Адриан Чайковски

Чернь и золото

Энни, без которой многое не было бы возможно

...

Я обязан очень многим людям, без чьей помощи и поддержки эта книга не была бы написана. Перечислить всех едва ли возможно; в первую очередь благодарю мою семью и родных. Хотелось бы также вспомнить собрания авторской группы в Йоркшире, фехтование и стрельбу из лука в окрестностях Рединга, ночные пирушки в Оксфорде. И самых старых и близких друзей Уэйна, Мартина, Шейна, с которыми мы все это начинали.

1

— Ты поймешь по звуку, когда все начнется, — сказал Мариус Стенвольду, в десятый раз подносившему подзорную трубу к глазу. С высоты четвертого этажа городские стены сливались в сплошную черно-красную массу. Защитники поспешно занимали позиции на парапетах и у ворот.

— Что значит — по звуку? — Кряжистый Стенвольд недоуменно взглянул на Мариуса, сидевшего на полу.

— Сейчас они только разогреваются перед боем. Они должны утихнуть хоть ненадолго, а потом мы услышим совсем другой шум. — Для Мариуса это была длинная речь.

Стенвольд нехотя опустил трубу.

— Шум будет, когда они ворвутся, — если все пойдет, как задумано.

— Вот и слушай, — пожал плечами Мариус.

Кто-то, судя по шагам, поднимался к ним. Стенвольд вздрогнул, но Мариус, все так же глядя в пространство, объявил:

— Тизамон.

Девять мужчин и женщин в таких же, как у Мариуса, кольчугах и шлемах, походили друг на друга, как братья и сестры. Стенвольд знал, что их умы сообщаются и что с Мариусом у них налажена такая же связь, — но не представлял себе, что они при этом испытывают.

— Никаких признаков, — рявкнул высокий бледный Тизамон, не дав Стенвольду даже рта раскрыть. — Она не пришла.

— Но ведь всегда есть… — начал Стенвольд.

— На это может быть только одна причина, — оборвал его Тизамон.

Каждый раз, когда он впадал в гнев — а Стенвольд наблюдал это очень редко, — дело не обходилось без крови. Тизамон происходил из Детей Богомола, которые некогда слыли самыми страшными воинами на всех Нижних Землях. Теперь время их величия миновало, но шутить с ними все же не стоило. Им не было равных ни в поединке, ни в общем рукопашном бое, а Тизамон был из мастеров мастер, лучший боец из всех, кого Стенвольд знал.

— Только одна: она предала нас. — Его рубленые черты внезапно утратили всякое выражение, но это означало лишь, что эмоции ушли вглубь.

— Не обязательно. — Стенвольд, защищая отсутствующего друга, не хотел при этом навлечь гнев воина на себя, но тот уже уставился на него с откровенной ненавистью. Тизамон, хоть и был безоружен, свободно мог растерзать его голыми руками с костяными шпорами, торчащими из предплечий. — Ты не знаешь этого наверняка, Тизамон.

— Слушай, — сказал вдруг Мариус.

Стенвольд прислушался. Шум за воротами затих и тут же разразился вновь многоголосым воплем, перекатываясь над крышами Минны. Штурм начался.

Даже Тизамон забыл о своем гневе, услышав это. Стенвольд, едва не уронив трубу за окно, трясущимися руками снова поднес ее к глазу. В окуляре прыгали черные с красным доспехи Минны: солдаты целились из арбалетов, разворачивали орудия. Пролетела картечь, за ней снаряд из баллисты, и тут среди черно-красного зарябило черное с золотом — это солдаты Империи взлетали над стеной, трепеща прозрачными крыльями. На миг они показались Стенвольду насекомыми, имя которых носили, но это были люди, крылатые воины. Их стрелы и копья градом сыпались на защитников, но когда бойцы Минны тоже вскинули арбалеты, из рук противников ударил смертоносный огонь Детей Осы.

— Ну, теперь ждите, — произнес Стенвольд очень тихо, как будто неприятель за стенами мог услышать его. Городские баллисты с грохотом метали камни во вражеских пехотинцев.

— Они уже у ворот, — сообщил Мариус. Один из его наблюдателей сидел на крыше рядом с местом сражения и докладывал ему обо всем.

— Значит, сейчас. — Стенвольд навел скачущую трубу на ворота, в которые бил таран. Прошла секунда, другая, но ничего не произошло — а ведь он сам вместе с саперами закладывал в землю пороховые заряды.

— Может, что-то не так сделали, — предположил Мариус.

Таран снова грохнул в окованные железом ворота, и они застонали, будто живые.

— Я все время стоял над ними, — возразил Стенвольд. — Ума не приложу, что там…

— Это измена, — тихо промолвил Тизамон, — и предала нас Атрисса — больше об этом плане никто не знал. Не думаете же вы, что миннцы самих себя продали в рабство?

— Нет-нет… — Но в душу Стенвольда тоже закрадывалось сомнение. Почему Атрисса вопреки всем ожиданиям не пришла?

— Паучиха, одно слово, — злобно оскалился Тизамон. Осоиды уже сражались с защитниками на стенах. — Я знал, что арахнидам нельзя доверять, зачем же мы ее во все посвятили? — Он трясся, в глазах его сквозило безумие, костяные отростки дергались, требуя крови, но Стенвольд испытывал не страх, а великую жалость. Эту паучиху Тизамон, вопреки тысячелетней расовой ненависти, впустил в свою жизнь, открыл ей двери своей души. Атрисса предала не только своих друзей и горожан Минны — она предала любовь Тизамона.

— Прошло много времени, — спокойно заметил Мариус. — Даже арахниды не все могут предусмотреть.

Тизамон, белый от ярости, подался к нему, но тут механический таран пробил наконец ворота. Грозная машина, брызжущая паром из сопел, была хорошо видна и без подзорной трубы. Баллиста на колпаке вихлялась, сбитая городскими снарядами, но из амбразур летели арбалетные стрелы и вырывался осиный огонь. По бокам, с копьями, без щитов, наступала пехота. В тяжелой, препятствующей полету броне она теснила назад обороняющих ворота бойцов, и воздушные отряды прорывались в город над ее головами. Миннцы, сомкнувшись щитом к щиту, тщетно пытались остановить врага, атакующего спереди, сбоку и сверху.

— Пора уходить, не то будет поздно, — сказал Стенвольд. — Нижние Земли надо предостеречь.

— Нижним Землям нет до этого дела. — Мариус встал, и Стенвольд понял, что его солдаты внизу тоже приготовились к отступлению. Теперь, когда их единственный замысел провалился, осоидов уже не сдержать — их впятеро больше, чем всех воинов, которых способна выставить Минна.

Трое спустились по лестнице. Хороша компания, с горечью думал Стенвольд — он, как всегда, шел последним. Сначала Мариус, смуглый и хрупкий, как все его племя: он бросил свой народ, стал ренегатом, чтобы сразиться с врагом, в которого отказывался верить его родной город. Затем Тизамон, все еще одержимый яростью, но не утративший своей несравненной грации. К его кожаному, зеленому с золотом колету приколот нагрудный знак Бойцового Богомола. Тизамон никогда его не снимает — он держится за свои обиды и свою честь, как утопающий за соломинку.

И наконец, сам Стенвольд — темнокожий, лысеющий, грузный. Что поделать, если все его соплеменники отличаются крупным сложением. Кожаный передник прожжен, за поясом рабочие рукавицы, на шее защитные очки. Никогда не подумаешь, что этот человек может иметь отношение к войне, однако рядом с перчатками болтается арбалет и бьет его по ногам.

Солдаты Мариуса в нижней зале пребывали уже в полной готовности. Одни подняли тяжелые квадратные щиты и обнажили мечи, другие приготовили арбалеты. Двое несли поклажу — кожаную суму с инструментами Стенвольда и длинный деревянный сундук. Когда Стенвольд дошел до середины лестницы, засов отодвинули и пара воинов, прикрывшись щитами, выскочила наружу. Стенвольд все еще медлил, опасаясь выходить на открытое место. Тизамон и солдаты покидали комнату один за другим, но Мариус дожидался, красноречиво торопя Стенвольда взглядом.

— Иду, иду, — сказал тот, нашаривая арбалет и ненавидя себя за дрожь в голосе.

— Да брось ты его, — посоветовал Мариус и тоже вышел. Замыкающая пара прикрыла Стенвольда сзади.

