Пара минут на лифте, и я оказываюсь на нужном этаже, а затем и в квартире. Снежане о ребенке рассказала, когда подписывали договор. Она лишь пожала плечами. Не стала ни о чем спрашивать и сказала, что это не проблема. Почему-то ждала приезда Ярослава. Была уверена, что Снежана ему расскажет, если они общаются, но ни через день, ни через два никто не приехал. Сейчас уже не жду. Знаю, что не приедет, потому что не знает. О том, что знает и не едет, не хочу думать.

Попав в квартиру, прислушиваюсь, но ничего не слышу. Я уехала три часа назад. Мира должна была уже проснуться, но судя по всему — спит. Если бы не спала, я бы ее услышала издалека. Амато появляется в коридоре как раз тогда, когда я стаскиваю ботинки и толкаю их в сторону. Что касается обуви, я никак не могу научиться аккуратно складывать ее на полку, хотя таковая здесь имеется. У меня вечно все разбросано. Это жутко раздражало Дани, когда мы жили вместе, но ни капли не бесит Амато. Он просто аккуратно все сложил, пока меня не было. Теперь на полу коридора валяются одни мои ботинки.

— Мира еще спит?

— Да.

Я делаю резкий шаг к комнате, Амато меня перехватывает, видимо, поймав мой обеспокоенный взгляд.

— Температуры нет, только что достал градусник.

Я выдыхаю.

Когда Мира болеет, я тяжело переношу это время. Не выхожу из дома, каждую минуту провожу рядом с ней. Наверное, поэтому она болеет редко. Всего раз было, но мне хватило, чтобы от волнения сейчас едва не свалиться в обморок.

— Она просто устала от перелета, вымоталась. Пусть поспит.

— Что она будет делать ночью?

— Играть. Я посижу, не волнуйся. Пусть спит.

Я киваю. Даю Амато увести себя в гостиную и посадить на диван.

— Как прошла встреча? Ты сама не своя, сердце колотится, руки холодные.

Амато на десять лет старше, но иногда кажется, что разница между нами куда больше. Он слишком внимательный, а я так и не научилась скрывать свои чувства.

— Прошло не очень.

— Что-то случилось?

Я мотаю головой.

— Давай выпьем кофе?

— Лучше чай, уже вечереет.

— Хорошо, давай чай.

— Если что, я заказал доставку. В холодильнике есть мясо и овощи на гриле.

— Как умудрился?

— Я неплохо знаю английский. Ну и «дякую» выучил.

Я улыбаюсь, когда он почти без акцента произносит слово на моем родном языке.

— Правильно сказал?

— Правильно.

— Будешь есть?

— Нет.

На столе оказывается две чашки с дымящимся горячим чаем. Я до сих пор не могу согреться, так что почти сразу обхватываю чашку руками, тяну ее к себе. Пока не пью, потому что слишком горячо.

— Вы поссорились с отцом?

— У нас возник конфликт, — киваю. — Отец против того, чтобы я рассказывала Ярославу о Мире.

— Ты рассказала ему?

— Он, оказывается, знал. И о тебе тоже.

— Знакомиться не придется, — улыбается Амато, но на самом деле вижу в его глазах и другие чувства.

Разочарование. Не мной — моим отцом. У него с родителями прекрасные отношения. Они едва ли не каждые выходные собираются у них дома, жарят шашлыки, пьют вино, болтают. Я впервые такое увидела, и мне это безумно понравилось. Конечно, я ездила не всегда. Не потому, что Карла и Данте мне не понравились. Они прекрасные люди, сразу же меня приняли. Карла научила готовить ее фирменную пасту, а Данте сказал, что, как только Мира вырастет, соорудит ей домик на дереве, где она сможет играть. Они — замечательные, но я боялась слишком привыкнуть. У нас с Амато вроде как все серьезно, но я думала о том, что будет, если у нас не сложится. Отвыкать от одного хорошего человека сложно, а от троих?

— И что будешь делать?

— Ничего, — пожимаю плечами. — У отца нет права голоса в отношении Миры.

— А у меня? — неожиданно спрашивает Амато.

Я вскидываю удивленный взгляд, хмурюсь.

— Ты знаешь, что у тебя — да.

— Уверена, что хочешь все рассказать?

Вопрос Амато становится для меня неожиданным. Мы с ним обсуждали все. Он знал, что по возвращении я расскажу отцу Миры о том, что у него есть дочь.

— У меня нет другого выбора.

— Почему?

— Потому что мы здесь остаемся. Навсегда. Думаешь, он не поймет и не узнает?

— Это сложно. Нужно знать точный возраст Миры, к тому же можно сказать, что она родилась недоношенной. Что угодно можно придумать, было бы желание.

— Он узнает. Поймет, когда ее увидит.

Амато пожимает плечами. Сомневается. А я уверена, что Ярослав узнает сразу же. Почувствует. Даже если нет — подойдет спрашивать. И что я скажу? Совру? Я не смогу. Скрывать — одно, врать в лицо — другое.

