Старшим над воинами с белыми крестами на черных накидках был как раз Сбитый Зуб. Бывший когда-то властителем, разорившийся, изгнанный князем со своей должности. Зуб был отличным рубакой, но не очень хорошо умел вести хозяйство, потому поток жалоб на него и вызвал гнев князя. И Зуб опять занялся тем, что умел лучше всего — продавать свой меч. Десять лет в гильдии наемников покрыли его имя уважением, но не принесли ему достатка.

А три месяца назад Зуб чуть не отдал Триединому душу. Пустяковая стреляная рана загноилась. Жизнь покидала бывалого воина, и он знал об этом. Гнили ребра, по которым чиркнул грязный наконечник стрелы. И он пошел к Обители, упав в беспамятстве прямо около ворот Милосердия.

А когда открыл глаза, впервые в жизни влюбился. Как мальчишка. И страсть не оставляла его уже полгода. Он не снимает накидки крестоносца, хотя от болезни не осталось даже воспоминаний. Но беда в том, что полюбил он — Матерь Жалейку. И она ответила взаимностью. Уже полгода длится их едва скрываемая связь, которой не суждено завершиться свадьбой — Кодекс Милосердия запрещает Матерям связывать себя узами брака. Конечно, Жалейка могла и снять с себя мантию Матери, но Долг — не позволяет. Этот Мир болен. И Зуб поддерживает ее. Согласен быть при ней тайным ухажером. Лишь бы — рядом. Лишь бы — вместе.

Зуб поджал губы. Третьего дня его заплаканная любовь призналась, что не праздна. Еще несколько месяцев — и ей придется сложить с себя обязанности Матери Милосердия. А тут Указ императора — Обитель в Княжестве Лебедя. И жребий пал именно на Жалейку. Ей предстояло не только пробраться через всю страну, тлеющую войнами и бунтами, но и построить обитель. Заменить Жалейку было некому. Не было в ее крыле никого даже с близким опытом и возможностями, с таким организаторским даром.

Выбор: выполнить требования Кодекса и уйти из Милосердия или выполнить требования Долга — построить и наладить Милосердие на землях Лебедя, после чего — позор нарушения Кодекса и рождения ребенка вне брака.

Вариант убить ребенка в чреве не рассматривался влюбленными в принципе. Оба они были уже не молоды. И это был, может быть, их единственный шанс стать родителями.

Вот такие тяжелые думы омрачали лица старших в походе. Видя это, крестоносцы и сестры тоже старались вести себя поскромнее. Ну, а когда во главе колонны встал седой юноша со страдальческим лицом, стало вовсе не до шуток. С истинным краснозвездным лучше не шутить.

Когда колонна проходила мимо таверны, к Седому присоединились три мага — Разумник, Воздушник и Магистр земли. Молча, они выстроились позади Седого.

Привратная стража не только не задавала вопросов, а почтительно склонила головы перед их колонной, разгоняя с дороги прочих путников, которых было немного, — южные рубежи были неспокойны. Красную Звезду не столько уважали, сколько — боялись. Крестоносцев уважали. Матерей Милосердия уважали и на них злились — разом. Уважали за их Служение, злились за те мысли, что витали в головах жен и сестер стражей.

И вот когда башни города скрылись за холмом, на изгибе дороги их и встретил господин Брус Чан в идеально сидящем по фигуре костюме путника.

— Так чему я обязан видеть тебя в нашей компании, о, великий и ужасный Серый Кардинал? — опять спросил Белохвост.

Пятый довольно метко плюнул Белому прямо в глаз. И оба рассмеялись, обнявшись. Крепко, до хруста хрящей. Пятый сам, своим платком вытер лицо Белого:

— Нехватка людей, Утенок. Не может же Совет диспетчеров отпустить тебя на задание с неполной Звездой? — пожал плечами Брус.

— Чеши, чеши, я — слышу, — кивнул Белый.

— Я серьезно! Эти два щегла выгребли все! Пошли Оплот Пауков брать. С твоим отцом.

Белый вскинулся.

— Тихо. Ты свою задачу выполнил. Тем, что выжил — перевыполнил, — Брус сжал руку Белого чуть ниже наплечника. — Пришло время приступить к основному заданию.

Белый усмехнулся, достал из кармана смятый пергамент.

— «Делай, что должен, и будет тебе салом по губам», — прочитал он. — Я сразу понял, что тут кто-то из наших.

Но слова эти опечалили Бруса:

— Стариков — жаль. Без них — сложно будет.

— А остальные? — спросил Белый, трогая коня. Колонна уже догоняла их. Разговор будут слышать. А это ни к чему. «Многие знания — большие печали», — говорил Старик.

— Разлетелись кто куда, — вздохнул Брус, поправляя ремень своего самострела.

— Вижу — Сумрак выжил. Этот самострел был у Рекса на руках, — кивнул Белый на оружие Бруса.

— Выжил. Только спецболт, теперь — один. Сумрак сообщил нам, что ты жив. Отдал все ваши вещи. И ушел. На нем лица не было. Спешил. Боялся, что Щегол его поймает. Говорят — он убил Старика. Веришь?

