— Погоди, погоди, дед… — нетерпеливо перебил его Платон. — Выходит, фамилия у нашей Маши тоже Майдалина?

— Ну да… — пожал плечами дед. — А какая еще должна быть фамилия?

— Хм… Очень забавно, очень. Выходит, она Мария Майдалина?

— Ну да… И что в этом забавного, не пойму?

— Ну как же, дед… Ты только послушай… Мария Майдалина! Звучит-то как! Почти Мария Магдалина!

— Да, действительно… — подхватил Антон. — Теперь ты понял, Платоша, с кем мы дело имеем? Теперь понятно, почему она в первую же ночь в койку к Лео прыгнула! А выпрыгнув, начала смиренно рубашки стирать и стряпать хлеб насущный… Не только для Лео — для всех…

— Язык-то не отсохнет богохульствовать? — сердито проворчал дед, глядя исподлобья на внука. — И откуда в тебе столько яду скопилось, Антоха? Точно ведь раньше таким не был… Это все Танькины американские деньги, будь они неладны… Они вас испортили…

— Да мы ж не богохульствуем, дед, что ты! — приложив ладони к груди, начал насмешливо оправдываться Антон. — Наоборот, мы счастью брата радуемся!

— Знаю я, как вы радуетесь… Побалуетесь, посмеетесь и уедете! А влюбленная девка тут останется! Хоть бы совесть поимели, поганцы!

— Да мы-то почему поганцы? Она ж Лео предметом для своей любви выбрала, ему и отвечать! — парировал Антон, разведя руки в стороны.

— Ну да, ответит он… — грустно вздохнул дед. — Ты сам знаешь, какой с него спрос… Вишь, сидит, улыбается! Будто не про него речь! Ой, боюсь я, боюсь… А вдруг Машутка и в самом деле в него влюбиться успеет? Да чего говорить, уж успела поди… Если на все решилась… Она ведь не такая, чтобы с первым встречным в койку прыгать, я ее знаю! Она честная девушка! Душевная, умная, с переживанием!

— Ничего, дед, не отчаивайся, — попытался успокоить деда Антон. — Тоже нашел о чем горевать! Как влюбится, так и разлюбит, подумаешь. У нынешних девушек это все просто происходит, они сами знают, какую кнопку в себе нажать. Когда надо — полюбят, когда надо — разлюбят. Не переживай…

Лео вдруг рассмеялся тихо, будто только очнулся и успел прислушаться к разговору. Все глянули на него удивленно, и Лео снова рассмеялся, потом спросил весело:

— Значит, вы все за меня решили, да? Что ж, спасибо, братцы… Все варианты предусмотрели и деда успокоили… А о том не подумали, к примеру, что, может, я Машеньку с собой заберу? А? Как вам такой вариант? Может, мне как раз не хватает такой вот любви…

— Это какой же, интересно? — почти зло спросил Платон, и Антон глянул на него удивленно.

— А такой… — пожал плечами Лео. — Такой, над которой вы потешаетесь, сами того не понимая, что это всего лишь зависть скрипит на ваших зубах, как песок.

— Ой, давай без аллегорий, ладно? — весело рассмеялся Антон. — Уж поверь, на меня твои аллегории не действуют, я ж не девушка Маша родом из Камышей, слюни пускать не стану.

— А ты уже их пускаешь, злые и тягучие… Потому что завистливые. Завидовать надо молча, братец.

Антон хотел возразить, но его перебил Платон, проговорил насмешливо, но с нотками веселого вызова:

— Лео, не перегни палку, а? Ты же знаешь, как Антоха вполоборота заводится. И впрямь, будь аккуратнее в аллегориях. Или ты считаешь, что я тоже завидую?

— И ты завидуешь. Разве не так?

— Да брось… Чему я завидую? Что девушка Маша в тебя влюбилась, а не в меня?

— Да при чем здесь Маша… — слегка поморщился Лео. — Вас не сама по себе Машина влюбленность злит, а то, что у вас ее на данный момент не имеется. Вообще не имеется. Ни в каком виде.

— У меня не имеется?! — то ли зло, то ли весело переспросил Платон. — Ни в каком виде, говоришь? Ну, это ты зря, между прочим… Да ты же сам знаешь, что у меня этого добра завались. Хоть на сторону излишки отдавай. Причем она у меня в нормальных условиях присутствует. В домашних и комфортных…

— Это ты про свою Вику, что ли?

— Да, про Вику. Про кого ж еще? Да эта твоя Маша и рядом с Викой не стояла… Глаза-то раскрой, счастливчик ты наш!

— Ну да, ну да… Не стояла, это да… — медленно покивал Лео, потом тихо и также спокойно произнес: — А ты, Платоша, попробуй своей Вике сказать, что разорился. Что контора твоя адвокатская на грани закрытия, что мама денег больше не даст. Попробуй, чего ты! Вот тогда и увидишь свою Вику во всяких условиях. И в домашних комфортных тоже.

— Значит, ты считаешь, что моя Вика… — завелся Платон. — Что она…

— Да ничего я не считаю, Платон, — горько ухмыльнулся Лео. — Ты же прекрасно понял, о чем я говорю.

