Керчетта замерла, не двинувшись с места. Стальная хватка на запястье потянула назад. Я вскрикнул от резкой боли. Мои пальцы разжались. Сталь упала в ноги.

— А вот это уже грубость, — заметил Вард и швырнул меня в стену.

Я подставил левую руку, чтобы не удариться головой. Слегка умягчил удар. Перед глазами заплясали звезды. Меня потащили обратно — уже не Вард, но тот, с окровавленным лицом.

Острая боль пронзила колено, я упал на второе. Оттолкнул кого-то перед собой. Меня снова пихнули в стену. Не дали сползти по ней, рухнуть. Подняли за волосы, ударили ногой в живот. Пластины распределили силу пинка. После третьего не помогла и защита.

Выдох. Глухой удар. Скрип заклепок, боль в ребрах. Вдох.

— Вас отделал мальчишка, — заметил Вард.

Я уже не мог отличить одного врага от другого. Меня толкнули к проходу. Я сделал два шага, задел что-то и снова растянулся в грязи. Подножка. Лужи переулка отдалились. Меня поднимали на ноги, чтобы снова ударить и извалять в земле со щебнем.

Захрипев, я попробовал подняться на четвереньки. Сам. Грязь на одежде, грязь в легких — не продохнуть. Я жмурился от боли — и Восния исчезала. Раскрывал глаза и видел темную влагу: кровь на земле, земля в крови…

Растопырив пальцы, я поднял ладони вверх. Позади меня засмеялись:

— Гля, терь просит!

Вдох. Глухой удар. Боль в боку.

В просвете между домами появился патруль — два стражника. Один повернул голову в нашу сторону. Мы встретились взглядом. Я крикнул:

— Эй, на помо…

Боль на затылке — снова потянули за волосы.

— Эй!

Патрульные ускорили шаг и скрылись из вида.

Меня затрясло. Удар пришелся между лопаток. Я неловко выставил руки перед собой. Грязь брызнула мне в лицо, холодный щебень содрал кожу на ладони. Я вывернулся, ножны больно продавили бедро. Подняться мне больше не дали.

Горло придавили сапогом. Я впился в него руками, тяжело хватая воздух, откашливая грязь со слюной.

— По шлюхам он нашим ходит, а? — Удар пяткой по голени. — Победитель херов!

Я отпустил чужой сапог и поднял обе ладони к небу, сдавшись. В первый — не поверили? Могли не поверить…

Это не остановило врагов. Пинали по ребрам, задевали локти, плечо.

Закрыв лицо руками, я повернулся на бок, стиснул зубы. Не подтяни я колени к животу, ударили бы в промежность.

— Все?

Еще один удар пришелся на колено, а потом тяжелый сапог опустился мне на плечо и снова развернул лицом к небу.

— Че, кончился, умник?

На втором этаже дома висел деревянный образ Матери двойного солнца. Кривой, крупный, дешевый. Скорбная улыбка озаряла Криг, призывая к щедрости и взаимопомощи. Под образом, как стервятники, собрались бандиты. У того, что слева, из ноздрей торчали черные мокрые волосы. А потом все поплыло.

— Все, все, завязали, — приказал Вард.

Не успел я вдохнуть, меня еще раз пнули по ребрам. С силой, будто копытом. Я дернулся, чем сделал только хуже. Болело все — от голеней до затылка.

— Я сказал: завязали!

Звук глухого удара. Чудо — на этот раз не по мне. А может, я уже ничего не ощущал.

— Фученыш бне ноф равбил.

— Поделом, будешь умней, — с нелепой заботой ответил Вард. — Эй, молодой господин, вы живы?

Восния — страна слепцов и тупиц. Я стиснул зубы, чтобы не выть от боли. Как же был нежен со мной Саманья, мать его…

— Ну-ну, не плачьте, пройдет. Без меча-то оно по-другому, да? — захрипел Вард, заслонив собой последний луч уходящего дня.

Я снова закрыл голову. Не от удара, а чтобы не видели моего лица.

— Я с-с… даюсь, — зачем-то уточнил я.

Мою руку отвели в сторону. Тот, которому я разбил губу и нос. Что-то брызнуло мне на щеку. Плевок.

— Оно и вибно, пабаль.

В полутьме блеснуло железо. Я сипло вскрикнул:

— Нет! Не на…

Не успел и дернуться — с пояса уже срезали кошелек.

— Я говорил, что господина Симона не стоит расстраивать, — снова заботился Вард. — Предупреждал. От всего сердца к вам…

Попытавшись вдохнуть, я всхлипнул. Второй бандит уже стащил с меня пояс и смотал им ножны. Первый подавал ему мечи рукоятью вперед, даже не оттерев от грязи. Обращался с керчеттами так, будто заслужил их…

— Честная доля. — Вард поймал брошенный кошелек, взвесил монеты в руке. — Все, как и условились.

Я закашлялся, не стал вспоминать про десятую часть. Как ни считай, арифметика не на моей стороне.

— Берегите себя, Лэйн из Излома, — шмыгнул Вард носом, затем вытерся рукавом. — Если передумаете, вы знаете, где бывает господин Симон.

