— Как тебя зовут? — спрашиваю я, когда аплодисменты стихают.
Жаль, что он еще маленький и не может зарегистрироваться на «Фейсбуке». А то у меня наверняка появился бы четвертый официальный фанат.
— Томми, — отвечает малыш. — Я еду ночным поездом.
— Это здорово, — говорю я.
Он сжимает пухлые кулачки и упирает их в бока:
— А ты тоже поедешь?
Я улыбаюсь и качаю головой:
— Нет. Я просто здесь играю.
— А почему так поздно?
Нельзя не признать: вопрос логичный. В утренний час пик и тех, кто не обратил бы на меня особого внимания, и тех, кто кинул бы мне полпачки драже, было бы гораздо больше. Соображает мальчик. Я решаю сказать ему правду.
— Мне нельзя выходить на солнце.
Томми оценивающе прищуривается и быстро приходит к тому выводу, который сделали все дети вокруг меня, когда я была в его возрасте:
— Ты вампирка?
Я смеюсь. Превращение в вампира, пожалуй, многое бы для меня упростило. Ожидаемая продолжительность моей жизни возросла бы на несколько веков, и я не испытывала бы огромного напряжения из-за того, что должна успеть сделать нечто мощное и потрясающее, чтобы доказать сам факт своего недолгого существования.
— К сожалению, нет. Хотя было бы прикольно. У меня что-то вроде очень сильной аллергии.
Мальчик кивает:
— У меня аллергия на клубнику. Сыпь. И нос сопливится.
— Это паршиво, — говорю я, поднимая глаза на мать ребенка.
Может, ей не нравится, что я грубовато выражаюсь? Но нет, ложная тревога: она что-то строчит у себя в телефоне и, скорее всего, не слышала моих слов.
— А что будет, если ты выйдешь на солнце? — спрашивает Томми.
Я морщусь и пожимаю плечами. Конечно, ни к чему ребенку знать, что ультрафиолетовые лучи могут меня обуглить. Пугать его лекцией о раке кожи я тоже не собираюсь. Поэтому отвечаю расплывчато:
— Будет кое-что похуже сыпи.
Томми опять кивает. Похоже, я его впечатлила. Ну да, он ведь еще ничего в жизни не видел.
— А знаешь, — говорю ему я, — у меня есть песенка про тебя и твою аллергию.
Он удивленно раскрывает рот, а я начинаю импровизировать:
— Мы с Томми друзья, у него аллерги-и-и-ия! Когда он ест клубнику, его носик чешется дико! А мне целый день нельзя выходить из дому. Как хорошо, что мы дружим с Томом!
Мальчик хохочет.
— Нравится? Погоди, ты еще припев не слышал. — И я затягиваю: — Ду-да-ду-да-дия! Ду-да-ду-да-дия! У нас с Томми аллергия!
Когда мама его уводит, он улыбается мне во весь рот. На прощание оборачивается и машет, все с той же улыбкой. Этот маленький чувачок наверняка был моим первым и последним слушателем сегодня. Больше уже точно не от кого ждать внимания. Значит, пора «обкатать» мою самую последнюю песню: я проверю, не нужно ли что-нибудь поменять, а если собьюсь, никто не услышит.
Достаю свой видавший виды блокнот, густо исписанный текстами песен. Это мой лучший друг после Морган. Открыв страницу, на которой нацарапан новейший шедевр, я делаю глубокий вздох и начинаю петь. Поется так хорошо, так легко, что на какое-то время я совершенно обо всем забываю. Из-за своей чертовой болезни я торчу здесь одна, а не веселюсь на обалденном выпускном вечере — ну и пусть. Сейчас все это для меня не имеет значения.
Когда я отрываю взгляд от струн своей гитары, мне кажется, что наступил апокалипсис: мир навсегда изменился. Прямо перед собой я вижу Чарли Рида. Он смотрит на меня с интересом. Слушает песню, которую я, откровенно говоря, сочиняла, думая о нем. Меня совершенно переклинивает, и я скрипучим голосом произношу:
— О господи!
— Привет! — говорит Чарли, смеясь над моим замешательством.
Привет… Может, это и не слишком оригинальное начало, ну да какая разница! Я до сих пор не могу прийти в себя оттого, что передо мной действительно стоит он — тот, за кем я так долго наблюдала издалека. Сердце бешено колотится — лишь бы не потерять сознание. Вскочив, я пытаюсь запихнуть гитару в футляр. Пачка драже вываливается на пол. «Скорее бежать отсюда!» — думаю я. У меня так мало жизненного опыта, что я совершенно не представляю, как разговаривать с самым классным парнем на планете. Да и вообще с любым парнем, красивым или страшненьким, если он старше Томми — моего фаната номер один. С Чарли Ридом я поболтаю в другой раз, когда у меня не будет такой паники.
— Не хотел тебя напугать, — говорит он, поднимая конфеты и протягивая их мне.
