С порога он объявил, что я опасен и должен под конвоем отправиться в тюрьму до Суда, что мне лучше не сопротивляться и согласиться на любые условия, для моего же блага.

Я даже ответить ничего не успел, как начался спор.

Сильвер — а она была явно на взводе — громко возразила и напомнила всем о моей ученической неприкосновенности. Потом своё не слишком веское слово вставил секретарь Чезаро, демонстрируя тетрадь и обращаясь к обвинителю:

— Мистер Криббо, за те полчаса, что я наблюдаю за мистером Рингом, он не проявил никаких негативных… — начал было он, но обвинитель его перебил.

— Вы не видели мистера Ринга в деле, уважаемый секретарь Чезаро, а я видел. И могу утверждать с полной уверенностью: этот человек опасен, его необходимо изолировать. Он буквально растерзал агента Зиварда, порезал его на части!

Я внимательнее присмотрелся к обвинителю.

А ведь как его прижали… Да его буквально вынудили сюда явиться, чтобы с боем заставить меня покинуть школу, а значит, выйти из-под защиты кланов Сильвер и Орриван. Но судя по жаркой и пустой речи, прямых доказательств моей вины у него не было.

Поэтому я так и спросил у него, громко перебив всех, кто участвовал в споре:

— У вас есть, что мне предъявить? Если есть — предъявляйте… мистер… э… извините, не запомнил, как вас зовут. Если предъявить нечего, то можете быть свободны.

Он даже опешил от такой наглости.

Но быстро пришёл в себя.

— У меня есть показания вашей сестры Сильвии, — объявил он. — Она видела своими глазами, как вы расстреливали агента Зиварда из револьвера, она видела, как вы применили кодо и в буквальном смысле распяли Зиварда на стене!

Я прищурился и внимательно посмотрел обвинителю в глаза.

— Насколько я помню, мистер… э… не важно, как вас зовут… так вот, насколько я помню, принцесса Сильвия была пьяна, крепко пьяна в тот день. Думаю, это заметили даже независимые присяжные из Зеола. Поэтому вряд ли её показания имеют хоть какую-то силу в Суде. Но, если всё же имеют, то можно сказать, что Суд принимает решения в таком же пьяном виде, в каком Сильвия становится свидетелем.

Обвинитель округлил глаза.

— Каков наглец… — процедил он, багровея.

Сильвер вздёрнула подбородок и с уважением взглянула на меня, потом перевела взгляд на представителей Суда.

— Вам ещё что-то нужно от моего ученика, господа? Если нет, то он остаётся в школе.

— Но наблюдение за ним продолжится! — с напором сказал обвинитель. Затем сурово оглядел секретарей. — И чтобы ни на секунду с него глаз не спускали! Учтите, если я говорю «ни на секунду», это значит — ни на секунду! — Он повернулся к Чезаро. — А вы, секретарь, впредь не делайте поспешных выводов. Ваша работа — наблюдать. Выводы я делаю сам.

Потом обвинитель обратился уже к Ли Сильвер:

— Вы, вероятно, не знаете, директор, но я, как государственный обвинитель, имею право ограничить некоторую свободу подозреваемого. Если физическую свободу ограничить вы мне не дали в виду наличия у мистера Ринга ученического статуса, то вот ограничить свободу кодо я имею право.

И пока на его рыхлом потном лице расцветала триумфальная улыбка, лицо Сильвер бледнело. Наверное, как и моё.

Такого поворота не ожидал никто.

— Вы хотите лишить моего ученика кодо? — выдавила Сильвер, наконец взяв себя в руки. — Владение кодо является основой обучения в моей школе. Вы не имеете права применять такую санкцию к адепту!

Обвинитель вытянул из кармана пиджака под мантией уже знакомые мне запретные путы с ниткой дериллия и передал их в руки секретаря Чезаро. Тот взял путы с таким опасливым видом, будто боялся навсегда испачкаться.

— Вы слишком остро реагируете, доктор Сильвер, — уже мягче произнёс обвинитель. — Никто не собирается ограничивать кодо мистера Ринга во время уроков. Но вне учебного времени мистер Ринг будет обязан носить запретные путы. Секретарь Суда будет лично надевать и снимать с мистера Ринга путы, когда необходимо. — Он повернулся ко мне и растянул пухлые губы в улыбке. — Ты ведь не против, мой мальчик?

Я так же холодно ему улыбнулся.

— Мне скрывать нечего, мистер… всё никак не могу запомнить ваше имя…

Улыбка тут же слетела с физиономии обвинителя. Он поморщился и потребовал:

— Секретарь Чезаро, наденьте путы на этого наглеца сию секунду!

— Это произвол, мистер Криббо! — не унималась Сильвер, вставая между мной и обвинителем.

— Это моя работа, доктор Сильвер. Это мои права. Всё честно. Почитайте Список Чистых и кодексы Суда, освежите память. Я имею право ограничивать кодо адепта, если он подозревается в убийстве. Если вы, доктор Сильвер, не владеете информацией и не знаете элементарных правил, то я буду вынужден послать в школу инспекцию с проверкой. Думаю, мы найдем множество нарушений и закроем ваше сомнительное заведение. Либо… ваш ученик просто наденет путы. Ему ведь скрывать нечего, он сам сказал. Ну так что?

Сильвер ничего не ответила, лишь сжала кулаки и отступила к рабочему столу.

Я же сам подошёл к секретарю Чезаро и протянул правую руку.

— Надевайте, секретарь.

Чезаро быстро обмотал путы вокруг моего запястья, добавив при этом:

— Снять запретные путы Суда может только тот, кто их надел. То есть я. Не пытайтесь избавиться от них, мистер Ринг. У вас не выйдет, вы лишь вызовите этим подозрения.

Обвинитель удовлетворённо кивнул.

— Сразу бы так, мистер Ринг, — сказал он. — Раз вам нечего скрывать, то и дериллий вам будет не слишком мешать, верно?

— Теперь я могу идти? — вместо ответа спросил я.

— Теперь можете, — разрешил обвинитель.

Я развернулся и покинул кабинет. За мной тут же, как тень, увязался секретарь Чезаро.

Глава 9

Секретарь не отставал от меня ни на шаг.

В столовой он сидел за соседним столиком и пристально наблюдал, как я ем, что ем, насколько быстро жую, куда смотрю, как часто моргаю, какой рукой держу вилку; вслушивался в наши с Дартом разговоры, поэтому приходилось болтать о всякой ерунде: домашних заданиях, учителях и открытии белой границы (куда ж без неё).

Уроков на этот день больше не значилось, поэтому часов до пяти, кроме столовой, я ничего и не посещал.

Зато успел заселиться в жилой сектор.

Приличная часть западного крыла на первом и втором этажах была отдана под комнаты для учеников, там царил настоящий муравейник. Особенно это стало заметно ближе к вечеру.

Конец ознакомительного фрагмента