— Ты что, сбывал товар в обход канцелярии?!

— Не сбывал, а только помогал разгружать, — он беззаботно пожал плечами.

По моему старому приятелю давно плакала петля.

— Велика разница! — упрямо заметил я. — Дьявол, Рут! Ты лгал мне.

Он времени не терял — открыл денник по правую сторону.

— Не-а. Я говорил, что таскаю грузы и никого не калечу в Криге, — напомнил мне Рут. — Так и было, — он кивнул головой на тела, — до недавних пор.

Что тут возразишь? Мог бы и сам догадаться за эти годы.

— Извини, — нелепо буркнул я. — Ты пришел мне на выручку, а я…

Рут вывел скакуна из денника, накинул уздечку на крюк и через миг появился уже с попоной и седлом.

— Нет, погоди, — я придерживал Карего в деннике, — ты что, убегаешь? Со мной?..

Оказалось, что Рут еще и умеет быстро седлать коней. Во мне роились вопросы:

— Но почему?

— Потому что из-за твоих хороших друзей, — огрызнулся Рут, — мне больше не жить в Криге!

Я почувствовал себя последним дерьмом.

— А. Ох. Я не хотел. Я не…

— Выводи коня и кончай извиняться.

Я послушал его. Рассеянно вывел Карего наружу, прихватил попону. Повозился в поисках седла в полумраке.

— Тебе стоило мне все прямо сказать, — зачем-то добавил Рут. — И куда раньше…

Вместо того чтобы найти свой дом, я отнял старый у приятеля, сам того не желая. И это — меньшая из моих проблем. Что-то казалось забытым. Не рубаха, не запасные сапоги. Что-то больше, важнее. Опаснее.

Сьюзан! Я распахнул глаза, прихватил Рута за рукав. Едва слышно сказал:

— Погоди, я должен вернуться. Ненадолго, так, предупредить…

Лицо приятеля выражало такую степень возмущения, что и Саманья бы с ним не потягался в лучшие годы. Рут не сказал — процедил:

— Что же, ну, пойдем! Пойдем спасать Сьюзан Коул, так? — Я вжал голову в плечи. — Девчонку, отец которой выпустит потроха и Симону, и Варду, и всей их ораве, стоит ей уронить слезинку. Девчонке, которая…

Рут нахмурил брови и покачал головой, быстро седлая скакуна.

— А нет, и правда, отличная идея! Я думаю, ее папаша тебя прекрасно защитит, когда ты явишься ночью на порог их владений.

Я совсем смутился и поправил дорожную сумку на плече. Посмотрел на вороную, которую еще недавно пытался мне продать старик.

— Это… э-э… твоя кобыла?

— Хер с небес и сучья лапа, — вздохнул Рут. — Займись своим мерином и попробуй наконец проснуться!

VII. Все схвачено

Кобыла Рута плелась куда охотнее, чем мерин.

Облака не скрывали луну, и, возможно, только благодаря этому никто из нас еще не свернул шею в темноте.

Я оглядывался на Криг и не знал, на кого больше злюсь: на Варда, на обстоятельства, злодейку Воснию или на себя, дурака.

Позади меня ждали бандиты Симона, долги перед семейством Лэнгли и одна несносная воснийка. Все остались там и не отправятся следом. Рядом плелся только Рут — и то лишь потому, что теперь живет без дома и заработка. Моими трудами. Прочистив горло, я заметил:

— Я не мог иначе.

Приятель вздохнул и не ответил. В его молчании мне слышался укор. Я чуть поторопил Карего, чтобы поравняться с ним.

— Чего стоит моя жизнь, Рут, если я ни черта не способен сделать самостоятельно?

У приятеля появилось то удивительно скучное выражение на лице, различимое и в полутьме.

— Как по мне, все мы таковы.

— Пф. Оправдания! — вспылил я. — Дешевые отмазки. Так всю жизнь можно просидеть в канаве, ожидая счастья…

Зашуршала ткань — Рут то ли почесался, то ли пожал плечами.

— Или на цепи, — добавил я и зевнул.

— Проехали. — Рут перевел тему: — Каков твой план?

Мне страшно захотелось развернуться и все-таки свести счеты хотя бы с кем-нибудь из ублюдков, раз уж дело обернулось так. С тем же успехом я мог вернуться в Стэкхол за своими сапогами.

— У тебя же был план, когда ты это все затеял, — приятель хмыкнул и вовсе меня не щадил.

— Куда деваться? — скривился я. — Только под знамя. Хоть что-то получил за три года, кроме синяков и бестолковой короны. — Я на всякий случай проверил седельную сумку — внутри шуршала бумага. Все на месте. — Мне дали рекомендацию.

— Мои поздравления, — сухо заметил Рут.

Рут покидал родной город, а я ждал от него похвалы за бумажку с печатью, полученную бесчестным путем. Мой друг постоянно припоминал шкурный интерес, а сам пришел мне на выручку. Я же старался жить честно, а в итоге только плодил беды вокруг себя. Друг, который хуже врага?

Лэйн из дома Тахари.

— А ты теперь куда? — угрюмо спросил я.

Мы помолчали. Я уж было подумал, что Рут меня не услышал. Он ответил не скоро:

— Придумаю. Куда деваться.

Комары занялись шеей. Я накинул капюшон плаща и завязал его потуже. Помимо насекомых, я и сам себя доконал.

— Прости, Рут, правда. Я это все не со зла. Ошибся. Хотел как лучше.

Рут помахал ладонью:

— Кому, себе?

— Не только. — Я посмотрел на пятно на рукаве. Так и не отмыл, зараза. — Еще тебе, Сьюзан…

Возможно, лучшее, что я мог для них сделать, — вовсе не попадаться на глаза. Или проиграть Беляку.

— О, в следующий раз, как надумаешь доброе дельце, уж поинтересуйся, как мне с этим будет, лады?

Рут, казалось, злился все меньше. Оставалось только согласиться. Я заслуживал совсем других слов. Худших.

Я снова оглянулся на залив. Где-то там несет топленым жиром, левкоем, большими неприятностями. Чертовы башни, по которым я уже скучал.

Я совершенно не умел прощаться.

Камни хрустели под копытами, чавкала стылая грязь. Возле лица зудели кровопийцы. И похоже, все только начиналось. Новая жизнь попыталась принять меня в объятия, да уронила на первых шагах.

Рут перебил жужжание насекомых:

— Слышишь?

Я напрягся. Обернулся назад, ожидая погони. Положил руку на керчетту и спросил:

— Нас что, уже нагнали?..

— Да нет же, — примирительно помахал он рукой. — Река шумит, река. Смолка или ее приток. Не помню…

Я шумно выдохнул и продолжил другую войну — с чертовой сонливостью и комарьем.

— Не трясись, сдюжим. — Рут будто и вовсе не страдал от похмелья.

Воснийское пьянство казалось мне загадкой не меньшей, чем два солнца. Казалось, мы с приятелем еле ползем. Будто так и упрашиваем нас догнать, ждем неприятностей. Хоть и не стоит мчаться галопом в ночной темени…

— Эй, а все-таки… что, если нас догонят? — Во мраке мне уже мерещились силуэты воснийцев, их арбалеты и дубины.

— Кто? — удивился Рут. — Друзья Варда, в этот час, по херовой дороге? Миленькое дело.

Только я начал успокаиваться, Рут ткнул пальцем в небо, провел черту до Оксола и добавил:

— Птица летит быстрей и дешевле. Нас будут ждать в городе.

Пояснение сделало только хуже. Все беды остались в Криге? Ха! Симон дотянется до меня чужими руками.

Кони еле плелись. Я выдохнул и на всякий случай уточнил:

— Значит, пока нечего опасаться?

— Нечего, — уклончиво сказал Рут. — Если не считать разбоя, бродяг, голодных псов и волчьих стай… Ну и поноса, разумеется.

Будто в подтверждение к словам, у него заурчало в желудке. Я улыбнулся, а потом бессовестно заржал.

— Ты б так веселился, когда я в Криге шутил, — упрекнул приятель.

Потребовалось время, чтобы я успокоился. Руту необязательно было знать, что веселье здесь ни при чем. Я выдохнул и заверил его:

— Все-все. Есть у тебя вино? Я замолчу.

— А вот это лишнее. Уснешь и навернешься. — Он подвел кобылу ближе и практически впихнул мне флягу в руки. — Не налегай, промочи горло и рассказывай. Хотя бы про девчонок Излома или их матерей. — Рут достал какой-то сухарь и принялся им хрустеть. — Путь неблизкий…

— О боги. — Я отпил вина, вытер губы перчаткой, похлопал себя по щеке. — Рассказывать? Да я свалюсь к утру!

Рут чуть не поперхнулся: зашелся смехом. Забрал флягу и плотно ее закрыл.

— Это только начало, мой друг, первый мечник, гроза Крига! Привыкай, наслаждайся. — Луна скрылась за облаком, и наступила кромешная тьма. — Принцессам не место под флагом.

На рассвете

Когда мы увидели синюю полосу на небе, я уже клевал носом. Карий тоже не был в восторге от нашего похода: всхрапывал, спотыкался, тряс головой, отгоняя мух. Я почти простонал:

— Далеко еще?

Рут держался удивительно бодро.

— Смотря до чего, — рассудительно начал он, — до Оксола пять ночей, до Остожки — всего пару…

Из-за макушек елей показалась блестящая полоса, разрезавшая землю.

— Во-о-о, теперь точно Смолка, — Рут закивал пейзажу.

Я радовался как дитя, тупо улыбаясь соломенным крышам по ту сторону берега. Деревушка, постоялый двор. Горячая еда, постель, отдых…

— Мать двойного солнца, — процедил я и обернулся к Руту. — Я точно кого-нибудь убью, если не останусь на ночлег!

Рут отряхнул ладони от крошек — вот и все, что осталось от сухарей, — и сказал со странным весельем:

— Возрадуйся! Скорее всего, нам придется сделать и то, и другое.

Мы вошли в поселение как бандиты — во всеоружии и не спешившись. Впрочем, некому было нас пожурить: людей в такой час собралось мало. Парочка крестьян косилась в нашу сторону, окликала. Спрашивали, откуда мы и зачем.

— Мы ради ночлега и тепла, добрые люди, — осторожно объяснялся Рут уже в третий раз и поднимал руки.