Я с сипом втянул воздух, закашлялся и тут же получил ещё удар в плечо, на этот раз двумя клыками. Джанко вбила их в меня со всей дури.

— Ну всё… — Я скрипнул зубами от боли. — Сама напросилась.

Моя броня вспыхнула огнём Ган почти без усилий, озарила комнату и силуэт напротив. Очень соблазнительный такой силуэт в чёрном кимоно…

Я рванул на неё, но она снова ускользнула.

Ловко подпрыгнула и двинула мне ногой точно в челюсть, а потом, когда я отшатнулся, догнала уже ударом клыков в спину.

Я выгнулся от боли.

— Неплохо, детка… это ты настолько на меня обиделась, да?

И снова удары посыпались один за другим, по кругу, сверху, снизу, справа, слева. Зрение не могло уловить движение Джанко, настолько она была быстрой.

Тогда ничего не оставалось, как использовать Следопыта, иначе она меня тут истыкает своими клыками и в конце концов пробьёт защиту, а потом я тихо сдохну, корчась у неё в ногах.

Через пару секунд я принял образ Следопыта, и тогда началось.

Джанко опять подпрыгнула, чтобы двинуть мне ногой в лицо, но я увернулся и ухватил её за руку, рывком притянул к себе спиной и прошептал на ухо:

— Оставь силы на что-нибудь другое.

Вместо ответа она ударила меня поставленным ударом ноги точно по голени.

Хорошо, хоть не между ног, и на том спасибо.

Джанко была ловкой и быстрой, но с хваткой Следопыта тягаться всё же не смогла. Я стиснул её так сильно, что она застонала, выгнулась и перестала рваться, замерев и тяжело дыша.

— Ну вот. Будь хорошей девочкой.

Но стоило мне только на миг успокоиться, как она рванула вбок, а потом мне в голову прилетела настольная лампа.

Ах ты чёрт…

Меня царапнуло по щеке острым стеклом, и со звоном осколки разлетелись по полу. Разозлившись, я кинулся следом за Джанко, сшиб её с ног и накрыл телом, прижав к полу, лицом вниз.

— Ну всё… хватит, — выдохнул я ей в затылок. — Давай будем считать, что я тебя победил. Ты же этого хотела?

Она дёрнулась пару раз, пихнув меня ягодицами, и затихла.

От запаха её волос и кожи, от близости её тела у меня смешались мысли. Уже не хотелось её отпускать. Рывком я перевернул девушку на спину и наконец увидел лицо.

Такое же красивое, как раньше.

Она больше не рвалась, смотрела на меня расширенными зрачками, её грудь поднималась и опускалась от тяжёлого дыхания, но кинжалы с ядом продолжали царапать мне спину.

Я позволил ей делать это, а сам выискивал в её глазах доказательство того, что она узнала меня.

Нет, никаких признаков. Совершенное безумие.

Ничего не оставалось, как применить единственный вариант спасения — Божественный Дух Целителя, который нас и связывал.

Не убирая образ Следопыта, я обхватил затылок девушки и практически насильно её поцеловал. Она задёргалась подо мной, двинула коленом, на этот раз целясь между ног, но я лишь сильнее вдавил её в пол.

И как только мой Божественный Дух сработал, Джанко замерла. Я и сам застыл на месте, почувствовав плотное прикосновение наших астральных тел, после чего снова посмотрел на девушку.

Она часто заморгала, будто только что пришла в себя и поняла, где находится, потом посмотрела на меня совсем по-другому — кажется, узнала — и наконец прошептала:

— Оками-кин… это ты…

С глухим стуком её кинжалы упали на пол.

* * *

Интерлюдия третья. Джанко Ян

Эта тоска была такой тяжёлой, такой невыносимой, что чуть не убила её.

Поначалу Джанко справлялась, но шли дни, проходили недели, а разлука продолжалась, и становилось всё хуже.

Сознание погружалось в беспросветную печаль, личность стиралась и будто растворялась в проклятой скорби, душа болела, целительские силы истощались с каждой минутой, активный резерв таял на глазах.

И вот наступил тот день, когда она не смогла встать с постели.

Её одолели страшные сны, и хотелось только одного — смерти. Она не могла жить без него, не находила для этого ни причин, ни сил. Она проклинала свою целительскую привязанность, проклинала всё на свете, ведь понимала, что и он мучается так же.