— Ну, знаешь…

— А может, и моя Ольга по расчету за меня замуж вышла, а? — вклинился в разговор Антон, жестом остановив готового возмутиться Платона. — Может, она тоже корыстная, а я и не знаю? Ты уж и мне заодно глаза раскрой, братец!

— Нет, Антон. Твоя Ольга просто идеальная жена. В том смысле, что скучная и правильная, и в меру расчетливая. Ее корыстолюбие в глаза не бросается, но оно уже вплетено в механизм скуки и правильности, понимаешь? Органично вплетено… И еще неизвестно, как бы себя повела твоя Ольга, если бы попался на ее пути другой механизм, более состоятельный, чем ты…

— Нет, ты посмотри, а? — хлопнул по столешнице ладонями Платон. — Посмотри, как он нас на составляющие разложил, поганец! А сам-то ты к чему пришел, а? В свой законный тридцатник — к чему пришел? Какое ты право имеешь учить нас жизни?

— А я разве учу? — вяло приподнял плечи Лео. — Я не учу, я девушку от ваших нападок защищаю. И ее, и себя заодно. Да, все хотят, чтобы их любили бескорыстно, чтобы в койку прыгали очертя голову, не думая о приличиях, да только мало кому такое счастье выпадает…

— А тебе, стало быть, выпало?

— Да, а мне выпало. И я еще раз повторюсь — завидуйте молча, пожалуйста. И в Машу свою зависть не выплескивайте, лучше спасибо скажите, что она вам рубашки стирает и ужин готовит. Обычное человеческое спасибо. По-моему, это не так уж и трудно.

— Да ты совсем проникся Машиной добротой, я смотрю… — задумчиво проговорил Антон. — Так проникся, что, может, и впрямь за собой ее потащишь? Ведь не потащишь, нет? Не захочешь такого счастья, я думаю?

— Не знаю… — пожал плечами Лео. — Поживем — увидим…

— А на «поживем — увидим» у тебя, между прочим, всего три дня осталось, — жестко произнес Антон. — Сам понимаешь, что билеты на самолет уже ни за какие деньги не поменяешь, курортный сезон в разгаре. А на частный самолет ты пока не заработал, насколько я знаю. Ты к своему тридцатнику вообще ничего самостоятельно не заработал. Так что…

— Некорректно себя ведешь, брат, — с предостерегающей интонацией заметил Лео.

— И в чем же я веду себя некорректно? Не нравится, что на место тебя ставлю? Тыкаю носом? А так тебе и надо, сам напросился! Смотри-ка, философию развел, в глубину решил копнуть. Кто кого да за какие дела любит! Не стоит искать глубину, братан, там, где ее нет! Да и твоя Маша… Подумаешь, подарок, бескорыстием одарила! Да она просто не сообразила вовремя… Мы ж втроем на пляже к ней подкатили, а она тебя выбрала только потому, что ты молод и красив… А если бы подумала да пригляделась — не видать бы тебе никакого бескорыстия, это уж я точно тебе говорю…

Лео не успел ответить брату — в дверях дома показалась Маша, с улыбкой прошла по двору, заглянула под навес:

— Ужинать на воздухе будем, да? Такая картошка вкусная получилась! Поджаристая! И салат… Еще там курица в духовке, почти готова…

— Да, тащи все сюда! — весело и немного виновато скомандовал Лео, отвечая улыбкой на Машину улыбку. Мельком глянув на братьев, проговорил уже более уверенно: — А после ужина мы с тобой в Феодосию сгоняем, по набережной прогуляемся. Надоело мне общество этих завистников… — и, повернувшись к деду, спросил быстро: — Я твою колымагу возьму, ага?

— Бери… — махнул рукой дед Иван.

— Неужели не погнушаешься дедовым «жигуленком»? — тихо, но с прежней саркастической ноткой в голосе спросил Антон.

— Не-а. Не погнушаюсь, — весело ответил Лео. — Десять минут позора, и мы на набережной… Правда, Маш?

* * *

На набережной было уже многолюдно — отдыхающие вышли на вечерний променад. Нарядная толпа лениво фланировала вдоль парапета, игнорируя вкусные запахи, исходящие от многочисленных кафе и кафешек. И это было вполне объяснимо — народ в летнюю Феодосию съезжался в основной массе небогатый. В обеденное время предпочитал дешевые столовки, а отужинать норовил в домашних условиях, чем бог послал. А после ужина — пожалте на этот самый променад, за который денег платить не надо. Не сидеть же весь вечер дома?

Маша тоже нарядилась, как сумела. Сарафан на ней был легкий и пестрый, и, как про себя отметил Лео, фасончик его давно вышел из моды. Помнится, очередная его подружка носила такой сарафан лет пять назад… Но это было совсем, совсем не важно. И даже наоборот, Маша ему очень нравилась в этом сарафане. Казалось, природная грация девушки вообще отвергает это понятие — модно или не модно, плюет на него с высокой колокольни. И даже линялая тонкая ткань, когда-то голубая, а теперь почти выбеленная под солнцем, удивительно красиво сочеталась с ядреным золотистым загаром девушки. Лео даже попытался прокомментировать это странно удачное сочетание цвета, поправив на плече Маши тонкую бретельку: