ГЛАВА 1

— А? А?! Ааа! — Андрей Ковальский, двадцатидевятилетний холостяк, горел.

Проснувшись, он долго соображал, что же именно с ним происходит, и лишь потом испугался, заорал и начать дергаться, словно рыба на сковородке. Обычно люди на присутствие пламени поблизости от себя, а тем более на себе, реагируют куда более стремительно. Но тут был другой случай. Во-первых, огонь, объявший кисти рук автомеханика, приехавшего из Москвы провести часть отпуска в гостях у бабушки, хоть и превращал в пепел одеяло в тех местах, где оно его касалось, однако не перекидывался дальше. Ну, а во-вторых, никаких неприятных ощущений Андрей почему-то не испытывал. Напротив, ему чудилось, будто кисти его находятся в мягких меховых перчатках. Казалось, что тысячи шерстинок приятно ласкают кожу. Однако глаза докладывали о совсем ином положении дел. И мозг реагировал на увиденное так, как и положено. Паниковал.

— Ааа!

Как человек с высшим образованием, Андрей знал, что чудес не бывает. И если он горит, то должен испытывать боль. А также стараться как можно быстрее погасить пламя, если не хочет остаться без рук. Одеяло, под которым он попытался их спрятать, мгновенно рассыпалось пеплом.

Прошла уже, наверное, минута с того момента, как Андрей проснулся и обнаружил себя горящим. Но его кисти до сих пор нисколько не пострадали. Пламя уже исчезло, и руки выглядели как обычно.

«Привиделось», — наконец-то сообразил Андрей.

Наверное, не стоило пить бабушкину настойку для лучшего сна. Пусть даже четвертые сутки и мучают головные боли из-за необъяснимых магнитных бурь, о которых упорно талдычат по телевизору.

«Бабушке-то она, может, и помогает, — подумал Андрей, — а мне, похоже, надо было бы просто в магазин сгонять за водкой. Любое похмелье лучше, чем такие глюки…»

Запах паленого упорно лез в ноздри, и не пропадало ощущение прилипшего к коже еще теплого пепла. Разве что исчезло чувство теплых мягких перчаток, натянутых на руки.

«Бум!»

Грохот близкого взрыва заставил испуганно звякнуть стекла двойной оконной рамы. А заодно поднял дипломированного автомеханика с постели вернее, чем ведро холодной воды, вылитое на голову.

«Террористы?!» — пронеслось в голове у Андрея.

Он подскочил к окну. С пригорка, на котором его дед построил дом, один из первых в молодой тогда еще деревне Броды, открывался весьма неплохой вид. Никаких бородатых выходцев с окраин России, вооруженных Кораном и автоматами Калашникова, посреди деревни не обнаружилось. Это взорвался трактор, стоявший перед соседним домом. Кажется, еще с позавчерашнего вечера. К несчастью, взорвался вместе с трактористом. К полыхающему труженику полей рвалась женщина, ее удерживали за юбку двое сыновей-подростков.

Прогремел новый взрыв, теперь уже где-то вдали, за домами, и в небо взметнулся столб дыма. Стремительно прочертила воздух, приближаясь к земле, какая-то крылатая тень, похожая на орла. Вот только размах крыльев ее наводил на мысль о самолете, терпящем бедствие. Впрочем, спустя несколько секунд неопознанный летающий объект вновь стал набирать высоту, и уж теперь-то Андрей его хорошо разглядел. Вытянутое тело, напоминающее крокодилье. Два широких кожистых крыла. Четыре длинных когтистых лапы по бокам. Еще более длинный хвост с чем-то вроде покрытой шипами костяной булавы на конце. Самый настоящий дракон! Его громадные челюсти сжимали человека. Вниз с высоты упала откушенная нога в черной калоше. А все остальное, похоже, отправилось в желудок чудовищной рептилии, будто сошедшей со средневековых полотен.

— Бабушка! — не зная, что и думать, заорал Андрей, бросаясь в соседнюю комнату.

И застыл на пороге.

На кровати, двойнике той, на которой спал он сам, среди полусгоревшей ткани лежал в позе эмбриона обугленный труп. Рядом, на полу, стояли розово-синие тапочки, которые Андрей совсем недавно подарил бабушке Аглае.

Он в ужасе обхватил голову руками, но тут же отдернул ладони, вновь увидев на них язычки пламени. Оно не обжигало кожу, но Ковальский заметался по дому в поисках воды. Вылил на руки содержимое чайника, однако не смог погасить огонь. Понемногу от кончиков пальцев к запястьям начало распространяться уже знакомое ощущение приятной и какой-то пушистой теплоты. А вместе с ним пришло и более яркое пламя, охватившее кисти полыхающим ореолом. При этом кожа лица никакого жара не чувствовала.

