Глава 3

Лия

Сердце уходит в пятки. Он догадался? Где я могла проколоться? Непроизвольно оглядываюсь в поисках зеркала, чтобы убедиться, что вся моя иллюзия на месте, и мне ничего не угрожает.

— С чего вы взяли, что она на мне есть? — лёгкая сиплость в голосе выдаёт мое волнение.

Откашливаюсь, чтобы прочистить горло, но ничего не выходит. Нервничаю так, что даже ладони вспотели, поэтому я как можно незаметнее вытираю их о ворсистую ткань юбки.

— Госпожа Эристер, — Роувелл с едва заметной хитрой ухмылкой смотрит на меня. — Я уверен, что вы хорошо подготовились и готовы впечатлить меня.

Так, Лия, выдохнули. Это было просто предположение, а ты уже напридумывала себе. Теперь нужно просто сменить одну иллюзию на другую. Уверена, что он не заметит, что это всего лишь смена маски. Такое доступно лишь магам иллюзий самого высшего уровня и в академиях Айсгарда не преподаётся из-за специфичности предмета.

— Вас не провести, господин ректор? — натягиваю беззаботную улыбку и концентрируюсь на том, чтобы эффектнее сменить иллюзию.

Отчего-то не хочется больше становиться ни аэртанкой средних лет, ни старухой, ни кем-либо ещё… Сердце отчаянно требует снять иллюзию совсем, чтобы он узнал меня. Чтобы убедил, что всё, что мне рассказывали о его истинной и женитьбе, — ерунда. И чтобы потом пообещал, что никуда не отпустит и защитит.

Но разум рационален и не готов к бессмысленным надеждам и чаяниям. Он понимает, что случившееся с нами предопределено судьбой. Нам никогда не быть вместе, как бы больно ни было это понимать.

В результате получается нечто среднее: молодая девушка, но типичная аэртанка. Типичная — это значит: белые волосы и фиалковые глаза, а не такая «неправильная», как я, у которой с рождения огненно-красные волосы и тёмно-шоколадные глаза. Моё проклятие — из-за которого меня не принимали сверстники на севере. Именно поэтому дядя и тётя отправили меня учиться в академию Авейры, где смешаны все расы и обладатели всех стихий.

На лице ректора читается разочарование и даже, можно сказать, недоумение. Настолько сильно не впечатлился сменой образа? Интересно, а чего он ожидал?

— Что ж, неплохо, — тянет Рэй.

Он берет со стола новый карандаш и постукивает им по столешнице.

— Но вы же понимаете, что вам придется работать не с детьми, как вы работали у себя дома. Тут студенты едва ли намного старше вас. Вы сможете завоевать их уважение?

Поднимаю бровь. Это что? Вызов? Или намёк?

— А ваше? Смогла?

Кажется, ему нравится мой ответ, потому что чувственные губы ректора растягиваются в улыбке.

Родной. Любимой. Заставляющей сердце сейчас сжиматься от боли и тоски. Нет. Всё же не смогу. У меня обязательно будет какой-то другой шанс, другая работа, другое убежище. Такое, что не будет напоминать мне о разрушенных планах и несбывшихся мечтах.

— Вполне, — отвечает ректор и тянется к дальней стопке, доставая оттуда чистый лист и с тихим шуршанием кладя его на край стола передо мной, а поверх него — карандаш. — Пишите заявление.

Смотрю на перекатывающийся по бумаге карандаш и поджимаю губы. Солнечный зайчик, который только что бегал по листу, меркнет, а через открытое окно в кабинет врывается влажный воздух с запахом свежести и грозы. А вот и ответ на вопрос, возникший, когда я прилетела сюда: дожди тут тоже бывают.

Роувелл хмурится и встаёт, чтобы прикрыть створки, а потом переводит на меня вопросительный взгляд, ожидая, когда я сяду за стол.

— Спасибо, господин ректор, — говорю я и качаю головой. — Пожалуй, я переоценила свои способности и…

— Господин ректор! — раздается стук в дверь, и в кабинет, не дожидаясь разрешения, влетает взъерошенный секретарь. — Предсказатели погоды… они… Уф… Шторм!

Он тяжело и часто дышит, будто ему самому пришлось спасаться бегством от этого шторма. Роувелл мгновенно становится серьёзнее, собирается, смотрит своим пронзительным взглядом ледяных глаз на секретаря.

— Балл? — кратко спрашивает он.

— Девять, — отвечает секретарь, как будто сам не верит тому, что говорит.

— Когда?

— Ч-ч-через семь минут.

Они переговариваются отдельными фразами, пока в моей голове складывается не очень радостная для меня картина.

В Аэртании штормы в верхних слоях атмосферы бывают редко, но, как говорится, метко. На земле они приводят к ливням, которые смывают посевы и заставляют выходить реки из берегов.

В стране, особенно в крупных городах, работают даже специальные конклавы магов, которые снижают опасность для людей. А вот в воздухе… В общем, в воздухе в это время лучше не оказываться, уж тем более на летающем острове.

— Накрыть академию щитом, — приказывает Роувелл. — Всем укрыться в зданиях. Перемещение через пять минут.

Что? Перемещение? Куда перемещение? Я на такое не рассчитывала.

— Я, пожалуй, пойду. — От волнения закусываю губу, что не укрывается от внимательного взгляда ректора.

Он прищуривается, окидывает меня взглядом с ног до головы, хочет что-то сказать, но его перебивает секретарь:

— Что вы, госпожа? — возбужденно дребезжит он. — Куда сейчас идти? На землю вы, ясно дело, не попадете, все пегасы уже закрыты в надёжных конюшнях, а…

— Иди, Парсонс, — вклинивается в его трёп ректор. — Времени и так остается очень мало. И ещё…

Роувелл подходит ближе к секретарю и что-то негромко ему говорит, а я на ватных от шока ногах отхожу к огромному секретеру в углу и опираюсь на него. Понятия не имею, что мне теперь делать?

Я слышала о перемещениях летающих островов. Вот, он сейчас тут, а через секунду в другом конце страны. Но как же мне быть? Все мои скромные пожитки остались в съёмной комнатке. А значит…

— Кажется, вам придется тут задержаться, госпожа Эристер, — звучит над моим ухом бархатный вибрирующий голос Роувелла, а по коже разбегаются мурашки волнения.

Глава 4

Лия

— Но, как же так? — растерянно начинаю я. — Я ещё не решила. И вы сами сказали, что мой возраст не соответствует.

Роувелл стоит близко, слишком близко. Он не касается меня, но всем своим существом я ощущаю жар его тела. Спину начинает жечь, особенно то самое место на лопатке, которое мне приходится регулярно закрывать плетением.

Хоть бы проклятая метка сейчас не активировалась и не подала сигнал тому, кто меня ищет.

Поворачиваюсь к Роувеллу и отклоняюсь, стараясь хоть немного увеличить расстояние между нами. Сейчас оно на грани приличий. И у меня возникает ощущение, что эта грань истончается с каждым мгновением.

Отступать некуда, позади секретер, на который я наваливаюсь спиной. Воздух между нами начинает вибрировать, хотя, скорее всего, это только моё восприятие, потому что находиться рядом с ним невыносимо.

Соберись, Лия.

Мне приходится высоко задрать голову, чтобы посмотреть в глаза этому близкому и одновременно ставшему таким далёким дракону и показать ему, что я совсем на него не реагирую. Почти сразу же я начинаю об этом сожалеть.

Велл смотрит на меня в упор. Его взгляд с жадным вниманием проходится по моему лицу, очерчивает губы, изучает линию скул. Он словно ищет знакомые черты.

Меня охватывает паника. Что я буду делать, если он всё-таки меня узнает? У меня метка принадлежности другому мужчине, а у Велла, я это точно знаю, есть истинная пара. И даже если он ещё не женат, это ничего не значит.

— А мне показалось, — бархатным голосом говорит Велл, — что я согласился с вашим утверждением: умения важнее всего прочего.

— А? Что? — не сразу понимаю, о чём он говорит.

— Мне… то есть нам, Академии, нужен мастер иллюзий. И вы нам подходите.

— Но я не могу так, — как ни стараюсь я держать себя в руках, мой голос срывается. — В любом случае мне очень нужно попасть в Илинею. Все мои вещи остались там.

— Ну вы же слышали, госпожа Эристер, — Велл разводит руками и наконец-то отступает на шаг, — что сказал мой секретарь? В настоящее время покинуть Академию невозможно. Остров уже находится в начальной стадии перехода. Если мы промедлим ещё хоть пару минут, на наши магические щиты обрушится ураган. Мы, конечно, выдержим, но, боюсь, истощим наши ресурсы. Не переживайте: как только окажемся на месте, у вас будет возможность приобрести всё необходимое. Я сам отвезу вас в ближайший город.

Сейчас в голосе Велла появляются такие знакомые бархатные нотки, что мне очень трудно ему противостоять. Но разум всё ещё держится, хоть и непонятно на чём, и подкидывает мне спасительную мысль, охлаждающую мой жар: «Он что, пытается за мной приударить?»

Этого ещё не хватало. За девушкой, которую впервые видит? Меня охватывает возмущение, а сквозь него вопреки всему робко проклёвываются ростки радости. Мне так хочется снова почувствовать себя желанной.

Давлю их. Желанной? А может, к нему в любовницы напроситься? Ну уж нет. Прикусываю щёку изнутри, боль отрезвляет. У меня получается разозлиться то ли на него, то ли на себя. А злость помогает взять себя в руки.

— Вы обо всех преподавателях так заботитесь? — холодно интересуюсь я.

— Разумеется, — отвечает он с совершенно серьёзным видом. — И об учениках тоже. Учебный процесс — вот что важно для меня, как для ректора. И вы, как и все остальные, должны чувствовать себя хорошо в моей Академии.