) — разные сущности. Мне больше нравятся версии, где это один и тот же персонаж.]. Римляне наделили эту насупленную бледную тень поверженного титана именем САТУРН. Он висит в небе между своим отцом Ураном и сыном Юпитером [Астрономы, именуя небесные тела Солнечной системы, советуются со знатоками античности. Многочисленные луны Сатурна — Титан, Япет [Иапет], Атлас [Атлант], Прометей, Гиперион, Тефия [Тефида], Рея и Калипсо. А еще у Сатурна есть кольца. Вероятно, они, как древесные кольца, символизируют время. [В квадратных скобках указаны имена соответствующих божеств, как они встречаются в этом издании. — Примеч. перев.]].

Не всех титанов изгнали или покарали. Ко многим Зевс проявил великодушие и милость, а тех немногих, кто встал на его сторону в войне, осыпал наградами [Некоторые титаниды были очень смазливыми, и, как и всякое живое существо, похотливый, страшно возбудимый и склонный влюбляться Зевс уже задумал кое-что, имея в виду одну-двух самых привлекательных.]. Брат Атланта Прометей был главным среди тех, кто решил сражаться на стороне богов против своих соплеменников [Имя Прометей как раз и означает «предусмотрительность» или «предвидение»…]. Зевс воздал ему своей дружбой, все больше радуясь обществу юного титана, — пока не пришел день с колоссальными последствиями для человечества, и эти последствия мы ощущаем и поныне. История этой дружбы и ее трагическая развязка вскоре будут изложены.

Во время войны циклопы, как уже говорилось, в знак почтения к Зевсу наделили его оружием, с которым он всегда ассоциируется: молнией. Братья циклопов гекатонхейры, чья громадная мощь обеспечила богам победу, были награждены отправкой в Тартар — но не как узники, а как стражи врат в те немыслимые глубины. Циклопы же сделались личными помощниками, оружейниками и кузнецами у самого Зевса.

Третье поколение

Сокрушенный мир еще дымился от разгрома войны. Зевс видел, что миру нужно исцелиться, и понимал, что его поколение божеств — третье — должно править лучше, чем это удалось первым двум. Пришла пора нового порядка — такого, в котором нет места разорительной кровожадности и стихийному зверству, какие отличали былые времена.

Победителям — трофеи. Как директор компании, только что завершившей рейдерский захват, Зевс желал устранить старых управленцев и посадить на их места своих людей. Каждому брату и сестре он определил владения — область божественной ответственности. Президент Бессмертных набирал кабинет министров.

Себе самому он отвел место верховного командования — назначил себя первым вожаком и императором, повелителем небесной тверди, хозяином погод и бурь: Владыка богов, Отец-небо, Пастырь туч. Громы и молнии были у него в подчинении. Орел и дуб — его символы, они, как и прежде, воплощают свирепую красу и необоримую силу. Его слово — закон, его власть устрашающе велика. Но Зевс был небезупречен. Очень, очень небезупречен.

Гестия

Из всех богов Гестия — «первая, кого поглотили, и последняя, кого освободили» [Kerényi Károly. Die Heroen der Griechen (Карой (Карл) Кереньи. Герои греков, 1958). — Примеч. перев.], — видимо, наименее известна нам; вероятно, все потому, что сфера влияния, которую Зевс в мудрости своей определил ей, — домашний очаг. В наш менее общинный век центрального отопления и отдельных комнат для каждого члена семьи мы не придаем очагу того значения, каким наделяли его наши предки — и греки, и все прочие. Но даже для нас это слово означает нечто большее, чем просто камелек. Мы говорим «дом и очаг». Английское слово hearth имеет то же происхождение, что и heart [Очаг… сердце (англ.). — Примеч. перев.], так же, как и в греческом слово «очаг» — кардиа, а оно, в свою очередь, означает и «сердце». В Древней Греции более широкое понятие очага и дома обозначалось словом ойкос, которое дожило до нас, например, в словах «экономика» и «экология». Латинский эквивалент слову «очаг» — фокус, и оно говорит само за себя. Странное и удивительное это дело — как из слова, обозначающего место для огня, мы породили слова «кардиолог», «глубокий фокус» и «экоборец». Ключевое значение средоточия, которое связывает их все, вскрывает и громадную значимость очага для греков и римлян, а следовательно, и важность Гестии, его богини-покровительницы.

Отвергая предложения супружества, Гестия приняла на себя обет вечного целомудрия. Спокойная, умиротворенная, добрая, гостеприимная и домашняя, она держалась подальше от повседневных драчек за власть и политических козней прочих божеств [Гостеприимство, или ксения, было чрезвычайно почитаемо у греков, и потому заботу о нем Гестия делила с самим Зевсом, которого иногда именовали Зевсом Ксением. Боги время от времени проверяли «дружелюбие к гостям» у людей, как мы еще узнаем из истории Филемона и Бавкиды. Это явление называли теоксенией. Ксенофобы, разумеется, руку дружбы чужакам не протягивают…]. Скромная богиня, Гестия обычно изображается в простом платье, протягивает пламя в чаше или сидит на грубой шерстяной подушке, на незатейливом деревянном троне. В Древней Греции было принято возносить ей хвалу перед каждой трапезой.

Римляне, назвавшие ее ВЕСТОЙ, считали эту богиню столь важной, что существовала школа жриц, посвященных ей, — речь о знаменитых девах-весталках. В их обязанности, помимо пожизненного целомудрия, входило постоянное поддержание огня, символизирующего Весту. Они были первыми хранительницами священного пламени.

Можно догадаться, что увлекательных историй об этой милой и приятной богине маловато. Я знаю только одну, которой вскоре и поделюсь. Само собой, Гестия выпутается из нее без потерь.

Лотерея

Далее Зевс занялся своими сумрачными беспокойными братцами — Аидом и Посейдоном. В войне с титанами они оба проявили себя с равным мастерством, отвагой и хитростью, и Зевс счел, что справедливо будет, если Аид с Посейдоном вытянут жребий и поделят между собой пока не занятые море и преисподнюю.

Вы помните, что Кронос подмял под себя все в море, а также все, что над и под ним, отобрав власть у Талассы, Понта, Океана и Тефиды. Теперь Кроноса устранили, и царство соленой воды оказалось во власти Зевса. Преисподней же, включая Тартар, таинственные Асфоделевые луга (о них — позже) и подземную тьму, повелевал Эреб, и настало время им перейти в руки единого покровительствующего божества — из Зевсова поколения.

Аид и Посейдон друг друга недолюбливали, и когда Зевс сначала спрятал руки за спиной, а затем выставил вперед сжатые кулаки, братья помедлили. В случае братской неприязни один обычно хочет того, чего хочет другой.

«Море себе хочет Аид или преисподнюю? — размышлял Посейдон. — Если преисподнюю, я тоже ее хочу — просто чтобы его позлить».

Аид думал в том же ключе. «Что бы ни досталось, — говорил он себе, — воскликну восторженно, лишь бы досадить этому гаденышу Посейдону».

В каждом кулаке у Зевса было сокрыто по драгоценному камню: сапфир, синий, словно море, — в одном и кусочек гагата, черного, как Эреб, — в другом. Посейдон, коснувшись правой руки Зевса и увидев в раскрытой ладони мерцавший синий сапфир, на радостях сплясал джигу.

— Океаны — мои! — взревел он.

— Это значит… да! — завопил Аид, салютуя кулаком. — Это значит, что моей будет преисподняя! Ха-ха!

Но где-то внутри у него все сникло. Боги — они ну совсем как дети.