III

Сораил в одиночестве склонил голову перед статуей Льва. Сверху, с хоров доносилось монотонное пение слуг ордена, закутанных в рясы и обративших лица, обрамленные капюшонами, к сводчатому потолку. Их задачей было исполнять песнопения и помогать Темным Ангелам проводить ритуалы. Сегодня они воспевали деяния, совершенные воителем Харрадом при жизни, и не упоминали о его позорной смерти.

Сораил приходил сюда чаще, чем большинство боевых братьев. Он извлек меч из ножен, как требовала традиция этого священного места. Воин чувствовал запах фимиама. Знакомые ощущения пробуждали воспоминания о множестве визитов в часовню ради уединения и размышлений. Космодесантник поднял взгляд на каменное изваяние Льва. Генетический предок, во всем своем суровом величии, безразлично смотрел на сержанта.

— Сегодня я умру, — сказал он, обращаясь к статуе.

Если в безжизненных глазах примарха и мелькнуло что-то при звуке этих слов, оно было за пределами понимания воина. В конце концов, это был всего лишь камень. Сораил видел в нем не идола, а лишь изображение — источник вдохновения и собственное отражение, но не проводник божественной воли.

Внимание сержанта привлек звук приближающихся шагов. Кто-то решил нарушить его уединение. Он не стал подниматься с коленей. Была только одна причина, по которой его могли побеспокоить, и он давно ждал, когда это произойдет.

— Сержант. — Ну конечно, это был Мортиак. Больше послать было некого. Все остальные старшие офицеры погибли.

— Почтенный лексиканий.

Библиарий опустился на колени рядом с Сораилом и коротким поклоном отдал дань уважения погибшему примарху. Как и сержант, он обнажил клинок. Сораил наблюдал за действиями младшего товарища, замечая грубые заплатки из синтеплоти на щеке и горле псайкера. Они по-прежнему не хотели приживаться.

— Раны все еще беспокоят тебя? — спросил сержант, как только библиарий открыл глаза.

Юный лексиканий дотронулся кончиками пальцев до разорванной и плохо заживающей плоти.

— Только тем, что я пропустил удар. Боль не имела значения.

«Хороший ответ», — подумал Сораил. Несмотря на возраст — Мортиак всего год назад покинул ряды роты скаутов, — он был Темным Ангелом, созданным по образу и подобию их стоического примарха. Любой воин, удостоенный чести носить керамитовую броню космодесантника, был ветераном сотни войн, уносивших жизни менее искусных бойцов.

— Когда я умру, ты отведешь Четвертую домой, — произнес Сораил.

Мортиак склонил голову, принимая на себя новую ответственность.

— Есть шанс, что…

— Избавь меня от рассуждений о том, что могло бы быть, и давай сфокусируемся на том, что будет.

— Ты искусный мечник, сержант.

— Довольно. Когда я умру, долг чести будет уплачен. Война между орденами не начнется. Твоей задачей будет гарантировать, что Четвертая доберется до Скалы. Мы потрепаны и лишены командования. Время для путешествий в глубоком космосе вышло.

— Это позор для всей Четвертой, — сказал Мортиак, — возвращаться настолько обескровленными.

Сораил помрачнел:

— Нет. Подобные мысли — явная и грубая ошибка. Война была тяжелой, но враг уничтожен окончательно и бесповоротно. Да, мы потеряли восемнадцать воинов в битве за правое дело. Теперь их имена известны Императору Всего и Его сыну-примарху. В этом нет позора. Магистр Аралех пал с честью на линии фронта, так же как брат-капеллан Эктар. Только смерть Харрада омрачила все, но это волчий лорд запятнал себя убийством, а не наш воин. Харрад сражался с командиром Черной Гривой достойно и соблюдал все правила ритуального поединка.

— Да, сержант.

Сораил посмотрел молодому воину в глаза:

— Ты понял меня, лексиканий Мортиак? Лучше бы это было так, потому что, когда ты приведешь Четвертую к верховному командованию ордена, ты должен будешь рассказать им всю правду.

— Я понял, сержант.

Сораил пристально смотрел в лицо библиария.

— Эта кампания закончилась триумфом. Запомни, брат. Это первое, что должен услышать Магистр ордена Азраил.

— Мне кажется, что трагедия, случившаяся в конце крестового похода, может перевесить славу, которую принесла победа.

— Да. К сожалению, может оказаться так. У нашего ордена долгая память, и не в первый раз Волки нарушают договор примархов. — Сораил выдохнул и посмотрел на свое отражение в серебристой поверхности клинка. — Хотя и Темных Ангелов нельзя назвать невинными.

— Ты говоришь о какой-то конкретной битве?

Сержант снова поднял глаза.

— Нет, просто о взаимном подбрасывании угля в топку застарелой обиды. Наша склонность к секретности часто работает против нас самих, а у Волков есть привычка злить тех, кто мог бы стать их союзниками. Если сегодня мы будем достаточно осторожны, то сможем выйти из тупика, не усугубляя ситуации для обоих орденов. И Волки с Ангелами не вцепятся друг другу в глотки.

— Ценой твоей жизни.

— Я смирился с этим, брат. Это не самая плохая смерть.

— Ты заранее знал, что я сообщу. Был уверен, что командир Черная Грива примет вызов.

Сораил не выказал эмоций. Лишь морщины в уголках его глаз стали чуть глубже.

— Этот Рагнар — варвар с недостатком самоконтроля, но с его стороны было бы крайне неразумно отказываться от поединка. Ты видел, как он сражался с Несущими Слово в этой кампании, плечом к плечу с Магистром Аралехом. Несмотря на все свои недостатки, он командир, ценящий жизни своих бойцов. Он даже извинился передо мной, когда мы стояли над телом Харрада. Редкий случай для Волка. Они презирают извинения. В их культуре это считается проявлением слабости. И все же он извинился, потому что знал, что совершил ошибку.

Мортиак сощурил тусклые глаза.

— Ты восхищаешься воином, который убил Харрада и сделает то же самое с тобой через несколько часов?

Сораил неодобрительно поднял бровь.

— Не путай уважение с восхищением. Ты хотел поговорить о чем-то еще, или послание от Рагнара было единственной причиной?

— Волки спросили, где мы хотим провести дуэль?

— На Пономаре, — не задумываясь, ответил Сораил, — в скоплении Эндимиона, в глубине пустошей Голгофы. Это недалеко.

Задолго до рождения Сораила Темные Ангелы одержали на этой планете победу над легионами предателей. Сержанту нравилась мысль о том, что его кровь обагрит землю, когда-то очищенную предками.

— Будет сделано, сержант.

— Спасибо. А теперь, прошу, дай мне подготовиться.

Мортиак поднялся, отвесил поклон и, как того требовала традиция, отступил на три шага, прежде чем развернуться спиной к статуе Льва. Сораил вслушивался в удаляющиеся шаги боевого брата. Снова оставшись в одиночестве, он обратил свое внимание на хвалы служителей, воспевавших павшего, его жизнь и деяния.

«Через несколько часов, — подумал сержант, — они будут петь обо мне».

IV

Пономарь — пограничный мир во всех смыслах слова — вращался в пустоте космоса. Поначалу планета казалась мирной, но эта иллюзия исчезала в момент, когда редкий гость системы попадал в атмосферу. Погода здесь постоянно менялась, и хотя условия нельзя было назвать суровыми для людей, благоприятными они уж точно не были.

Поверхность планеты усеивали хаотично разбросанные колонии, едва защищенные от бушующих ураганов. Когда-то они были бастионами единой планетарной культуры, возведенными, развившимися и рухнувшими во времена восстания легионов-предателей Архиврага. И хотя Империум одержал победу в той давнишней войне, этому миру так и не суждено было вновь достичь былого величия. Нынешние поселения были независимыми городами-государствами, почти не поддерживавшими контактов с остальным Империумом: пиратские крепости, нелегальные добывающие станции.

«Верегельту» понадобилась неделя, чтобы добраться до орбиты Пономаря. И там Рагнар и его воины стали ждать, терпеливо, как умеют только охотники и кающиеся грешники. Учитывая непредсказуемую природу эмпиреев, они могли с равным успехом прождать неделю, месяц или десятилетие.

Но им повезло. Через три часа после появления Волков их кузены вышли из варпа на окраине системы, и сигналы, возвещающие о приближении судна, звучали для скучающих космодесантников, словно музыка. На главном обзорном экране «Меч Калибана» казался крохотной точкой, затерянной среди звезд, но сообщавшей о своем присутствии по стандартным имперским каналам связи. Если корабль Темных Ангелов будет идти на полной скорости, то они встретятся уже через восемь часов.

Не желая больше праздно шататься по мостику, Рагнар собрал своих воинов и приказал Великой Роте готовить десантные капсулы к высадке. Он предпочел бы дождаться противника на поверхности.

Пять кораблей прорезало завесу и скользнуло сквозь прореху в реальности. Крейсер и четыре эскорта двигались единым строем. Все они были защищены кобальтово-синими пластинами брони с золотой каймой, так сильно опаленной, что по цвету она напоминала окислившуюся медь.

Точность, с которой двигались суда, заворожила Рагнара настолько, что он был готов пересматривать зернистые архивные записи с орудийных камер «Верегельта», каждый раз стараясь подметить что-то новое, восхищаясь красотой маневров.