Она пыталась поймать меня в ловушку — открыла крышку погреба, чтобы я улетел вниз, на острые колья. Но я приметил эту крышку сразу и специально поставил одну ногу так, чтобы она стояла вроде бы на краю, но на самом деле нет. И перенёс на неё вес тела. Так что, когда крышка погреба распахнулась, мой центр тяжести слегка сместился, но я не упал. Резкий шаг — и я на твёрдой земле. Матушка Гусыня разъярённо зарычала, метнулась к ножу, но я повалил её одним ударом цепи. Кажется, случайно повредил позвоночник — она мотала головой, но остальное тело было недвижимым.

— Где твой сын?! — рявкнул я и занёс руку для нового удара.

…

…

…

— Ну, тогда ты не возражаешь, если мы обыщем деревню? И начнём, наверное, с твоего дома, — протянул я и шагнул к крыльцу.

— Я проведу вас, — матушка Гусыня протянула руку, измазанную в муке. — Возьмите мою ладонь. Сами понимаете, слепота не лучший компаньон для прогулок. Не хочу случайно врезаться в кого-нибудь из вас и упасть. Кости старые, срастаться будут долго.

— Хорошо, бабушка, — Мерри опередил меня, схватился за её пальцы, но под моим грозным взглядом отпрянул и насупился.

Я взял матушку Гусыню под локоть и повёл к двери. Она притормозила у самого порога, повернулась и дотронулась до моего лица. Это было… странно. Я не уловил момент, когда её рука поднялась, словно за секунду она развила огромную скорость и резко остановилась у моей щеки. Я с силой сжал морщинистое запястье, но скрюченные пальцы уже скользили по моей челюсти. Откинув её руку, я брезгливо вытер щёку.

— Красавец, — похвалила матушка Гусыня, проигнорировав грубость с моей стороны. — Прям как мой сынок.

Раздался жуткий хрип. Я оглянулся. Мерри повис на Дзене, царапая горло и задыхаясь. Его лицо медленно наливалось синим цветом, глаза закатились. Ладонь, в том месте, где она дотронулась до матушки Гусыни, пошла волдырями и язвами, из которых сочился жёлтый гной. Я с ужасом почувствовал, что с моей правой щеки облезает кожа, сильная боль резанула виски. Мир потемнел, и я рухнул на колени.

Матушка Гусыня заливалась хохотом, её искажённое злорадством лицо было последним, что я увидел перед тем, как умер.

…

…

…

— Мр-р-р-рау, — раздалось справа. Из голубого телепорта выпрыгнул Борис и распушил хвост. В его зелёных глазах горело недовольство. Он оглянулся и фыркнул: — По каким пердям ты нас таскаешь? Ты ж бизнесмен. Я видел, у тебя и в этом мире фирма есть. Почему бы не создать для любимого котика идеальные условия? Чтобы молочко подливали, спину массировали и мои шикарные усы хвалили.

— Губа не дура, — усмехнулся я. — И чего ты морду наглую опять показал? Хочешь что-нибудь выпросить? Например, поджопника?

— Грубиян, — Борис дёрнул усами, перепрыгнул через невысокий заборчик и вперевалочку пошагал по крохотному огородику, заросшему бурьяном. Внезапно остановился, пригнулся к земле, замотал хвостом. И прыгнул, накрыл что-то лапами. — Агрх! Попалась!

Я с интересом глянул, что же он там треплет. Обычная садовая фигурка мыши из глины. Раскрашена кое-как, без изысков. Но где хвост, а где уши вполне угадывалось. Борис покатал фигурку по траве, воровато огляделся, открыл портал и прыгнул в него, предварительно схватив глиняную мышку. И я из него ещё вора делал? Ха!

На этой мысли я осёкся. Мороз пробрал до печёнок. Волоски по всему телу встали дыбом. В голове билась мысль: всё повторяется! Это уже было! Я умирал и… воскресал. Что происходит? Я проигнорировал пацана, который чуть меня не сбил, и нагрубил его матери — пышной дамочке в длинном красном платье. Пышка побагровела, подняла мальчишку на руки и убежала в дом — старый, покосившийся и запущенный. Но было заметно, что в последние дни его пытались привести в порядок.

Я замедлил шаг, чтобы выгадать время и поразмыслить, что предпринять в ближайшее время. Слишком мало информации. Действовать сейчас — очень рискованно. Но не менее опасно и выжидать, ведь я не знаю, когда матушка Гусыня нанесёт удар. Подойдя к дому старухи, я на секунду замялся и… решился. Состроил невозмутимую физиономию и мило с ней поздоровался. Она предложила мне и ребятам поселиться в южной части деревни и пригласила на ужин. Я слушал её и понимал — каждое слово уже прозвучало раньше. В предыдущий раз, до моей смерти.

Мы заселились в небольшой дом, где засов всё ещё был цел, а здоровенным комодом удобно придавить дверь, чтобы Ослепитель не пробрался к нам ночью. До вечера мы исследовали окрестности — прикидывались любопытными туристами. Я так и не рискнул рассказать Мерри и Дзену, что здесь происходит. Матушка Гусыня устроила ловушку, так что она вполне могла нас подслушивать. А если она узнает, что я знаю, что она знает… В общем, я потеряю преимущество.