Но в тот вечер, когда стало совсем плохо, к ней в комнату неожиданно явилась Акулина Снегова, с цветами и фруктами.

Её никто не звал, и Джанко никогда не испытывала к ней большой симпатии, а когда увидела с цветами, то нисколько не обрадовалась.

Акула не из тех, кто дарит что-то просто так.

Она будто принесла свой букет, чтобы возложить на могилу. Наверняка, госпожа Снегова уже похоронила Джанко, и лишь обрадуется, когда та, и вправду, умрёт, чтобы освободить Кирилла от своей привязанности.

Этого хваткая Акула и ждала, чтобы окончательно прибрать его к рукам, вцепиться в него зубами и проглотить — так Дом Снеговых делает со всеми, кто им полезен.

Акула плотно прикрыла дверь и провернула ключ, чтобы никто не вошёл, потом поставила корзину с фруктами на тумбу, а букет небрежно положила сверху.

— Добрый вечер, госпожа Ян, — сказала она холодным голосом. — Мне сообщили, что ты при смерти.

Да уж, Акула умела рубить словами, этого у неё не отнять.

Джанко не умела так разговаривать и порой корила себя за мягкость.

— Мне уже лучше, спасибо, — ответила она тихо, хоть изо всех сил старалась сделать голос твёрже и громче.

— Вижу, — бросила Акула, явно намекая на иное. — Но я пришла не за тем, чтобы упражняться в учтивости. Я хочу помочь тебе, а значит, и Кириллу Волкову.

Джанко приподнялась на локте, но тут же уронила затылок на подушку — даже на это не хватило сил.

Видя это, Акула нахмурилась, но в её взгляде не было сочувствия, только высокомерный холод.

— Заключим сделку, госпожа Ян. Сейчас я расскажу тебе кое-что, а ты сама решишь, погибать ли тебе от тоски или бороться за жизнь. Ну что?

Джанко всё-таки заставила себя приподняться и сесть.

— Говорите, Акулина Андреевна. Слушаю вас.

Та смерила её взглядом, будто прицениваясь, а затем сказала то, после чего всё изменилось.

— Мой отец был бы счастлив узнать, что ты умерла сегодня, и я легко могу это устроить. Никто не подкопается.

У Джанко перехватило дыхание.

От Акулы она ждала чего угодно, но всё же не такого.

— Зачем тебе это?

Та пожала плечом.

— Ничего личного, ты просто мешаешь. Привязала к себе Кирилла Волкова, а у него великое будущее, и ты в него не вписываешься.

— А кто вписывается? — От злости и возмущения у Джанко вдруг появились силы. — Ты?

— Да, — прямо ответила Акула. — Я отлично вписываюсь. И если бы я захотела, то тебя бы уже не было в живых… но я не хочу. Ты должна жить, потому что этого бы хотел Кирилл. Он любит тебя. А ещё он спас мне жизнь, и я не имею права лишать его счастья. Это против моих правил чести. Если бы не это, ты была бы уже мертва.

Джанко молча смотрела на каменное лицо конкурентки и не могла поверить в её слова.

Знаменитая Акула великодушно уступает ей место рядом с Кириллом, потому что не может лишить его счастья. Стоит ли вообще такому верить?..

— Но есть одно «но», госпожа Ян, — добавила Акула. — Мой отец не оставит тебя в покое и завершит дело вместо меня, можешь не сомневаться. Поэтому я пришла предложить тебе кое-что. Ты изобразишь сумасшествие. Пусть это будет что-то кровавое, а я обеспечу тебе полигон для пролития крови. У нас полно врагов в Котлованах, сама понимаешь. Будем потрошить ниудов, допрашивать их и выяснять, где эти твари держат Кирилла. Ты станешь той, кто сменит тоску на безудержный гнев. Он придаст тебе сил, поверь мне. Замени им память о своей любви, забудь Кирилла, наполни себя ненавистью. Только так ты выживешь и дождёшься его, а рядом с ним тебе уже ничего не будет угрожать.

Она поднялась и направилась к двери.

— Подумай, госпожа Ян. А завтра утром я жду тебя на совместной тренировке, здесь на полигоне. Если придёшь, значит, хочешь жить и дождаться Кирилла Волкова. А если нет — жди смерти.

