Бабка произносит это так быстро, что я не успеваю ни одного вопроса задать. Словно она куда-то очень-очень торопится.

Ее тяжелая узловатая рука ложится на мой лоб. Я на секунду теряю зрение от яркой вспышки золотистого цвета, а когда открываю… старушки уже нет.

Глава 13

Пока глаза снова привыкают к слабому освещению от светильника на стене, пытаюсь осознать. Каждый раз, когда мне кажется, что больше меня шокировать и удивлять нечем, этот мир выкидывает новый фортель. Да такой, что у меня голова идет кругом.

Хотя сейчас она кружится, по-моему, от того, что становится душно.

Согрелась ли я после ледяной воды? О, да!

Но мне хочется надеяться, что перегрелась и все происходящее — это просто галлюцинация.

Нет, меня в принципе устраивает осознание, что я каким-то супер-пупер-волшебным образом перенеслась в тело другой девушки. Хотя тут тоже много оговорок, потому что попасть в тело той, кого хотят вывезти в лес и убить — тоже спорное удовольствие.

Но вот перспектива остаться внезапно одной после слов “будешь Хозяйкой сада” мне совсем не нравится. Это как играть в игру, правил которой не знаешь и не понимаешь, что от тебя требуется. Мало шансов на выигрыш.

Зачерпываю ковш воды и выливаю себе на макушку. Теплая. Мысли не проясняет.

Смываю с себя остатки речной воды, обтираюсь полотенцем и выхожу.

Замираю прямо в дверях, потому что в предбаннике нет моей мокрой одежды, зато лежит новая, аккуратно сложенная. Белоснежная рубаха из тонкого мягкого хлопка. Яркий сарафан с цветными лентами. И обувь… Красные полусапожки с твердой подошвой, в которых явно удобнее ходить по лесу.

Но откуда это все? И все такое… Новое, с тонким ароматом фиалки, совсем не похожее на то, что давала мне бабка. Может, она просто вышла, а я не заметила? Сама себя накрутила, что-то додумала.

Не без удовольствия одеваюсь, потому что вся ткань мягко ложится на кожу, словно нежно гладит. А сапожки такие мягкие, удобные, будто сшитые по моей ноге.

Сразу же бегу в дом, надеясь все же там найти старушку. Эх, я так и не узнала ее имени… Может, теперь откроет? Она же сказала, что Матушка Ива меня приняла. Наверняка это что-то важное.

Но в доме пусто. Я бы даже сказала пустынно. Ощущение, как будто все было брошено “как есть”, во время прерванной работы, только не час назад, а дней десять как… И стоит гнетущая, пробирающая до мурашек тишина.

Перевожу взгляд на стену, где висят ходики, которые куковали в первый мой вечер. Они молчат.

“Мои часы почти остановились”, — звучит в голове голос старушки. Так это была не метафора? Сердце стучит в ушах, а в груди нарастает зудящее ощущение тревоги.

Неужели она все же исчезла? Что, вот просто так? Понимаю, что даже несмотря на то, что она почти все время бухтела, заставляла меня охотиться за странными сорняками и даже искупала в речке, я все равно видела в ней проводника в этот мир, поддержку.

Да и вообще вот это осознание: был человек, раз, и нет его. Может, я бы и пустилась в какие-то философские рассуждения на эту тему, но сейчас как-то не до них.

Пячусь, буквально вываливаюсь из сеней на крыльцо, а там… Ох! Сад как будто посерел. Когда мы со старушкой шли, он казался светлым, цветущим, наполненным силой и радостью. Сейчас деревья опустили ветви, кустарники пожухли, а цветы закрыли бутоны и завяли.

Что за… подстава? И что мне теперь с этим со всем делать? Командовать всему саду: “А ну-ка отомри!”

Конечно, он тут же перестанет увядать и радостно распустится! В самом плохом состоянии — цветы, похожие на тюльпаны, под окнами домика. Листья как будто почернели, а земля под ними разве что трещинами не покрылась, настолько сухая.

В голове мысли, как блохи, скачут. А дельной — ни одной! Что мне с этим всем делать?

Прижимаю ладони к щекам и оглядываюсь, ища хоть какую-то подсказку. Ведь сад провел же меня сегодня к речке? И это меня бабушка еще Хозяйкой не нарекла. А теперь-то тем более должен помочь! Но в ответ непривычная тишина. Похожая на ту, что стоит в доме.

Оббегаю дом с другой стороны — там нахожу колодец. Самый настоящий деревенский колодец с журавлем. А рядом стоят три ведерка: большое, литров на двадцать, как мне кажется, среднее, привычное десятилитровое, и совсем маленькое.

От растерянности решаю хотя бы тюльпаны полить, или что это такое. Набираю среднее ведро и тащу его к растениям. Выливаю, слегка забрызгивая подол грязью, смотрю, как вода впитывается в землю, а потом происходит то, чего я не ожидаю: один из бутонов поворачивается и выплевывает воду мне в лицо!

Потрясающе! Вытираю ладонью капли с лица и удивленно смотрю на цветочки. Хорошо, что взяла самое маленькое ведро.

Бутон, сделав свое хулиганское дело, снова отворачивается.

— Ну и что ты безобразничаешь? — качаю я головой. — Я тут вам помочь хочу. А вы…

Машу рукой на них и снова окидываю взглядом сад. Ну ведь как-то старушка справлялась! И я смогу справиться. Только бы понять, что мне делать!

Пока я стою посреди погрустневшего сада, небо затягивает тучами буквально за считаные секунды. Поднимается такой ветер, что гнет верхушки деревьев, поднимает с земли пыль и чуть не сдувает меня. Закрываюсь рукой и еле-еле иду против ветра. Пару раз приходится придерживаться за забор, но я все же добираюсь до домика и захлопываю дверь, приникая к окну.

В одночасье с неба обрушивается ливень, стеной отрезающий от меня весь сад.

Устало опускаюсь на скамейку и чувствую, как по щеке скатывается слезинка.

Я редко плачу. Мама очень не любила этого, отчитывала словами, что пустяк не стоит слез и нужно с внутренним упорством преодолевать трудности. Папа, видя, как я плачу, терялся и уходил.

Конец ознакомительного фрагмента