Он не знал, как Аттано нашел в себе силы, чтобы отпустить противника. Дауд должен был умереть. И, возможно, ему хотелось бы, чтобы Корво был… каким? Сильнее? Слабее? Какой выбор был бы лучше? Убить Дауда или изгнать его? Он убил императрицу Джессамину Колдуин, любовницу Корво, и хотя он был всего лишь наемным убийцей и следовал приказам Хайрема Берроуза, его действия чуть не привели к гибели всей Империи.

Возможно, он заслуживал именно смерти. Иногда он даже желал ее. Корво подарил ему второй шанс, но после этого Дауд провел годы, странствуя по островам в поисках новой цели и новой жизни, и не мог отделаться от чувства, что все это время проходит впустую.

Пока он не определил для себя миссию.

Он снова взглянул на крыши и увидел, как Эмили вновь появилась на берегу реки, рядом с маленьким грузовым доком. Она осторожно прошла до конца узкой сливной трубы, прыгнула в воду, проплыла несколько ярдов под водой и вынырнула. Она гребла в сторону единственного корабля, что стоял в порту, потрепанного пароходика с надписью на борту «Падший…»… кто-то падший: издалека под углом невозможно рассмотреть, к тому же борт судна слишком блестел на солнце.

Дауд вздохнул. Сказал себе: что бы ни происходило, это не его дело. Мир мог развалиться на части. Императрица Островов могла утонуть в море. Ничего из этого не имело значения. Он не мог — и не будет — отклоняться от плана.

Найти Чужого.

Убить Чужого.

И для этого ему требовался Двудольный Нож. Он был там, в Дануолле, на бойне. Смотрители все еще искали его.

Дауд опустил взгляд на Вудроу, который лежал, прижавшись к дымоходу. Юноше тихо хрипел, губы дрожали, а глаза дергались под сомкнутыми веками. Когда его хватятся, кто-нибудь сумеет найти его здесь… на помосте, до которого почти невозможно добраться.

Возможно, найдет.

Дауд вздернул голову. Возможно, история Вудроу про слухи среди послушников была правдивой. Возможно, смотрители не могли найти нож, потому что его обнаружил кто-то до них.

Еретические артефакты редко встречались, но о них было известно. И на черном рынке — том, где торговали костяными амулетами и другими более простыми штуками, связанными с черной магией, — в них были сильно заинтересованы. Раз уж истории о появлении Двудольного Ножа распространились до самых дальних островов, значит, в Дануолле об этом хорошо известно. Особенно если знаешь, кого расспросить.

Так уж случилось, что Дауд знал, к кому обратиться. Если ты интересуешься еретическими артефактами и знаниями для посвященных, стоит идти в одно-единственное место. Он не был там давно. И даже будучи «китобоем», не находил причин для посещения этого места… да и многие другие банды Дануолла обходили его стороной.

Но именно в этом месте можно было найти ответы на вопросы и вновь напасть на след.

Вирмвудский проезд.

И Дауд точно знал, кого искать, добравшись туда.

3

УЛИЦЫ ДАНУОЛЛА

18-й день месяца Земли, 1852 год

...

«В соответствии с пунктом 5, разделом 1, параграфом 7В, солдаты городской стражи обязаны прибыть на свои посты после вступления в силу специальных распоряжений (от Главного Штаба), в соответствии с протоколом 6, тем самым обеспечивая создание кордонов и зон, в которые ограничен доступ гражданского населения; далее, в соответствии со специальными распоряжениями (от Главного Штаба), по протоколу 7, городская стража уполномочена вводить и обеспечивать соблюдение комендантского часа, параметры которого находятся в ведении руководителей частей, в соответствии с приказами, полученными от командования городской стражи, от лорда-протектора и/или от правящего лица Островной Империи, кто бы ни занимал эту должность».

— ДОПОЛНЕНИЕ К ПУНКТУ 5 ОБ ЭКСТРАОРДИНАРНЫХ РАСПОРЯЖЕНИЯХ И ЧРЕЗВЫЧАЙНЫХ МЕРАХ Отрывок из Инструкции для городской стражи (двадцать седьмое издание)

Путешествие через Дануолл, из района Башни до Вирмвудского проезда, оказалось интересным и заняло у Дауда гораздо больше времени, чем он планировал потратить, даже учитывая, что он передвигался в открытую. Дауд решил отказаться от теней и крыш, и в результате завяз на улицах. Довольно быстро стало ясно, что в суете никто не собирался останавливать его или просто удостаивать взгляда.