Человек-валун развязал мой кошелек, выудил оттуда несколько серебряных монет и кинул их мне на грудь. Две упали ребром и скатились в грязь. Так бы расплачивались с одной из девчонок в южном квартале. Я лежал, стиснув зубы. И потому, что не мог подняться, и потому, что делать этого не стоило.

— Обувку-то, а? — спросил второй бандит, кивнув на мои ноги.

Вард окинул взглядом все ценное, что осталось у меня из Излома. И пожал плечами:

— Не стоит того.

— А может, все-таки верх?..

Голова шла кругом, земля и небо слились: черное месиво.

— Вы об этом пож-жалеете, — просипел я. Тише, чем обычно говорят побитые аристократы.

— О фапогах-то? — спросил бандит, затыкая ноздри тряпицей.

Вард посмотрел на меня. Я уже сам обо всем пожалел.

— Хм-м. — Вард почесал шею под плащом. Его руками можно было невзначай ломать хребты. — Никак, докладывать собрались? — Второй бандит фыркнул от смеха. — Послушайте добрый совет. Не ходите к старине Бойду…

— Вавд дебьма не фкажет, — заметил подпевала. Кажется, он уже перестал злиться.

Бойд — это, кажется, глава гвардии? Или стражи? Есть ли разница?.. Я молчал оттого, что боялся взвыть, едва расцеплю зубы. Второй ублюдок не унимался:

— А может, и ниче обувка-то?..

Вард одернул штаны, присел на корточки, а все еще был выше меня и половиной роста.

— Только приведите себя в порядок перед визитом. Выглядите вы неважно.

Я молчал. Цепные псы Варда отошли в сторону улицы и над чем-то ржали как кони. Скорей всего, надо мной. Я с тоской проводил керчетты взглядом. Может, в последний раз.

Валун остался со мной, и я трясся от его прохладного молчания. Ждал, что свернут шею, отнимут и сапоги, выгнут колено в обратную сторону…

— Вы не держите обид, молодой господин, — вдруг сказал Вард. — Большая удача, что Симон вас приметил. Через пару лет вы будете благодарны, поверьте.

— Мг-м, — выдавил я из себя, чтобы не завыть.

— Многие не выходят из этих стен. — Его холодный взгляд провел черту над переулком. — Я сам лежал здесь, верите? — улыбнулся он, как последний безумец. — Выше нос. Надеюсь, мы свидимся вновь.

Я зажмурился и поджал губы. А когда поднял веки, Варда уже не было.

Снова шаги. Чавканье сапог, по счастью, отдалялось. Кто бы знал, что я обрадуюсь и такой мелочи. Горячая влага потекла по щекам, в носу защипало, хоть мне его и не ломали. Я лежал, стуча зубами от холода и всхлипывая. Образ Матери двойного солнца померк, крыши по левую сторону превратились в темное полотно. Я никак не мог понять: это резко стемнело или…

Дрожащей рукой я прикоснулся к левому глазу. Переулок, пятнистое тело в тряпье. Черно-красное месиво, запах разложения, холод земли. Нищета. Я надавил пальцами сильнее. Боли не было. Я не чувствовал левой половины головы.

Мать и не узнает меня, если отправится на поиски в Криг.

— С-скоты, — я зашипел тихо-тихо.

Вард все еще мог вернуться.

Какое-то время я пытался найти серебро в грязи, как увечный попрошайка. Мое, заслуженное, заработанное потом и кровью…

— Мрази, — сказал я чуть громче, голос надломился.

Одна монета так и не нашлась, и я оставил поиски. Правый бок совсем закоченел, грязная влага переулка забралась под доспех. Холодная — не кровь. Холод — это хорошо.

— Я вас-с, — я начал клясться, но не закончил, — я…

Что? Что я сделаю? Выступлю против Симона, которого не знают или боятся моряки — оторвы из предместья, где жизнь еще тяжелей? Выпущу потроха его людям и уйду чистым? Я пытался засмеяться, но из горла вышел странный хрип.

Прихватил мечи из Стэкхола, а голову оставил. Саманья дал мне лучший совет, а я дрался там, где не имел преимуществ. Керчетты не спасают на узких улицах, от стрел и против отряда. А дурака не спасет и целая армия.

Горький стыд заставил меня подняться на четвереньки. Я дышал поверхностно: желудок схватывало при глубоком вдохе.

Воснийская земля встретила меня со всем радушием. Пока пытался подняться на ноги, окоченели и стопы. А поднявшись, я долго стоял, упершись ладонями в колени, ожидая, что меня вот-вот вывернет. Повезло в одном — желудок оказался пуст.

Выпрямиться так и не удалось. Я шел вдоль улицы, опирался на стены. Пытался вытереть грязь с лица, но, кажется, только размазал ее еще больше.

— Как же я хочу домой, — прошептал я. Вот только дома у меня все еще не было.

Ноги тяжелели и не думали прогреваться. Обернувшись, я вздохнул: прошел только три дома. И все еще видел чертов переулок, за которым Восния познакомилась со мной поближе.

— Эй, приятель, тебе помочь?

Я вздрогнул. Левая сторона. Плохо дело. Я перенес вес тела на менее побитую ногу и потянулся за керчеттой. Схватил воздух.