Стекла вновь зазвенели от близкого взрыва. Андрей уставился в окно, не понимая, рушится ли это его разум или привычная картина мира…

«Дзынь-дзынь-дзынь!» — задребезжал старый механический, сделанный еще в Советском Союзе, будильник. Он стоял на тумбочке рядом с кроватью бабушки. Которая уже никогда больше не встанет с постели по его сигналу. И не пойдет по утреннему холодку возиться в огород…

Этот звон раздражал, и Андрей, подскочив к тумбочке, протянул руку, намереваясь нажать на кнопку или даже разбить часы. Но когда его пальцы оказались сантиметрах в тридцати от будильника, окутывающее кисть пламя рванулось вперед. И, как ни странно, тот отлетел в стену. Да так, словно его ударили, причем с разбега. Только брызнули во все стороны детальки, разлетевшиеся из деформированного корпуса.

«Оплавленные», — убедился Андрей, подобрав одну из них правой рукой, пламя на которой уже потухло, и поднеся к глазам.

На левой руке огонь тоже угасал, по мере того как автомеханик потихоньку успокаивался. Настолько, насколько это вообще возможно в данной ситуации, разумеется. Кольца и пружинки словно прикипели друг к другу, словно над будильником поиздевался ребенок, стащивший у отца паяльник. Их вид, напоминавший поломку в каком-нибудь притащенном в сервис автомобиле, неожиданно настроил Ковальского на деловой лад. Вокруг, похоже, одновременно наступили Армагеддон, Апокалипсис и конец в очередной раз продленного по просьбам трудящихся календаря майя. Это, вне сомнений, был не горячечный бред, а объективная реальность. И ее требовалось принять, чтобы выжить.

«Тут какая же температура нужна была, а? — подумал Ковальский. — Тысячи три градусов? Да нет, при такой вроде бы обычное железо кипит, если правильно запомнил со студенческих лет. А здесь сталь. Качественная, надежная и, наверное, тугоплавкая. Каким же образом я такую температуру сгенерировал?!»

Выйдя из комнаты покойной и притворив за собой дверь, Андрей бессильно опустился на свою кровать, прямо в пепел. Ему было страшно. Тут бы не ему оказаться, а какому-нибудь спецназовцу, прошедшему огонь и воду, а медные трубы прошибающему лбом. Жути добавляли невесть откуда взявшиеся явления явно сверхъестественной природы. Которые не оставили на нем ожогов, но превратили тихую мирную старушку в обугленный труп.

Неожиданно раздался противный скрежет, и на пол упала чья-то тень. Андрей, вздрогнув, повернулся к окну. За окном стоял на задних лапах какой-то зверь размером с небольшую собаку и, растопырив передние конечности, царапал стекло. Он напоминал гибрид суриката с бесхвостой крысой, вымазавшейся темно-бурой краской. Если бы не вытянутая голова с пучками толстенных усов-вибрисс, злобные желтые глазки и свалявшаяся комками шерсть, его можно было бы даже признать симпатичным. И счесть экзотическим зверьком, сбежавшим от хозяев. Вот только Андрей не слыхал, чтобы кто-то из сельчан покупал себе зверюшек родом из Африки или Южной Америки. А значит, происхождение у приникшего к окну монстрика такое же, как у дракона. Следовательно, априори ничего хорошего в себе не несет. А вдруг дом сейчас берут в окружение еще два десятка его собратьев? А может, они плюются кислотой или хватают добычу выстреливающим на несколько метров языком… Или это из другой оперы?

— Кыш отсюда!

Андрей вскочил с кровати и замахнулся на зверька, продолжавшего попытки процарапать дырки в стекле. Кисть немедленно окуталась огнем. Только одна, правая, которой он замахнулся. Крыса-переросток тут же отпрыгнула от окна, приземлилась на все четыре лапы и кинулась наутек. Кстати, хвост у нее все-таки имелся. Маленький, почти декоративный, как у хомячка. Добежав до проволочной ограды, она юркнула в дыру, которую сама, вероятно, и прокопала, чтобы пробраться во двор. Никаких других животных Андрей во дворе не заметил. Соседи продолжали причитать возле чадящего трактора, а значит, опасных зверей поблизости не было.

«Кажется, я начинаю понимать, как этим управлять», — подумал Ковальский, рассматривая свою правую кисть, на которой медленно угасало пламя.

Он перевел взгляд на левую кисть, напрягся, вспоминая ощущение теплых меховых перчаток и испуг утреннего пробуждения. И та тоже начала понемногу разгораться. А затем тухнуть. Несколько раз Андрей увеличивал пламя и вновь почти сводил его на нет усилием воли, прежде чем оно полностью угасло. Он чувствовал себя, как ребенок, который стащил где-то зажигалку и теперь ее осваивает.

От нового взрыва, прогремевшего где-то поблизости, с потолка посыпалась штукатурка. Андрей перевел взгляд на окно и увидел недавнего гостя — тот возвращался во двор. Причем не с пустыми зубами.

В пасти крыса-переросток сжимала чью-то беременную кошку, в недобрый для себя час решившую выйти на прогулку и попавшуюся на глаза зверюге. Вид окровавленного полосатого тельца с раздувшимся животом заставил Андрея скрипнуть зубами, собраться с духом и, прошмыгнув через соседнюю комнату с ее покойной обитательницей, выйти в сени. Терпеть на своем участке (вернее, бабушкином, а теперь, скорее всего, родительском, если она в завещании не предусмотрела иного) таких нелегальных иммигрантов Ковальский не собирался. И был настроен решить проблему кардинально.