Дануолл пребывал в хаосе. Провал операции городской стражи, когда солдаты пытались — и не смогли — догнать свою собственную правительницу, быстро привел к мобилизации по всему городу, улицы стали заполняться не только солдатами, но и смотрителями. В отличие от стражников, которые были в некотором смятении, смотрители перемещались по улицам с каким-то суровым спокойствием, их маски источали угрозу одним своим присутствием, мелькая среди увеличившегося числа обеспокоенных граждан. Те вышли на улицы, когда слухи о том, что происходит в Башне Дануолла, пронеслись по городу, как огонь. Информация была отрывочной, неполной и в чем-то противоречивой, как и всегда в новостях такого рода — сразу после того, как событие произошло и начало обрастать слухами.

Произошел переворот. Императрицу свергли. Некоторые говорили, что она мертва, некоторые говорили, что она скрывается. Дауд, по крайней мере, знал правду, но, пробираясь сквозь толпу, он держал рот на замке, слушая сплетни, что кружили вокруг, как мотыльки, танцующие в лучах летнего солнца, и сам в разговоры не вступал. Это не имело никакого отношения к нему. Он существовал отдельно, как наблюдатель… «Нет, как чужой», — понял он с горькой иронией.

Дауд попытался сойти с главного проспекта: скорость его продвижения замедлялась по мере того, как толпа увеличивалась; но он обнаружил, что большинство альтернативных маршрутов оказалось отрезано городской стражей и смотрителями, которые начали сгонять толпы туда, где их легче было контролировать. Это было логично и не удивило его.

А вот что действительно удивило, так это обнаруженная им третья фракция официальных лиц, помимо стражи и смотрителей. Эти военные помогали страже — нет, скорее командовали ее солдатами. Они были одеты в униформу из мешковатых бежевых брюк и мундиров с короткими рукавами, синевато-зеленых у большинства и темно-красных у нескольких человек. Одежда контрастировала с белыми кожаными ремнями и патронташами, которые пересекали грудь. Все они носили высокие белые фуражки с коротким козырьком спереди и более длинным сзади, для защиты шеи. На околышах фуражек поблескивали серебряные значки, обозначавшие власть, на которую эти военные работали.

Дауд знал эту униформу и знал значок. Он знал их всю свою жизнь. Это была Парадная Серконская гвардия, здесь, в Дануолле, так далеко от дома, участвующая в перевороте, и, видимо, в довольно большом количестве.

И, что более важно, именно одетые в красное ветераны, как оказалось, отдавали приказы — и своим людям, и городской страже, и даже смотрителям.

«Это становится интересным», — подумал Дауд. Что бы ни произошло во дворце, очевидно, что этой свинье Луке Абеле, герцогу Серконоса, пришлось самому вмешиваться в это дело. Дауд наблюдал, как офицеры Парадной Серконской гвардии совещались со своими коллегами из городской стражи и смотрителями, и все больше членов каждой фракции начало собираться на узкой улице позади него. Они уже были готовы двинуться на толпу, с намерением загнать всех обратно вглубь района, и, без сомнения, отдать приказ о соблюдении комендантского часа.

Но им нужно было действовать быстро — Дауду потребовалось два часа, чтобы добраться до этого места, и толпа расходиться явно не собиралась. В мгновение ока все происходящее могло обернуться беспорядками, а стихийные сходки обеспокоенных граждан — взрывом пороховой бочки. Дауд знал, что будет дальше. Толпа будет бунтовать, и власти — неизвестно, кто был главным сейчас, возможно, сам герцог Абеле — прикажут подавить сопротивление. Будет много крови. Дауду нужно было уходить; эта внезапная нестабильность угрожала его планам. Он должен был добраться до Вирмвудского проезда, получить любую информацию, какую только мог, о Двудольном Ноже, и, возможно, даже найти сам артефакт, если тот все еще находился в городе. А если нет, то ему нужно было узнать, куда Нож делся, у кого находится сейчас и что нужно сделать, чтобы завладеть им. Давка среди горожан начала нарастать.

Дауд чувствовал, как менялась атмосфера, когда люди стали замечать скопления стражи. Любопытство, растерянность — даже немного волнения — уступили место неуверенности, страху.

Это должно было случиться, и уже скоро. Он обогнул фасад магазина, минуя прохожих, чтобы обеспечить себе свободный путь вниз по улице. Дальше толпа редела, и улицы и переулки казались свободными от стражи.

«Это не моя проблема».

Впереди него двигалась группа городской стражи. Солдаты казались неуверенными, нервными. Дауд не обвинял их — вероятно, о том, что происходит, они знали столько же, сколько он, или даже меньше, и, несомненно, были не слишком счастливы быть под командованием Парадной Серконской гвардии. Дауд не хотел рисковать, ввязываясь в схватку; он уже потратил достаточно времени.

Один из приближающихся стражников указал на него.