Глава 2

— Кукурузные хлопья? — спросил лев, понюхав огромными, словно бинокль, ноздрями завтрак Оскара. Мальчик отодвинул миску в сторонку и кивнул. Лев скорчил гримасу.

— Некоторых вещей мне никогда не понять. Ну, что — ещё разок Мака?

Оскар поднял миску и допил молоко.

— «И Пропавший Грузовик».

— Что?

— Называется — «Мак и Пропавший Грузовик». Нельзя забывать про Грузовик.

— Впредь буду знать. Ну, так что — почитаем?

Оскар уже собрался согласиться, но взглянул на возвышавшегося над ним огромного зверя и его вдруг осенило:

— На самом деле для тебя есть ещё одно дельце.

Лев нахмурился.

— Дельце для меня?

— Да. Думаю, что после всего случившегося ты у меня в долгу.

Лев пожал плечами.

— Возможно. И о чём речь?

— Хочу, чтобы ты кое с кем встретился. Подожди здесь. Да, и убери молоко обратно в холодильник. А мою миску — в посудомойку.

Оскар пошёл одеваться. Идеально выглаженная школьная форма висела на стуле. Неужели ему никогда больше не будут готовить вот так одежду?

На секунду Оскар представил, как мамины длинные руки складывают форму, и почувствовал, как в груди всколыхнулся вулкан слёз. Но он отмахнулся от этого видения. Чтобы ни случилось — слезами горю не поможешь. Его ждал лев — так что он оделся, почистил зубы и снова спустился вниз.

Оскар проверил, всё ли убрано на кухне (да, всё в порядке), покормил Фредди (хомяка), надел в коридоре куртку и шапку с помпоном, а затем распахнул дверь и осмотрел тихую замёрзшую улицу.

У кормушки в палисаднике перед домом суетились птицы. Они не обратили на Оскара никакого внимания, но, когда за его спиной появился лев, разом притихли, сбились в стаю и упорхнули на ближайшее дерево, на котором уже облетели все листья.

— Зяблики, — сказал лев.

— Что?

Лев выгнул спину.

— Там на дереве. Зяблики.

— Ты любишь птиц? — удивился Оскар. — Моя бабушка тоже…

— Что?

Оскар уже собирался ответить: «Моя бабушка тоже любит птиц». Он всё ещё не мог привыкнуть к тому, что шесть месяцев назад с бабушкой случилось то, что родители назвали «сердечный приступ». Теперь она уже никогда не отведёт его в Гринвич-парк поглядеть на дятлов и не сходит с ним на берег Темзы, чтобы прокатиться там на велике и посмотреть, как утки самых разных пород покачиваются на волнах, расходящихся от проплывающих судов.

Бабушки больше нет. Нестерпимая горечь этой утраты наваливалась на Оскара снова и снова, и он чувствовал себя страшно одиноким. А теперь ещё и родители пропали. Впрочем, он не остался совсем один-одинёшенек. Оскар вскинул голову. Лев следовал за ним по их переулку, затерявшемуся среди улиц Блэкхита [Район на юго-востоке Лондона.].

Улица была пуста, но Оскар не знал, радоваться этому или нет. Повстречай он полицейского, мог бы рассказать ему, что стряслось сегодня утром. И льва бы арестовали. Но тогда он остался бы один, да и вообще как-то невежливо, после того как лев ему почитал и убрал за ним посуду. Но полицейского всё равно на улице не было, так что Оскар продолжил путь, а лев шагал следом. Но вот они не оказались перед домом, стоявшим у дороги.

— Тут живёт твой друг? — спросил лев.

Оскар не ответил. Просто посмотрел на плоскую крышу большого дома, видневшуюся за густой зелёной изгородью, и на длинную прямую подъездную дорожку. Он прошёл по ней, и дом стал виден полностью. Оскар замер в нерешительности: он не знал, когда встают те, кто живёт в этом доме, а было ещё довольно рано. Но, заметив свет в одном из окон внизу, пошёл дальше; гравий хрустел у него под ногами.

Подойдя к крыльцу, Оскар снова остановился, слегка испугавшись широких каменных ступеней и широченной, в два раза больше, чем в его собственном доме, входной двери, обрамлённой колоннами. Он вспомнил, как один-единственный раз входил в эту дверь, и сглотнул. Собрался было повернуть и отправиться восвояси, но толчок в спину заставил его подняться на крыльцо и встать у двери.

— Ты что? — спросил он, строго посмотрев на льва. Но тот просто пожал плечами, а потом попробовал жёлтым клыком вытащить из лапы кусочек гравия.

Оскар вздохнул, расправил плечи и протянул руку к дверному молотку.

Стук оказался громче, чем он ожидал. Оскар замер, во рту у него пересохло, а ладони вспотели. В прошлый раз такого не было. Тогда-то он радовался.

Из-за дня рождения.

Тогда дверь открылась сразу. Его мама принялась болтать с мамой Карлтона, а он оставил свой подарок на столе в холле и побежал к другим детям. Карлтон учился с ним в одном классе, но другие дети нет, некоторые были даже не из их школы. Но все они вели себя совершенно нормально — пока не ушли родители.

Тогда они стали обзывать его карликом. И подлизой. Многих слов Оскар вообще не понял.

Они испачкали травой его рубашку, бегали по саду и стреляли в него из игрушечных пистолетов. А потом Карлтон предложил Оскару сыграть в одну особую игру. Он сбегал наверх, принёс спальный мешок и натянул его Оскару на голову. Внутри было жарко и темно, но остальные дети веселились: он слышал их смех. Они подхватили Оскара и принялись вертеть так, что у него закружилась голова. Наконец, они поставили его на землю. Оскар хотел уже вздохнуть с облегчением, но дети не отпускали его.

— Где ты? — кричал Карлтон

— Не знаю, — отвечал Оскар из мешка.

— А ты догадайся! — потребовал Карлтон. Когда Оскар жалобно ответил, что понятия не имеет, Карлтон рассмеялся:

— Проползи немного вперёд — узнаешь.

Оскар послушался и сразу пожалел об этом. Потому что не знал, что находился на верхней площадке лестницы. Но он там не задержался, а быстро заскользил вниз. Внутри у него всё похолодело. Оскар отчаянно пытался остановиться, но тщетно — ведь руки его были внутри спального мешка. Он падал всё быстрее и быстрее, переворачиваясь снова и снова пока — БАХ! — Оскар оказался внизу и, пронесясь по натёртому полу, вылетел из мешка и врезался в старинные дедушкины часы, злобно зазвонившие в знак протеста.

Оскар поднялся на ноги. Голова кружилась. Лестница, пол и потолок — всё вертелось у него перед глазами. И тут в холл вошёл какой-то мужчина и возмущённо посмотрел на часы. Потом повернулся к Оскару и напустился на него за то, что он едва не сломал их. Мужчина желал знать, что за игру устроил Оскар. Спросил, известно ли ему, как следует себя вести в чужом доме.

Но Оскар не слушал. Внутри у него… что-то… было… не так. Когда мужчина отвернулся, чтобы хорошенько осмотреть часы, Оскар спросил его, где туалет. Но тот либо его не услышал, либо не обратил внимания. И тогда Оскара стошнило. Прямо там, где он стоял.

— Боже! — воскликнула мама Карлтона, появившись откуда-то сзади. — Господи! Да что же это такое!

Забирать Оскара пришла бабушка. Она улыбнулась и спросила, хорошо ли он провёл время. Оскар не отвечал, пока они не оказались на полпути к дому. А потом всё ей выложил. Глаза бабушки округлились от ужаса, она обняла его и прижала к себе. Так он стоял долго-долго, а когда наконец-то высвободился, увидел, что бабушка смотрит на дом Карлтона и лицо её наливается гневом.

Она рассердилась ещё больше, когда в мешке с подарками, который ему дали в гостях, оказались какие-то противные существа. Оскар высыпал их на стол в кухне и увидел, как они извиваются. Улитка. И мокрицы, целых три. Они поспешили уползти и спрятались за сахарницей.