— Ты мудрее, чем можно решить по твоим словам. Длинное Копье. Это не просто ритуал какого-то безымянного и безвестного ордена. Это сыны самого Льва. Что такое, по-твоему, священная дуэль? Она возникла из-за нашего общего понимания чести. Эта традиция в течение веков удерживала наши ордены от войны. Выпуск пара. Каждые несколько лет таким образом вскрывается наросший гнойник обиды и уходит накопленный яд.

— И Черная Грива победил, — надавил Хрольф. — Что с того, что Темный Ангел мертв? Воины гибнут в дуэлях. Кровь Всеотца, Черная Грива даже извинился перед ними.

В рядах Волков раздалось недовольное бормотание. Рагнар сжал зубы. В фенрисийской культуре извинения приносились редко. Неудачно или не к месту сказанные, они могли быть неправильно поняты, ибо только слабаки решают словами то, что должно решать топором и пятнами крови на снегу. Все воины Адептус Астартес старались быть выше столь примитивной философии, когда погружались в пучину войны, но все-таки в Космических Волках текла фенрисийская кровь. Культура этой планеты оставляла след в душе каждого мужчины, женщины или ребенка, ступавших по ее поверхности, и даже сверхлюди, оставившие родные миры далеко позади, не были исключением.

— Довольно шептаться! — рявкнул Нальфир. — За обшивкой корабля пылает Мальстрём. И Волки, и Ангелы пролили немало крови, зачищая окраины этого штормового региона. Пять месяцев сражений! А теперь вы хотите испортить всю сагу, сбежав в страхе перед гневом Темных Ангелов.

— Острый Язык… — предупредил Рагнар.

— Что, родич? Тебе не нравится мой характер?

— Передохни, брат. Твоя кровь кипит и превращает слова в яд.

На лице Нальфира появилась улыбка, похожая на медленно извлекаемый из ножен кинжал.

— Это моя-то кровь кипит? Разве я выпотрошил одного из рыцарей Льва, потому что утратил контроль в почетной дуэли?

Скальд заметил, как Рагнар напрягся, черты лица юного командира ожесточились. Остальные воины схватились за оружие, но Нальфир лишь рассмеялся:

— Неприятно, да? Ну, у правды в хвосте всегда есть маленькое жальце.

— Следи. За. Своими. Словами.

— Ярл Громовой Кулак ценит мою честность. Он отправил меня с тобой с той же целью, и мне совершенно наплевать, как ты относишься к правде. Старейшины Великой Роты не раз говорили о том, что твой темперамент опасен. Теперь мы все видим почему.

Он обвел рукой собравшихся воинов с явным отвращением.

— Вы только посмотрите на себя! Радуетесь, что наш командир поверг этого благородного дурня, так, как будто потеря самообладания и попрание одной из старейших традиций ордена — это повод для праздника! Мы теперь славим убийц? Ты проиграл, Черная Грива. Тебе первому пустили кровь. Мы все это видели. Почему ты убил Темного Ангела?

— Хочешь правду? — процедил Рагнар сквозь зубы. — Я не знаю. У меня нет ответа, которым ты остался бы доволен. Он ударил меня. Была боль… и краснота. Я помню ярость, и ничего более. Когда нелепа спала, противник уже лежал у моих ног. — Он сплюнул на палубу, как делали на Фенрисе, желая отогнать неудачу. — Твое любопытство удовлетворено, мой настырный брат?

— Да, к сожалению. И ты оказался всего лишь несдержанным Кровавым Когтем, перегнувшим палку.

Все собравшиеся потеряли дар речи. Валкин переводил взгляд с одного воина на другого и видел в их глазах лишь ошеломление. Мысли копошились в мозгу, но ни одна так и не оказалась озвучена.

Но Нальфир еще не закончил.

— У действий есть последствия. Мы видели, что ты убиваешь, как предатель. А теперь достань свой никчемный меч и дерись, как подобает воину. Если бы ярл Громовой Кулак был здесь, он сказал бы то же самое.

Скальд, двигаясь быстрее, чем мог бы различить глаз смертного, отвесил Рагнару пощечину. Голова юного командира мотнулась в сторону, и в этот момент вожаки стай пришли в движение все как один: половина из них схватила Нальфира, а вторая половина — Рагнара, чтобы тот не успел впечатать бронированный кулак в лицо Волчьего Гвардейца.