Когда Акула ушла, Джанко ещё долго пролежала в странном оцепенении.

Всю ночь она размышляла, сопоставляла причины и события, приходя к выводу, что Акулина Снегова никогда бы не оговорила своего отца, если бы на это не было веских причин.

Эта ночь решила всё.

Наутро Джанко встала с кровати и пошла на тренировку. Увидев её, Акула удовлетворённо улыбнулась.

С этого началась их странная дружба.

Они вместе уничтожали ниудов, вместе устраивали вылазки, вместе допрашивали и пытали, вместе сеяли смерть. Джанко училась убивать, ожесточалась, а ещё она училась не думать о Кирилле. Она вычеркнула его из своей жизни, а потом — из памяти. Он перестал существовать в её мыслях, и в ней всё больше росли силы. А когда наступило совершеннолетие, она получила мощный психодух — Змеиный удар. После этого кто-то дал ей прозвище Янамарская Кобра, и порой она стала забывать своё имя.

Притворяясь безумной, она по-настоящему погружалась в безумие.

Гнев стал главной её силой.

Гнев заставлял подниматься по утрам и снова идти в бой. Джанко больше не лечила — она только убивала и насылала хворь. Она косила врагов, она ненавидела всё живое. И даже Демон однажды шарахнулся от неё в сторону.

Но когда Джанко напала на одного из своих же бойцов, который убил врага раньше неё, то её стали бояться не только звери, но и люди. Знакомые, родные и близкие, даже собственный отец потерял надежду.

Мидори до последнего пыталась её вылечить, варила зелья, делала настои, чаи, натирала мазями, ароматическими маслами, приносила благовония, раскладывала травы, нашёптывала заговоры.

И тогда Джанко напала и на неё, забыв всё на свете.

Хорошо, что рядом оказался Галей, он-то и защитил Мидори от смерти. Тогда в проблесках сознания Джанко догадалась, что скоро всё совсем выйдет из-под контроля. Она попросила сделать для неё решётки и закрывать на засов, чтобы никого больше не покалечить.

Джанко всё больше погружалась в темноту и уже не ждала рассвета…

* * *

Девушка крепко обняла меня, продолжая шептать:

— Оками-кин… это ты… это ты…

Образ Следопыта исчез с меня сам собой, и я остался беззащитным. Оружие с ядом валялось рядом, мерцало затухающей зеленью, но никто из нас о нём больше не вспомнил.

Джанко первой нашла мои губы.

Поцелуй вышел долгим и настолько жарким, что держаться приличий больше не было сил. У меня снесло крышу. Продолжая прижимать девушку к полу, я принялся быстро развязывать пояс на её кимоно.

На чёрном, мать его, кимоно!

— А это сойдёт за красное кимоно?.. — выдохнул я, целуя её в шею.

— Конечно, сойдет. Оно и так красное, здесь просто темно, — шепнула она в ответ.

— Чёрт… мне твоё кимоно уже снится… я теперь на него буду возбуждаться, как придурок.

Проворные пальцы Джанко расстегнули на мне рубашку, горячие ладони скользнули по телу. Я же в это время возился с её поясом. В итоге не справившись с завязками, я просто резанул пояс её же кинжалом, который нашарил на полу.

От звука распоротой ткани Джанко зажмурилась и, кажется, разгорячилась ещё больше.

Переведя дыхание, я начал стягивать кимоно с её плеча, затем — со второго, всё ниже и ниже, пока не оголил грудь.

Шикарная…

Девушка выдохнула и от смущения чуть поёжилась.

Я обхватил её упругую грудь ладонями, провёл большими пальцами по затвердевшим соскам, ну а когда поцеловал их, Джанко застонала так громко, что до моего отупевшего мозга внезапно дошло, что мы делаем это при распахнутой двери.

— Давай не здесь, — прошептал я.

Она мотнула головой.

— Мне всё равно где… Кирилл… всё равно…

Я поднялся на ноги и потянул за собой Джанко, и когда она встала, попросил:

— Держи меня крепко. Очень крепко.

Она покорно обняла меня, прижалась теснее.

Я нарисовал знак небытия за её спиной и направил к полу, а затем обхватил девушку под ягодицами, заставляя обхватить меня ногами.

Конец ознакомительного фрагмента