Белый пожал плечами:

— И пришел бы к тебе, отдав самострел. Ага! Обычно именно так подлецы и поступают. А если ты еще и Клинок Вздоха мне отдашь — совсем поверю.

— Горьким корнем хрена тебе по губам! Вздох Дракона — у Дракона. А тебе и так — изумрудную ковырялку выделили. Хватит с тебя!

— Мне-то не ври! Жмот! Мойша! Так я и поверил, что Марк явился к Ястребу. Ага! А у тебя портала нет. Гони клинок! Как Ястреба увижу — верну. А сейчас нам нужнее. И я им владею лучше. Сам себе голову отсечешь, не почуешь.

Вздохнув, Брус протянул руку, скрытую плащом. Обратным хватом он держал рукоять Клинка Вздоха Дракона. Так же скрытно Белый принял клинок и запихнул его в сапог, прикрывая это действие плащом.

— Белый? — тихо спросил Брус. — Старики точно… того…? Или — как ты? Для всех — того, но на самом деле…

— Олег, точно. Половину его тела съело Дыхание Смерти. Тут никакой корень жизни — не поможет. Деду — только руку. Потом меня накрыло. Очнулся — сижу на этом коне на дороге, скверна пойми где. Определился по светилу и пошел на юг. Вот и все. Не знаю даже, кто меня спас! Как? Где я был все это время?

— Тебя Марк вытащил и отнес в Некрополис. Наверное, Некромант тебя спас. Отрастил тебе руки и ноги.

— Некромант лечит? Не со мной бы было — не поверил, — вздохнул Белый.

— Да. Он же нам сказал, где тебя ждать.

— Долго же вы собирались.

— Легко сказать! А ты попробуй в том кипящем котле, в который превратился Мир, найти бледного юношу со взором горящим! — горячился Брус. — И этот, Кащей клятый, только намеками и разговаривает. Нет, чтобы пальцем на карте указать!

Белый смеется. Тут же скрючивается от боли. Брус с сочувствием смотрит — ему было понятно, какой из Некроманта лекарь. Седой юноша восстановил дыхание, поехали дальше.

— А остальные? Ты сказал — разлетелись, — спросил Белохвост.

— Молота из кузни не вытащишь. Если бы борода не сгорала, был бы, как Одичалый. Старик его даже выпорол за неряшливость — все не в науку. Марк сквозанул — только пятки сверкнули. И даже не намекнул — куда. Может, сам не знает. Зверюга наш и наш Господин пошли Пауков воевать. И Лонес — с ними. Присмотрит за этими шалопаями.

Белохвост покосился на Бруса. Усы еще не растут, а старших «шалопаями» называет. Как же они плотно перешли на словечки Деда! Опять спазм в груди от воспоминаний и утраты…

— Да и мы с тобой, — продолжал Брус. — Вот и все наши. Зверь потом поведет наемников на Ярикрав. Там и сгинет. Дурень! А Ястреб решил завершить Урок.

— Это тот, с «навозом»? — усмехнулся Белый.

— Тот самый. Так что год о нем нельзя даже вспоминать. Дед не засчитает.

— Дед не засчитает… — криво усмехнулся Белохвост. — Но ты мне зубы не заговаривай. Ты, «Совет диспетчеров», давай, колись, что за плюшки у нас разбросаны на пути?

Теперь Брус косится. Вздыхает:

— Много непонятного. Ну, не могу я допустить прямого срыва конкретного указания Обретенного. Он сказал — ты, Гаденыш…

— Ща, как заболит у тебя ухо, шея и обе руки! — прошипел Белохвост.

— Да ладно, чё ты? — пожал плечами Брус. — Так вот, ты должен принять Дом Лебедя и сделать его образцовым.

— Не слышал про «образцовый»! — качает головой Белый.

— А накер тогда затеваться? — так же пожал плечами Брус.

— И поэтому ты сам, лично, оставив весь «Совет диспетчеров», припылил…

— А что столько издевки в твоих словах? Думаешь, Пауки кончились? Ничего не закончилось! Все только начинается. А вдруг — это не единственный их оплот? А? А что, кроме этих тварей, больше некому обидеть беззащитных сироток?

— Сиротки — это Красная Звезда? — усмехнулся Белый.

— Вот! Видишь — работает! Все думают, Красная Звезда — великая и могучая. А если голову включить? Ну, как там Старик говорил, а? Работаем! Урок! Подсказываю: и на вольных владык — всё одна Красная Звезда.

— Да? — Лицо Белого посмурнело. Он покачал головой.

— Заценил? — спрашивает Пятый, с которого сползла маска важного господина, и он стал тем, кем и являлся, — мальчишкой безусым.

— Заценил. Ты — молодец. Возьми с полки пирожок.

— Там два, — кивнул Брус. — Крайний — Деда. Всё, сворачиваем. Там хороший распадок. Там моих «артистов» подождем.

— Ты и их подтянул?

— А как же! Между этим местом и Домом Лебедя — сплошная непроходимость. Даже мои «птахи» не пролетают. И что там происходит — сплошная «непонятка». Понятно, что ничего не понятно. Уже три группы моих «птах» пропали. Как я тебя одного отпущу?