Наши пальцы соприкасаются. По моей руке разливается щекочущее тепло. Когда адреналин, подстегивающий меня к безоглядному бегству, немного понижается и в мозгу перестает стучать, я понимаю, что нужно успокоиться.
— Что? Э-э-э… Да нет… Напугать? Я не пугливая… То есть вовсе непуганая…
Трудно сказать, на каком языке я забормотала, но точно не на английском. Совсем не так я представляла нашу с Чарли встречу. Полнейший облом! Все-таки надо уйти: это логично, хотя… Мне наконец-то выпала возможность познакомиться с парнем, которого я десять лет пожирала глазами, и теперь я отказываюсь с ним говорить. Тактика — просто супер!
К моему ужасу, Чарли идет за мной.
— Ты куда?
— Домой. Мне пора.
Это правда. Папа, наверное, уже определил местоположение моего айфона и не сводит глаз с маленькой точечки, обозначающей меня. Может, он следит за мной с того самого момента, как я пришла на станцию. Или вообще попросил Фреда транслировать мой «концерт» в «Фейсбуке». С него станется!
Чарли с любопытством меня разглядывает, слегка склонив голову набок. Он похож на самого очаровательного щенка в мире. Даже еще очаровательнее, чем милейший из мопсов. Вот уж не думала, что такое возможно!
— Где ты живешь? — спрашивает он. — В нашей школе я тебя не видел.
У меня все никак не получается защелкнуть застежку на футляре. Если я произвела на Чарли неудачное первое впечатление, то второе и третье будут еще хуже. Надо поскорее убраться.
— Не-не-не-не… Я ходила в другую, — бормочу я (вы уже знаете, что у меня есть такая плохая привычка). — Сегодня выпускной, а папа вечно переживает из-за меня, ну и…
Наконец-то гитарный футляр закрыт. Ухожу сейчас же. Может, мы еще встретимся с Чарли как-нибудь в другой раз. К тому времени он уже забудет, как нелепо я вела себя сегодня. Начнем все сначала, и дело обойдется без жалкого блеяния с моей стороны.
Но вдруг застежка опять раскрывается, и мой замечательный подарок к выпускному падает на землю! Мамина гитара вот-вот разлетится на мелкие обломки! В последнюю секунду Чарли подхватывает инструмент, аккуратно кладет на место и надежно застегивает футляр. Потом во второй раз подбирает и подает мне «Скиттлз».
При этом он так смотрит на меня, что я утрачиваю твердое агрегатное состояние и превращаюсь в лужицу, которую осталось только вытереть с перрона. Если бы все это происходило в кино, мы бы сейчас обязательно поцеловались, а вокруг начали бы вспыхивать фейерверки. Но кино и жизнь — разные вещи. Поэтому Чарли просто говорит:
— А… у меня тоже был выпускной сегодня.
Я вовремя удерживаюсь от ответа: «Знаю! Я наблюдала за тобой, сидя за ноутбуком в своей комнате со странными затемненными окнами». Но то, что я говорю вместо этого, еще ужаснее:
— Тогда на старт взрослой жизни! — Через секунду я, скорчив гримасу, прибавляю: — О боже!..
— Никогда не слышал более дурацкого пожелания! — смеется Чарли.
Теперь уже точно надо уматывать. Без вариантов.
— Я дура и есть.
— Куда ты так торопишься? — спрашивает Чарли, не отставая от меня.
Говорю первое, что приходит в голову:
— К своему коту.
Никакого кота у меня, конечно же, нет и не было. Если бы отец разрешил, я завела бы песика. Мопса. И назвала бы Мистер Макмопсон. Но папа считает, что жестоко на целый день запирать собачку в четырех стенах. Он боится, что я начну выходить с ней из дому и поджарюсь на солнце. Тупиковая ситуация.
— К коту, — повторяет Чарли и улыбается так, словно видит меня насквозь.
— Да, — выпаливаю я, будто совершенно не стесняясь того, что несу дичь. — Он… умер.
Чарли трогательно хмурит брови. Я его озадачила.
— Ну тогда тебе некуда спешить, — произносит он.
— Нет, мне нужно… организовать похороны… кота, который умер.
Я безнадежна. Поняв это, предпринимаю новую попытку бегства. Иначе можно брякнуть что-нибудь еще глупее прежнего. Теперь я, кажется, действительно избавилась от парня моей мечты.
— Погоди! Как тебя зовут? — кричит он мне вслед.
Я не отвечаю. Если он узнает мое имя, я уже не смогу отрицать, что Кэти Прайс и есть та сумасшедшая, которая при первой встрече несла какую-то чушь о смерти никогда не существовавшего кота. Шагаю не оборачиваясь.
Благополучно вернувшись домой, я вру папе про оглушительный успех моего концерта, ложусь в постель, уютно устраиваюсь под одеялом и только теперь начинаю ужасно жалеть о том, как все получилось. Мне выпала такая возможность познакомиться с Чарли Ридом, а я спустила ее в унитаз! Это был самый нелепый вечер в моей жизни!