Его руки касаются моих плеч. Он ощутимо их сжимает, я начинаю дрожать от страха. Я мало знаю о том, как проходят допросы и что позволено следователям. Вот так прикасаться к подозреваемым можно? Или это уже превышение полномочий? А если да, то к кому обращаться?

Руки следователя исчезают так же быстро, как и прикоснулись. Он обходит меня, встает впереди, упирается в стол и, сложив руки на груди, смотрит на меня.

— Красивая ты девка… таких ломать особенно приятно, но жалко.

Я сглатываю, когда его сальный взгляд проходится по вырезу моего платья. Он не скрывает интереса, рассматривает меня. И его даже не смущает то, что я гожусь ему в дочери. Мерзко от одного взгляда, противно от того, что это может стать реальностью. Вопрос только когда. Он делает шаг ко мне, я инстинктивно вскакиваю и бегу к двери, которая оказывается запертой.

— Пугливая слишком, — смеется противно, словно ножом по коже полосует своим скользким смехом. — Как ты на такое пошла? Или думала, что не поймают?

Я готова заплакать. Когда задерживали, думала, что ошибка, когда в допросной сидела и слушала Билецкого, тоже думала, что это все какой-то бред и сюр. И вправду, зачем я кому-то понадобилась? И Марк как-то меня не впечатлил своими сухими словами: “четыре — и это минимум”. Слишком он это сказал равнодушно, профессионально, словно и не хотел испугать. Впрочем, может, и не хотел, просто констатировал факт.

Следователь же меня пугает. Я чувствую себя загнанной в тупик. Позади — деревянная запертая дверь, окна зарешечены, мужчина напротив надо мной насмехается. И надвигается. Ближе и ближе.

— Позвоните Билецкому, — выдыхаю, вжимаясь в уголок и чувствуя запах его противного до тошноты одеколона. — Он мой адвокат.

— Кто? — смеется мужчина. — Билецкий? Марк который? Девочка… ты за идиота меня, что ли, держишь? Откуда у тебя сам Билецкий в адвокатах?

Он тянет ко мне руку, хватает толстыми пальцами за локоть и вытаскивает из угла. Я кричу что есть силы, но он зажимает мне рот ладонью, которую я тут же кусаю, чувствуя противный вкус соленой кожи.

— С-с-сука… ты кем себя возомнила?

Я хватаю со стола лампу и упираюсь в стол задницей, понимая, что бежать некуда.

— Звоните Билецкому, сейчас же! Если вы хоть пальцем еще раз меня тронете — лишитесь места своего, ясно вам? Марк вас в порошок сотрет. Я… я его невеста!

Выпаливаю все это от ужаса, расползающегося внутри прочной паутиной. Я не уверена, что Марк Билецкий за меня заступится. Стоя здесь, в кабинете, я вообще не уверена, что он существует, что он приходил ко мне в комнату допроса. Если об этом не знает следователь, может, этого и не было?

— Невеста, — противно смеется мужчина напротив. — Если он не твой адвокат, пожалеешь, что вообще его имя вспомнила.

Я вскидываю голову, дерзко задираю подбородок. Не знаю, откуда такая уверенность и сила, потому что чувствую, что держусь из последних сил.

Все-таки он кого-то набирает… Заискивает в разговоре, имя мое называет. Закончив говорить по телефону, ухмыляется…

— Ну что, Василиса… Как думаешь, что с людьми в тюрьме за вранье делают?

Глава 4

В затхлом кабинете следователя мне нечем дышать. Я буквально готова упасть в обморок, когда мужчина заливисто смеется и говорит:

— Да ладно тебе, приедет твой адвокат сейчас.

Мне кроме этих слов, оказывается, больше ничего и не нужно. Я ставлю лампу на стол, но обратно на стул не возвращаюсь даже тогда, когда следователь садится на свое место.

— Ну ты чего запаниковала-то? А главное, чего сразу про Билецкого не сказала? — смотрит с прищуром. — Кто же ходит на допросы без адвоката?

— Мне раньше как-то не приходилось, — огрызаюсь, испытывая к мужчине дикое отвращение.

— У тебя в адвокатах Билецкий, — хмыкает. — Теперь понятно, отчего дерзкая такая. Этот отмажет.

Решаю никак не комментировать его слова и обхватываю себя ладонями. Здесь теплее, чем в камере, но мне кажется, что я насквозь промерзла и никак не могу согреться. Следователь это, конечно же, замечает, но ему словно наплевать. Я — задержанная, зачем обо мне заботиться, да? Даже если заболею и умру тут — не его ума дело.

Я нервно поглядываю на двери и на попытки мужчины как-то со мной по-человечески поговорить не реагирую. Мне не нужны с ним разговоры. Его липкие руки на моих плечах все еще свежи в воспоминаниях, а взгляд, которым он на меня смотрел, теперь будет сниться мне в кошмарах.

— В клетку назад хочешь? — хмыкает следователь, откладывая в сторону папку. — Молчишь, когда я с тобой разговариваю.

— Я уже сказала, что признаваться мне не в чем.

— И все же…

Он снова поднимается со своего места, обходит стол, я бросаю беглый взгляд в сторону лампы, но понимаю, что не дотянусь. В безопасности я себя по-прежнему не чувствую, хоть кабинет уже открыт, но кто бы меня отсюда выпустил?

— Красивая такая, — комментирует он, останавливаясь напротив. — Даже жаль, что покровителя имеешь. Может, отпустишь его? Повеселимся.

У меня глаза от ужаса расширяются. Не представляю себе, что должно случиться, чтобы я захотела повеселиться с мужчиной старше в несколько раз. Да в принципе вот так… Неважно, сколько ему, предложение максимально глупое. Учитывая, как он заискивал по телефону, еще и рискованное. Неужели ничего не боится?

— Ломаешься, — он подходит еще ближе, я посматриваю на дверь.

О том, чтобы Билецкий сейчас сюда пришел, уже мечтаю. Он понравился мне больше, хотя тоже… приятного в его предложении мало. Я бы даже сказала, совсем ничего.

— Пахнешь круто…

Меня передергивает от отвращения, а когда он хватает меня за плечи, начинаю истошно кричать.

— Руки от нее убрал! — слышу уже ставший знакомым голос.

Меня, конечно, сразу отпускают. Следователь подбирается, выпрямляется, хмыкает, глядя себе за спину, где стоит тот самый Марк, с которым я за один вечер виделась уже дважды. Я иногда пациентов в клинике так часто не вижу, как адвоката, с которым у нас вообще ничего общего. Я его появлению слишком сильно радуюсь.

Даже позволяю себе его рассмотреть. Он в той же одежде, впрочем, времени прошло всего ничего, вряд ли он вообще успел хотя бы домой доехать. Выглядит в этом костюме очень мужественно. Почему-то замечаю это только сейчас. Возможно, сыграл момент контраста со следователем. У того хоть и форма красивая, но его грузному телу не идет. А вот адвокату, кажется, все к лицу. Впрочем, подлецу, как известно…

На принца Билецкий не тянет, разве что только внешне. Красив до умопомрачения и вести себя умеет, что немаловажно — физически он меня не отталкивает, а о моральной стороне стараюсь не думать. Заталкиваю понимание, по чьей милости я здесь, подальше. Он может вытащить меня из всего этого — пускай вытаскивает. О том, что будет завтра, я подумаю на рассвете.

— Иди сюда, Василиса, — говорит адвокат, стоя в двери.

Голос у него такой… грубый и вместе с тем бархатный. До мурашек пробирает. Хочется услышать и другие интонации. Какой он, когда о чем-то просит, а когда шепчет нежности? Совершенно ненужные сейчас мысли клубятся в голове.

— У нас не такие правила, — пытается настоять на своем следователь. — Вы не можете ее забрать.

— Разве?

Я подхожу к адвокату Билецкому так близко, что чувствую его запах. Терпкий, насыщенный, с нотками выпитого в баре алкоголя и, кажется, выкуренной сигареты. Наверное, так пахнет безопасность, потому что я, не удержавшись, подхожу к нему и утыкаюсь лбом в его грудь. Он не принц, скорее серый волк, но я помню, кто за спиной. Там хищник — не то чтобы сильнее, скорее омерзительней. Шакал, не гнушающийся питаться чужим страхом и болью.

— Сумочку мы заберем на выходе, то, что якобы нашли, можете оставить у себя. Василиса пакетик в руках не держала, пальчиков ее вы там не найдете, так что дело пришьете кому-нибудь другому, это уже забота ваша, не моя, — его голос звучит хладнокровно где-то над моей головой.

Вместе с этим обнимает меня за плечи, прижимает к себе, словно защищая. Я снова начинаю трястись.

— Пиджак мой где оставила? — спрашивает уже в коридоре.

— Я… не знаю.

Правда не знаю. Он был, а потом все как в тумане.

— Ладно, сейчас узнаем.

Адвокат берет меня за руку, ведет на выход. Останавливаемся мы у приемного окошка, в которое Билецкий стучит костяшками пальцев, отвлекая сидящих внутри мужчин от разговора.

— Сумочку девушки верните. И пиджак мой найдите, черный. Я девушке его давал, она не знает, куда он делся.

— Она посеяла, а нам ищи?

— Это ваша работа, парни. Поживее.

Пиджак мы находим в той клетке, где меня держали. На нем спит мужчина-алкаш, который собирался со мной познакомиться.

— Эй, але… подъем, — кричит ему парень в форме. — Пиджак возвращаем.

— Оставь, — требует Билецкий. — Если хочешь — себе забери, мне он больше не нужен.

Я чувствую себя виноватой. Он оставил мне наверняка недешевый пиджак, а я бросила его где попало. Сумочку нам возвращают быстро, Марк проверяет содержимое, потом передает мне и просит посмотреть, все ли на месте.

— Все, — киваю.

Марк снова берет меня за руку, ведет на выход. Мне кажется, нам выйти не дадут, остановят, но мы беспрепятственно покидаем участок, а через пару минут я уже сижу на переднем сиденье автомобиля, в котором приятно пахнет корицей и лимоном.