Утром я пообщался с другими путешественниками, остановившимися в деревне. И чем с большим количеством людей я говорил, тем отчётливее понимал, что матушка Гусыня устроила здесь кукольный театр. Ларчик открывался довольно просто — и одновременно весьма сложно, как бы парадоксально ни звучало. Когда я спрашивал у гостей деревни, давно ли те приехали, они отвечали: пару дней назад. Или неделю назад. Или вчера. Ничего странного. Однако, когда я уточнил месяц, он у всех был разным. Мгладынь, Пекло, Зацветье, Студень… Эти люди были заперты в деревни и сами того не осознавали.

Размышляя над этим, я вышел на окраину — к кусту сирени, возле которого вчера развлекался Блондин. Сегодня он тоже был на посту. Всё так же — с энтузиазмом и сачком.

— Вы новенький? — спросил он у меня. — Не переживайте, здесь всем места хватит! Я хочу предложить Сообществу Насекомых организовать курорт в этой деревне! Конечно, аристократы откажутся, это ведь ниже их достоинства — покидать свои замки, но купцы будут в восторге! Какая природа! А сколько бабочек и пауков! Я, кстати, изучаю насекомых. А вы?

— Путешествую, — ответил я и поинтересовался: — А вы здесь давно? И надолго?

— Неделю, — Блондин блаженно вздохнул. — Завтра собираюсь уезжать, но обязательно приеду через несколько месяцев! Матушка Гусыня заботится о деревне и своих постояльцах. Кормит, поит, убирает, делится сушёными травами. Даже огороды украшает, принесла мне вчера забавного глиняного гнома. Ну разве не прелесть?

— А вы не замечали ничего подозрительного?

— Конечно! — радостно подтвердил Блондин. — Вкуснейшие завтраки матушки Гусыни! Разве не подозрительно, что они настолько вкусны? Мне кажется, матушка используется магию, когда готовит! Ей бы открыть ресторан в столице, а прозябать здесь. Я только вчера говорил ей об этом. Никогда в жизни не пробовал таких блюд!

Я покивал и развернулся, но в этот момент мою руку похолодил воздушный порыв, хотя ветра не было. Отшатнувшись, я врезал перед собой кулаками и услышал мерзкое хихиканье. Матушка Гусыня соткалась из поднявшейся пыли чуть впереди, но достаточно далеко, чтобы я не дотянулся, и вытащила из передника маленький, словно игрушечный, арбалет. Первую стрелу я отбил, а вот вторую — нет. Даже не увидел, как матушка Гусыня вновь натянула тетиву. Стрела вонзилась в левое плечо, грудь ошпарило болью.

Я закричал и прыгнул вперёд. Успел в последний момент — старуха уже стала прозрачной. Как только я до неё дотронулся, она полностью материализовалась. Я врезал ей по лицу, но переборщил — беззубая челюсть съехала набок, нос провалился внутрь. Матушка Гусыня захрипела и умерла.

— Что вы наделали? — завопил Блондин. — Как вы могли?!

…

…

…

— А вы не замечали ничего подозрительного?

— Конечно! — радостно подтвердил Блондин. — Вкуснейшие завтраки матушки Гусыни! Разве не подозрительно, что они настолько вкусны? Мне кажется, матушка используется магию, когда готовит! Ей бы открыть ресторан в столице, а прозябать здесь. Я только вчера говорил ей об этом. Никогда в жизни не пробовал таких блюд!

Неожиданно мне на голову упала бутыль. Во все стороны разлетелись осколки, по плечам полилась жидкость с едким запахом. Керосин? Мой мозг ещё не обработал информацию, а ноги уже несли прочь — вот-вот в меня прилетит и зажжённая лучина. От огня я грубой силой не отобьюсь. Старухе за мной не угнаться, только вот… Почему я стою на месте? Расстояние до разрушенной кузни не уменьшалось.

— Торопишься? — ехидно спросила матушка Гусыня, вынырнув у меня под носом, и швырнула мне в грудь огонёк. Пламя мгновенно перекинулось на руки, ноги и голову. Я смотрел, как сгораю заживо, но ещё не испытывал адской боли.

— Тороплюсь, — прохрипел я, задыхаясь от жара и вони сгоревшего мяса, и свернул ей шею. — Если сдохну, то тебя, тварь, я заберу с собой!

…

…

…

— А вы не замечали ничего подозрительного?

— Конечно! — радостно подтвердил Блондин. — Вкуснейшие завтраки матушки Гусыни! Разве не подозрительно, что они настолько вкусны? Мне кажется, матушка используется магию, когда готовит! Ей бы открыть ресторан в столице, а прозябать здесь. Я только вчера говорил ей об этом. Никогда в жизни не пробовал таких блюд!

Я криво улыбнулся и развернулся, собираясь обойти ещё и западную часть деревни. Что-то мелькнуло, маленькое, быстрое, летящее прямо в глаз, и я зажмурился — решил, что это назойливая мошка. Но в следующую секунду тонкая стальная спица проколола мой левый глаз и вонзилась в мозг. Последнее, что я увидел, — ухмыляющуюся рожу матушки Гусыни.