— Ты тоже считаешь, что не стоит говорить?

— Я размышляю хладнокровно, ты — поддаешься эмоциям.

— Я не… Я долго думала, Амато. У меня было время, прежде чем мы приехали. Ярослав должен знать. Мирослава — его дочь.

— Документально — моя.

Я захлопываю рот, так ничего и не сказав. Мы никогда не спорили. Ни в отношении Миры, ни по другим темам. Наши взгляды на жизнь удивительно сходились. Мы хотели удобной счастливой жизни в компании друг друга. Мечтали, чтобы нам было о чем поговорить за бокалом вина вечером. Амато знает, что для меня важно чего-то достичь. Я знаю, что и он не будет сидеть на месте. Его текущий контракт закончится, но будет другой. Он сможет работать удаленно. Несколько раз в месяц придется летать в Италию, но это не проблема.

— Я не хочу, чтобы ты думала, что я настаиваю, — поясняет Амато. — Я лишь даю тебе инструменты для мыслей. Как думаешь, когда отец Миры узнает о ней, что-то изменится? Станет тяжелее или легче? Он захочет участвовать в ее жизни, забирать ее на выходные, возможно, проводить с ней отпуск. Ты уверена, что хочешь этого? Ты ведь не просто скажешь. Знание приведет к действиям, а действия — к непредвиденным последствиям. Просто подумай еще раз.

Я отталкиваю чашку с чаем и встаю. Мы столько раз все обсуждали, что сейчас слова Амато кажутся неправильными и чужеродными. Он был не против, чтобы Яр знал, соглашался, а теперь просит меня подумать. Куда более мягко, чем говорил отец. Дурой не называет, но расставляет все предметы по местам в правильном порядке так, что именно ею я себя и ощущаю.

Глава 7

Ярослав

— Давно начал курить? — спрашивает отец, выходя за мной на террасу ресторана.

— Прилично, — уворачиваюсь от ответа.

— Бросал бы ты эту работу, Ярослав. Все равно ведь ничего не докажешь.

Я делаю затяжку поглубже, чувствую, как обжигает легкие, затем выпускаю дым наружу. На отца стараюсь не смотреть, потому что он прав. Я добрался туда, куда хотел, а толку? Обернувшись назад, понимаю, что пошел по головам, а должного удовлетворения это мне не принесло. Никакой мести не случилось, никакой борьбы с коррупцией — тем более. За решетку отправляются те, кого нужно отправить. Те, кто ворует миллионы, продолжают сидеть на нагретых задницей креслах и вещать с экранов телевизоров о борьбе со взятками.

— Когда надо будет — брошу.

Отец хмурится, опирается руками о парапет и долго смотрит куда-то вдаль. Я успеваю докурить, но в зал мы возвращаться не спешим. Он приехал ко мне на несколько дней. Повидаться. Я все никак не мог выкроить время и съездить к отцу. Теперь здесь со временем все иначе. Я и на эту встречу едва собрался, а завтра отец уже уезжает.

— О семье тебе нужно подумать. И о детях.

Я не отвечаю. Еще два года назад ни о какой семье и детях и думать не хотелось, сейчас вот мысленно возвращаюсь к этим мыслям все чаще. Отец предупреждал, что столица меня сломает — я не верил, а теперь могу лишь вариться в том, что дало мне новое кресло.

— Ты же знаешь, что Гордеев ждет, что с него снимут обвинения? Судя по тому, что я слышал — так и будет.

Да, будет, меня об этом уже предупредили. Впрочем, когда вынесли ему вердикт, особой радости я не почувствовал. Думал, приближусь к следующему шагу. К судье, что выносила вердикт матери, и к прокурору, что был главным в ее деле. По факту прокурора отправили на пенсию, а меня поставили на его место, так что и мстить некому. А вот судья работает. Верховным. Туда при всем желании не добраться, даже если с должности прокурора вдруг перебраться в президенты.

— Не думал бросить, Ярик?

— Работу или сигареты?

Отец хмурится, растирает лоб, тяжело выдыхает. Не таким он представлял мое будущее, когда я вдруг сообщил, что хочу сменить род деятельности и с медицинского перейти в юридический.

Внезапно хочется закурить еще. Сделать глубокую затяжку, но перед отцом доставать вторую сигарету уже не стану. Он и так нервничает из-за моего переезда в столицу и чрезмерной занятости. Не стоит ему показывать еще и ставшую вдруг необходимой привычку выкуривать несколько сигарет сразу, потому что одну давно перестал ощущать.

— И работу, и сигареты.

Отец, вопреки перенесенному инфаркту, сейчас выглядит отлично. Куда лучше, чем я после полугода работы в столице. Дело в том, что так быстро не уходят с поста, к которому стремился столько времени.

Мы возвращаемся в зал, садимся за столик. Отец допивает свою воду, а я цежу заказанный стакан виски. Алкоголь почему-то не идет.

— Та девочка вернулась? — хмыкает отец, заинтересованно глядя за мою спину.