Шум битвы снаружи был сильнее, чем представлял себе Стенвольд. До этой улицы бой пока не дошел, но горожане — мужчины, женщины, даже дети, которым вовсе не следовало здесь быть, — стояли наготове с ножами, мечами и кольями.

Стенвольд двигался в середине огражденного щитами строя, вместе с поклажей и арбалетчиками, Мариус быстро шагал во главе. Целеустремленному отряду в темных доспехах уступали дорогу без лишних слов.

— Я не могу так быстро, — пожаловался Стенвольд, сбиваясь с темпа. — И где Тизамон?

— Где-то тут, — бросил Мариус, не оглядываясь.

Стенвольд и сам уже разглядел в толпе мантида — тот шел, то и дело оборачиваясь к воротам. Коготь показался из его стальной рукавицы и тут же скрылся обратно. Стенвольд счел бы это древнее оружие смехотворным анахронизмом, если б не наблюдал его в деле.

— А как же твой человек у ворот? — крикнул он, отчаянно стараясь не отставать.

— Погиб, — кратко ответил Мариус.

— Жаль.

— Будешь жалеть, когда узнаешь все имена. Мы сами пока в опасности.

Люди вокруг готовились к бою, сжимая свои мечи, молоты и дубинки. Осоидам нелегко будет взять этот город, но в конце концов они все-таки победят, осуществляя свою мечту о черно-золотом мире.

Сам Стенвольд происходил из жуканов; в Нижних Землях его искусное и трудолюбивое племя славилось также добротой и милосердием, как ему хотелось надеяться. Миннцы, потомки жуканов, приходились ему дальними родичами, но он ничего больше не мог сделать для них — самому бы унести ноги.

Над ними мелькнула тень авангарда осоидов. Сперва пролетел один, за ним еще трое, потом целая дюжина — в ту же сторону, куда направлялся отряд.

— К полю летят! Сейчас уничтожат флаеры! — крикнул Стенвольд и тут же пожалел об этом: Мариус и его люди, несмотря на доспехи, побежали трусцой. Надрывно топоча в клетке из их щитов, он, на свою беду, вздумал еще оглянуться. Осоиды, молниеносно шмыгая взад-вперед, метали в горожан огонь и дротики, пускали стрелы из арбалетов. Это была не атака, а настоящая бойня. Стенвольд споткнулся, но бегущая рядом воительница поддержала его. Раздался треск, запахло горячим металлом и обожженной плотью. Колено женщины коснулось земли. Видя, что она ранена, Стенвольд хотел помочь ей, но его опередил другой воин Мариуса.

Осоиды были теперь повсюду — одни пролетали мимо, другие истребляли жителей Минны. Арбалетный болт порхнул рядом, как живой.

Раненая и ее спутник остановились.

— Скорей, Стенвольд, — поторопил Мариус.

— Но как же…

— Идите, — сказала раненая без тени упрека. Они с мужчиной сомкнули щиты, обернувшись назад, а Стенвольд припустил за ушедшим вперед отрядом. Рядом с ним вдруг возник Тизамон. Лицо мантида без всяких слов говорило о его сокровенном желании — разбитое сердце жаждало боя, в котором он не мог победить.

— Давай шевелись, жук навозный, — прошипел он, таща Стенвольда за лямку передника. Ты непременно должен отсюда выбраться.

— Мы все должны, — пропыхтел Стенвольд.

Мантид, поймав на лету осоидское копье, метнул его назад и побежал дальше. Стенвольд не стал смотреть, и без того зная, что кто-то из осоидов упал, пронзенный своим же оружием.

Минна была расположена ярусами, и они сейчас поднимались по узкой и крутой лестнице. Тизамон неумолимо тянул Стенвольда вверх, напрягая каждый мускул своего тощего тела, и цедил, скрежеща зубами:

— Шевелись, двигай ножищами, ползучий ублюдок!

Разобиженный Стенвольд сам не заметил, как оказался наверху. Здесь тоже было много народу. Все бежали им навстречу, к воротам, но что-то в Тизамоне заставляло их сторониться. Мариус со своими уже одолевал следующую лестницу.

