«Выглядишь неважно!»
Замах. Левый меч замер, наткнувшись на шипы. Хрусть! Завибрировала рукоять. Треснуло лезвие. Меч полегчал в руке. Палица полетела мне в голову. Я изогнулся, ткнул вторым острием в подбородок врага, тут же поднырнув под ударом. Не попал. Отыгрался на локте.
«Твой рост — преимущество и слабость, портовая мразь!»
Шаг вправо на опережение. Открытое колено, обратная сторона. Удар.
— Г-х!
— Два касания! Ведет Излом! — снова кричал смотритель. Мне было плевать. Я хотел услышать одно: как Вард будет хрипеть на песке, выкашливая свои потроха.
Щит не успевал за мной следом. Четвертый круг. Я снова зашел с фланга, пнул ублюдка в больную ногу. Меня отпихнули бортом щита. Рычал не мой враг. Это я, я…
Обломок меча царапнул пластины. Мимо. Промахнуться, чтобы ударить вновь.
Кровь. На этом песке не хватало крови. Я бил, обходил кругом, снова бил. Слева — по локтю и запястью. Справа — огибал щит, лупил по колену, целил в подмышку.
Дрался, как стоило драться там, в подворотне у Милль. До конца.
Чужой хрип, быстрый вдох. Правая вперед, выпад с силой — от земли и стопы, вдоль спины, к самому острию. Искра, сталь тупила лезвие. Плевать.
Я выломаю ему руку вместе со щитом!
Враг хрипел, злился. Вымахал, вышел ростом, удался в плечах.
«Ты и такие, как ты!..» — Я толкнул его руку и угодил правым мечом в бок. Острие пошло вверх, к впадине у плеча. На что-то наткнулось, ширкнула ткань.
Вард вскрикнул, толкнул меня на землю всем весом. Я отбил поясницу и ребра.
— Касание, — закричал смотритель, — и падение! Три к одному! Три…
Я вскочил, засыпал песка в сапоги и под перчатки. Ринулся к ублюдку. Щит врага оказался на земле, я случайно толкнул его ногой.
— Чтоб ты сдох со своими дружками, мразь! — прорычал я и замахнулся еще раз.
Я увидел дрожащую крупную ладонь, поднятую к небу. Пустая. Без оружия. Какой еще может быть ладонь, черт дери? Враг стоял на земле, на одном колене. Уже не такой высокий. И вовсе не Вард.
— Стой, стой! — цедил восниец сквозь зубы. Совсем не вардовским голосом.
Я посмотрел на обломок керчетты в левой. Нахмурился. Повертел ее перед глазами.
— Чтоб ты сдох на хер, — уверенно заключил я и попытался отдышаться. Из-за Варда я чуть не убил человека. — Чтоб ты сдох…
Беляк. Просто Беляк. Передо мной соперник турнира. Без подпевал и узких стен. Я победил.
— Ты это мне, парень? — прохрипел бывший противник, но подняться не рискнул.
А может, не мог. Я покалечил его. Покалеченного до меня.
— Что? — Я осторожно убрал цельную керчетту в ножны. Поискал взглядом обломок второй. Нужен ли он? — Нет, конечно же… нет.
За моей спиной взвился хор голосов.
Я посмотрел на трибуны. Сколько раз я воображал, как выпотрошу Варда в переулке? И вот он. Сидит целехонький во втором ряду. Улыбается без трех зубов. Показывает жест признания: ладонью от сердца к виску. Все еще дышит, скотина.
Стоило бы подать руку противнику. Помочь подняться. Но вся моя доброта к глыбам ушла на то, чтобы не подрезать ему горло.
— Будь ты из Воснии, парень, я бы тебя раскатал, — прохрипел Беляк и тепло улыбнулся.
По песку уже шли помогать. Объявляли победителя. Я не смотрел на трибуны, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Помощник с опаской подошел ко мне, едва-едва коснулся плеча. Что-то пробормотал по поводу награды. А я все ждал. Ждал, пока улыбнусь, разведу плечи, помашу рукой тем, кто болел за Излом. За меня.
С трибун галдели:
— Подойдите, ну же, Лэйн!
— На минуточку, можно?
— Сюда, посмотри сюда!
К дьяволу.
Я развернулся и вышел через вторые ворота, подальше от людей, вельмож, полезных знакомств и толстых кошельков.
Кто бы знал, что вместо короны турнира я куда больше хотел получить голову одного уродливого воснийца.
— Да какого дьявола вам еще от меня надо? — я почти взвыл, ударив ладонью по столу интенданта Восходов.
Сегодня он даже был трезв. Смотрел на меня, вжавшись в спинку стула, лупал глазами. Медаль с «короной» турнира сиротливо лежала на столешнице. Блеклая и бестолковая.
— Бесплатно? По рукам! — уточнил я во второй раз. — Я готов, повторяю…
Я даже убрал обломок меча, когда зашел в комнату. И явно не собирался никого больше резать сегодня.
Мало. В Воснии всем всего мало!
— Э-э-э, — протянул этот пьяница и покосился на дверной проем. Я обернулся. Нас не подслушивали. Интендант зашептал: — Я никак не могу вас принять, поймите.
Я развернулся, прихватил один из стульев, с противным скрипом протащил его по полу и уселся напротив.
— Я только что взял корону турнира, вашу мать! Сколько у вас гвардейцев под флагом, которые фехтуют хотя бы вровень со мной?! Трое, двое?! Ринсу и вовсе сломали ребра…
Я снова ударил ладонью по столу. Подонок подпрыгнул на месте.
— Никуда я отсюда не денусь, если вы сейчас же не…
На лице интенданта разлилась боль. А я даже не начинал его бить.
— Не могу. Т-только не в Криге, милорд. Никак нет, смилуйтесь! — Он снова покосился на проем. — Ваши друзья…
«Большая удача, что Симон вас приметил. Через пару лет вы будете благодарны», — вспомнились слова Варда. Благодарности моей не было предела.
Взять корону турнира — путь к свободе? Ха! Я обманывал сам себя.
Я опустил плечи и выдохнул:
— Хочешь сказать, что я по жизни тут застрял?
— Мне искренне жаль, милорд, но…
— О, ты еще не представляешь, что такое сожаления, — я цедил слова. — Я третий год гнию в вашей помойке. И я забыл про милосердие. — Боль от синяков не утихала, я поморщился. — Знаешь, что случится дальше? С моими «друзьями»?
Интендант замотал головой:
— Я не с ними, поверьте! Никто их не люб…
— И с теми, кто им помогал? Увидишь. Начну с тебя. — Я положил пальцы на рукоять уцелевшей керчетты. — Выпотрошу и оставлю подыхать рядом с поганым ведром!
За словом — дело. Я поднялся с места.
— Стойте, стойте, я!..
Керчетта легко вышла из ножен и блеснула щербатым острием. Интендант зашарил руками по столу.
— Все, что я могу, — он еле лепетал и, не отрывая взгляда, вытащил лист бумаги. Открыл чернильницу. — Рекомендовать. И не просите большего!
Буквы неровно заплясали, появляясь под его пальцами. Лицо интенданта вспотело, будто его держали над костром. Я бегло прочитал слова за его ладонью:
«Предъявителю сего… Лэйн Тахари… рекомендован…»
Интендант в жизни так быстро не работал. Он подул на чернила, погрел смесь для оттиска и забормотал:
— Поклянитесь, что не покажете. Никому-никому!
— Как же я его вручу? — я нахмурился.
— Никому, кроме сержанта в Оксоле. Никому в Криге. — У него задрожала нижняя губа.
— Никому в Криге не покажу, даю слово.
Знал бы ты, пьянчуга, что я дважды не сдержал его и перед самим собой. Ударив печатью по письму, интендант рухнул на свое место. Я забрал свой билет на волю, развернулся к выходу.
— Ох и пожалею же я об этом, — запричитал пьяница за моей спиной. — Ох и пожалею…
— Это уж с какой стороны поглядеть, — хмыкнул я и спрятал письмо под рубахой.
— Слава победителям! — заорал Рут, стоило мне сунуться в питейную.
— Горе нищим, — осадил его я и уселся напротив.
Рут не смутился и заявил, что угощает.
— Это не обязательно, — заметил я тише. — Вард расплатился за турнир, — я похлопал по поясу. Зазвенели кровавые монеты. Бок до сих пор болел после того, как я падал на землю.
— О-о, — выпучил глаза Рут. Явно от восторга.
— Да брось! — Я отпнул табуретку, которую какой-то умник оставил под столом. — Мелочовка…
— О-о-о! — Рут навалился на столешницу, разве что слюной не истекал от жадности.
— Два десятка золотых, — я скривился то ли от боли, то ли от названной суммы.
— Матерь двойного солнца и ее исподнее! Да это же целое состояние!..
Мелочь, с которой не сунешься в поход и на два года.
Я дернулся, положил локти на стол и сделал слишком резкое движение.
— Беляк чуть не разбил мне голову, Рут. Дважды, черт тебя дери. — Я пытался распрямиться, но неловко шевельнул левым плечом. — Ты хоть… ау.
Вся радость победителя — неделю страдать. Даже в бордель не зайдешь.
— Тебе-то? Ха-ха! Да брось, ты бл-лестящий мечник. — Рут похлопал меня по плечу. К счастью — по правому. Его язык уже начинал заплетаться, слово он свое явно сдержал. — Сила. Мо-ощь!
В Воснии всем всего мало — теперь и Рут полез обниматься.
— Тише ты, уймись, — я вырвался из его объятий. После схватки мне все еще казалось, что и друг готов задушить, стоит только расслабиться.
— Лэйн из Дальнего Излома! Лучший ме-ечник, которого видывал свет! И я с ним пью! Друг он мне, слыхали?!
Я болезненно глянул в угол, где располагался самый шумный стол. Сейчас всякий бугай напоминал мне Беляка.
— Замолкни, Рут. Ты совсем сдурел, — еще не хватало драки.
Не прошло и пары минут, как к нам подсели. Я уперся лбом в ладонь и пытался пообедать, пока одинокие девицы Воснии строили нам глазки. Рут не возражал.
Я не одобрял его выбор в женщинах. Может, на том и держится мужская дружба. С Рутом нам было нечего делить, кроме нескольких кружек за столом.