Но удара не последовало. Рагнар не шевельнулся. Он игнорировал боевых братьев, державших его за руки и плечи, и не обращал внимания на то, как скальда силой опустили на колени, заставляя проявить уважение перед старшим по званию. Глаза Рагнара оставались спокойными и неподвижными. Наконец он моргнул, как показалось, извиняюще.

Нальфир, несмотря на незавидное положение, гордо смотрел командиру в глаза.

— Осталось двадцать пять часов. Время не на твоей стороне.

Рагнар выдохнул сквозь сжатые зубы. Выбор между честью и благоразумием был не из легких, и ни одно решение нельзя было счесть правильным. Он видел, что его напряжение разделяли и другие воины, но по иной причине. Их глаза уже диковато блестели, а сердца колотились. Слова Острого Языка взволновали их. Воины Фен-риса до мозга костей, они жаждали увидеть, как их родич прикончит еще одного из ненавистных союзников и заработает славу для всей Великой Роты.

Достойное деяние, но недостойная причина.

Рагнар и сам этого хотел. Лед Фенриса оказал на него влияние так же, как и на любого Волка.

«Мы должны быть лучше, — думал он, — выше этого. Идеалы должны преобладать над низменными желаниями».

Юный командир разрывался: честь взывала к бездумному кровопролитию, а рассудок предлагал трусливо сбежать.

Воины сгрудились вокруг него, ожидая решения. Первое войско под его командой, отобранное самим ярлом. И он вот-вот усугубит и без того страшную оплошность. Все было так непохоже на командование во время битвы. К этому-то у Рагнара был талант. Приказы отдавались естественно, и не было нужды их пересматривать. Но это? Волки и Темные Ангелы. Непреклонность против неудержимости, и все это подпитывалось традицией.

Даже если об этой дуэли никогда не узнает остальной Империум, а оба ордена будут гордиться участием в ней, факт останется фактом: Рагнару придется хладнокровно убить своего кузена.

Он знал, что бы сделал его повелитель, Берек, окажись он сейчас на месте Рагнара. Громовой Кулак принял бы вызов. «Это всего лишь еще один глупый воин», — рассмеялся бы он, а потом вернулся бы со шлемом Темного Ангела на поясе и рассказом о сомнительной чести этого поединка.

А что бы сказал Верховный Король Гримнар? Пошел бы он в бой, скрепя сердце, или отступил, пожертвовав славой в пользу благоразумия?

По правде сказать, Рагнар понятия не имел. Он поднялся в иерархии ордена так быстро и столь беспрецедентно, что в подобные моменты понимал, насколько ему не хватает примера старшего товарища, которому он смог бы следовать. Берек был далеко, и он доверил Рагнару самому принимать решения на этой войне. Ульрик — духовный наставник, а не боевой командир. А Великий Волк, несмотря на всеобщую любовь и уважение, был слишком далек от простых родичей, и их пути нечасто пересекались.

Оставалось довериться инстинктам. Они хорошо служили Рагнару, но происходили из звериного начала воина, питаясь гневом, пылавшим в его крови. Чаще всего они оказывались благословением, но иногда — проклятием.

Если Волки уйдут, то потеряют остатки чести и еще сильнее пошатнут хрупкий мир между двумя орденами. Если останутся, то к ошибке Рагнара добавятся еще одно убийство и новые обиды.

— Черная Грива, — подал голос Валкин, — может, Острый Язык и прав. Это всего один воин. Лишь сержант.

— Ты уже убил их бойца, — добавил Хрольф, — будет одним больше. Какая разница?

«И человечество падет, когда избранные стражи его пожрут друг друга».

Ульрик безмолвно наблюдал за происходящим. На его лице не читалось ни одобрения, ни разочарования. Рагнар буквально набросился на волчьего жреца:

— Да говори уже!

— И что же мне сказать, юноша?

— Ты — душа этой Великой Роты. Говори, старый отец. Направь нас.

— Здесь не нужны слова. Ты знаешь, что стоит на кону, и знаешь цену. Сейчас ты ищешь правильный ответ, но его не будет. Тебя выбрали, чтобы командовать нами, Черная Грива. Делай выбор. Веди.

Командир Волков молча стоял на мостике среди притихших, жаждущих его решения родичей и не мог взглянуть на них. Наконец его пальцы сжали рукоять Морозного Клыка.

И расслабились. Воин вздохнул.

Рагнар посмотрел в глаза боевого брата, стоявшего перед ним на коленях, и протянул руку, чтобы помочь тому подняться.

— Я буду драться.