Стенвольд бежал, как никогда в жизни. Инструменты на перевязи, меч, арбалет дребезжали, мешая ему, дыхание пресекалось, но он бежал, зная, что летное поле близко, за теми ступенями. Скоро он узнает, стоило ли так надрываться.

Осоиды рассыпались над всем полем. Огромный воздушный шар с многочисленными пробоинами медленно опадал, между летательными аппаратами лежали мертвые, но уцелевшие вовсю обстреливали Ос из укрытий. Построившись боевым порядком, враги мигом бы покончили с обороной, но их разъединяла обуревавшая каждого в отдельности жажда крови.

Один старик лихорадочно загружал топку стройного ортоптера. Солдат-осоид схватил его сверху за ворот, оттащил прочь и три раза сряду проткнул мечом, но тут же сам был поражен болтом между лопатками. Упав, он все еще пытался вытащить стрелу из спины.

— Сюда! — просипел Стенвольд, поворачивая к заправленной и готовой взлететь машине. Люди Мариуса мгновенно окружили ее своими щитами.

— Умеешь управлять этим? — спросил командир. Стенвольд молча кивнул — дыхания у него совсем не осталось. — Действуй тогда, — хлопнул его по плечу Мариус. — Мы сядем вслед за тобой. И последи за Тизамоном — похоже, он улетать не хочет.

Стенвольд хорошо понимал, почему это так, но не мог вымолвить ни слова.

— Как оно открывается? — крикнул Тизамон, шаря по люку.

— Ручка! Поверни ручку!

Мантид, не понимая, оскалился. Солдат Мариуса открыл люк вместо него, зашвырнул внутрь сумку с инструментами. Стенвольд второпях стукнулся о деревянный корпус машины. Солдат отстегнул арбалет и вернулся к своим товарищам, Тизамон отправился с ним.

— Стой! — крикнул ему вслед Стенвольд, но Тизамон, выдвинув коготь, уже бежал через поле. Когда Стенвольд забрался в люк, он схватил одного осоида за ногу, сдернул вниз и рассек ему глотку двухфутовым когтем. Худо будет осоидам, которые попадутся мантиду сегодня.

Протиснувшись в кабину, Стенвольд обнаружил сиденье, слишком тесное для себя, и незнакомую панель управления — но он был опытным механиком и быстро смекнул, где показывается давление и который из рычагов освобождает крылья. Какой-то осоид сунулся было в открытый иллюминатор, но деревянные с холщовыми перепонками крылья раскрылись и сдули его. Стенвольд нащупал ногами педали, давление в котле близилось к нужной величине. Выглянув в люк, он с болью в сердце увидел, что половина солдат Мариуса убита. Даже не будучи воином, он понимал, как славно они сражались, но что могли поделать их арбалеты против вражеских полчищ?

— Все на борт! — заорал он. — Стартуем!

Кто-то, видимо, услышал его, несмотря на шум, и передал другим. Солдаты, не опуская щитов, стали пятиться к ортоптеру. Одного на глазах у Стенвольда сразила стрела, и ему никто не помог. Механик счел бы это бессердечным, не будь он уверен, что раненый сам отказался от помощи. «А я ведь даже имен их не знаю, — вспомнил вдруг Стенвольд, — и почти не слышал, как они разговаривают».

Он никогда не мог понять муравинов. Непонятно было и то, как умудрился Мариус столь бесповоротно расстаться с их тесным сообществом.

Осоид пролез в люк, пустил разряд из ладони, ткнул перед собой мечом. Стенвольд швырнул в него первое, что подвернулось под руку — молоток. Осоида отбросило назад. Стенвольд, схватив его за правую руку, как-то исхитрился вытащить собственный меч и вогнал его по самую рукоять в подмышку врага.

Осоид плюнул в него. Стенвольд в ужасе отшатнулся, меч выскользнул из его онемевших пальцев, и осоид вывалился наружу вместе с его клинком.

Он только что убил человека. Всегда что-нибудь бывает впервые.

Муравин пропихнул внутрь сундук. Мариус и еще трое продолжали медленно пятиться к ортоптеру.

— Тизамон! — позвал Стенвольд.

Мантид носился туда-сюда среди осоидов, пытавшихся его окружить. Разряды и стрелы попусту били в землю вокруг него, копья он перехватывал и бросал во врагов, коготь на руке мелькал так, что его не было видно, а костяные шпоры завершали работу стали. Тизамон явно вознамерился умереть, захватив с собой побольше врагов, и уже собрал в последний путь весьма многочисленную компанию.

— Тизамон! — снова закричал Стенвольд, и тот направился танцующим шагом к воздушному кораблю, срезав по дороге еще одного копейщика.

— Забирай Мариуса и лети! — приказал он.

— Слушай ты, душегуб! — Стенвольда перекосило от злости и страха. — Я без тебя никуда не полечу, ясно?

Тизамон сразил очередного врага. Всем своим видом показывая, что с ним поступают нечестно, он все-таки прибежал к ортоптеру.

— Мариус, а ну быстро сюда! — завопил Стенвольд.

Командир и двое бойцов, забросив щиты за спину, припустили бегом. Осиный разряд прожег дыру в кромке люка — Стенвольд еле успел отпрянуть назад. Снова втиснувшись на место пилота, он заработал педалями. Корпус заскрипел, движимые паром крылья сделали первый взмах.

Кто-то ввалился в люк. Стенвольд съежился, но это оказался Тизамон, настроенный донельзя мрачно. Сняв перчатку с когтем, он стал открывать сундук. Женщина, последняя из отряда, забралась следом и подала руку Мариусу. Крылья уже махали вовсю, и машина вся трепетала, точно ей не терпелось поскорей улететь.

Мариус, уже показавшись в люке, вдруг выгнулся назад и стал падать. Женщина ухватила его за пояс и втащила внутрь, но Стенвольд успел заметить кожаные лопасти арбалетного болта, торчащие из его поясницы рядом с краем щита.

— Все сели? — Стенвольд с трудом удерживал машину на месте.

— Все! — ответила женщина. Он прибавил обороты, и ортоптер взмыл в небо, раскидав пару осоидов.

Стенвольд рискнул оглянуться. Мариус, сделавшийся из смуглого пепельно-серым, лежал на боку, женщина осматривала его рану, Тизамон натягивал извлеченный из сундука длинный лук. Стенвольд почитал это оружие еще одним реликтом недоброго старого времени, но знал, что в руках Тизамона оно опаснее самого новейшего арбалета. Присев у все еще открытого люка, мантид приготовил стрелу. Потом выстрелил, и Стенвольд, совершая над полем круг, увидел, как еще один осоид витками падает наземь вслед за своим мечом.

— Сматывался бы ты поскорей! — рявкнул Тизамон, доставая из сундука другую стрелу.

— Сначала надо набрать высоту. — Тизамон все равно не поймет, но что делать. Ортоптер понемногу шел вверх. Все прочие миннские машины так и остались на поле, и Стенвольд не хотел даже думать о том, что творится сейчас в городе. Он педалировал и рулил, глядя на несущийся следом осиный рой. Тизамон с луком высунулся как можно дальше, придерживаясь только одним коленом и локтем.

Ну, хватит, пожалуй. Стенвольд прервал подъем, но плохо рассчитал угол и полетел прямо над бушующим городом. Десяток осоидов промчались внизу, не обратив внимания на крылатый транспорт, но Стенвольд смотрел не на них.

— Молот и клещи! Ты погляди только!

В воздухе, точно повешенный, болтался черный с золотом геликоптер, уродливая металлическая коробка с тремя крутящимися винтами. Из его брюха что-то сыпалось вниз — Стенвольд подумал сначала, что камни, но потом разглядел взрывы и решил, что это гранаты, начиненные порохом.

«Куда ж ты прешь-то?» — сказал он себе, уводя свой деревянный кораблик вбок, за пределы города. В его родном Коллегиуме такой ортоптер наверняка сочли бы примитивным, но ему сейчас и не требовалось ничего сложного — лишь бы уйти от осоидов. Преследователи в самом деле отставали один за другим, и Тизамон отложил лук.

Осоидского геликоптера тоже устыдился бы всякий уважающий себя инженер — тем не менее он как-то держался в воздухе, и всего пять лет назад ничего подобного у осоидов еще не было.

— Мариус, — позвал Стенвольд, не решаясь оторвать взгляд от приборов. — Мариус, скажи что-нибудь.

— Он просит его извинить, — отозвалась женщина.